 |
ФОТО: ДМИТРИЙ ЛЕБЕДЕВ  |
Андрей Фурсенко, министр образования и науки. Я начинал стажером-исследователем в Физико-техническом институте имени Иоффе в Ленинграде и получал 100 руб. Через два года меня сделали младшим научным сотрудником и дали оклад 105 руб. Лучшая гарантия молодого специалиста всегда заключалась в том, что нужно было доказать, что ты понимаешь, чем занимаешься. Сомневаюсь, что у сегодняшнего работодателя изменились принципы.
Андрей Костин, президент Внешторгбанка. После экономического факультета МГУ начал работать в МИДе в должности атташе. В те годы еще существовала система распределения, она давала защищенность молодому специалисту, но, с другой стороны, привязывала его на несколько лет к предприятию. В 1992 году я дослужился до советника и решил уйти из госслужбы и заняться собственным бизнесом.
Анатолий Лисицын, губернатор Ярославской области. На заводе столяром, куда я попал по распределению после училища. Мне как молодому специалисту и семьянину быстро дали квартиру. Я знал, что уволить меня могут только за прогулы или пьянку. И сегодня я на стороне французских студентов, потому что правительство долго заигрывало с эмигрантами и совершенно забыло о своих гражданах.
Александр Мамут, член совета директоров компании "Ингосстрах". После университета я пошел по распределению юрисконсультом в типографию. Проработал четыре года, о которых, честно говоря, вспомнить нечего. Потом поступил в аспирантуру. По сравнению с восьмидесятыми годами нынешняя молодежь защищена меньше, вузы и государство недостаточно работают над тем, чтобы молодой специалист смог эффективно реализовать полученное образование.
Геннадий Райков, председатель комиссии Госдумы по этике. Меня распределили в Орск, но я попросился на Омский машиностроительный завод, где работал до армии. Орск не хотел меня отдавать, но мне удалось отбиться. Мы готовим сейчас законопроект, который возвращает в несколько иной форме советскую систему распределения, чтобы хоть как-то гарантировать молодым специалистам рабочие места. Поведение французских студентов мне абсолютно непонятно, ведь безработица там составляет 20%.
Андрей Илларионов, президент фонда "Институт экономического анализа". Почтальоном в 17 лет, а потом перешел на работу в парк культуры и отдыха "Дубки". Хотелось быть ближе к природе, культуре и истории. А почтальоном пошел, потому что не хватало информации. Интернета тогда не было, а почтальон раньше всех получал газеты и журналы.
Харро ван Храафейланд, гендиректор TNT Express в России. Начинал на голландской почте стажером, которого готовили на должность менеджера. После двух лет работы мне предложили должность директора. Впечатления остались самые хорошие, так как всегда была уверенность в завтрашнем дне, поэтому я сочувствую французским студентам. В Голландии работник в любом возрасте защищен, а если студент после окончания университета не трудоустроился, то ему выплачивают пособие по безработице.
Любовь Слиска, первый зампред Госдумы. Я училась на вечернем отделении Саратовского юридического института и работала в отделе кадров в строительной конторе. Сегодня наши студенты во многом предоставлены сами себе. Нужен госзаказ на обучение определенным специальностям, иначе не будет контроля за получением квалифицированных специалистов для госслужбы.
Игорь Коган, председатель правления Оргрэсбанка. Обычным программистом. Мне пришлось с третьего курса пединститута перевестись на заочное, поскольку у меня родился ребенок. А к окончанию пединститута я уже занимался продажей компьютеров. Гарантий у меня никогда никаких не было. Поэтому поведение борзеющих студентов Франции мне непонятно. Мало того что они ведут себя как иждивенцы, так они еще и крайне неумны. Премьер им дал возможность трудоустроиться, но без всяких гарантий, ведь из-за гарантий молодежь вообще не берут на работу. А они бузят, вместо того чтобы использовать шанс.
Николай Рыжков, член Совета федерации, в 1985-1991 годах председатель Совета министров СССР. Мастером на "Уралмаше". Попал по распределению, и работа мне очень нравилась. Денег не хватало, ведь у любого молодого человека потребности превышают возможности, зато были стабильность и перспектива. Многие критикуют распределительную систему, но она защищала нас от увольнения. А сейчас выпускники вузов ничем не защищены. Может быть, Франция нас чем-нибудь научит.
Андреас Романос, гендиректор Европейского делового совета. После школы в течение года в небольшой лондонской компании я занимался делопроизводством, почтой, закупкой канцтоваров. Поскольку никакого специального образования у меня не было, то контракт был обычный и уволить меня могли только за нарушения и проступки.
Валентин Степанков, заместитель министра природных ресурсов. Учеником электрика в пермском НИИ. Я пошел туда после десятого класса, а потом поступил на вечернее. Из льгот у меня были оплачиваемый отпуск на период сессии, один сокращенный рабочий день в неделю, но я им не пользовался. То, что сейчас происходит во Франции,— не защита интересов студентов, а погромы и массовые беспорядки.
Борис Вайнзихер, член правления РАО "ЕЭС России". Инженером на электростанции. Меня очень быстро повышали, и я плавно дорос до нынешней должности. В 1992 году, когда я начинал, профессия энергетика была не такой прибыльной. Я зарабатывал меньше одногруппников, которые ушли в торговлю, недвижимость и даже в бандиты. Но я всегда верил в будущее энергетики и в свое.
Владимир Евстафьев, вице-президент Ассоциации коммуникационных агентств. После вуза меня распределили в проектную организацию. Там было безумно скучно, и я старался попасть по разнарядке на овощную базу, уборку территории, свалку. Там было интереснее, к тому же за это полагались отгулы, которые я копил. Так я проработал два года из положенных трех и, взяв все отгулы к отпуску, стал поступать в аспирантуру. Меня крайне возмущает поведение французских студентов — они сами не знают, чего требуют, ведь компенсации от государства в случае увольнения там намного больше, чем зарплата.
Леонид Тягачев, глава Олимпийского комитета России. Учеником токаря на Дмитровском электромеханическом заводе. Меня туда оформили, когда я стал членом команды Мособласти по горным лыжам и перешел учиться в школу рабочей молодежи. В то время стипендию платили только в сборной СССР, поэтому моя бригада решила из своих денег платить мне среднюю зарплату, а я играл за них в футбол и катался на лыжах.
Борис Титов, председатель "Деловой России". После МГИМО я работал переводчиком в "Аэрофлоте". Я видел мир, получал нормальные деньги и, помню, из первой загранпоездки привез жене шубу. Нынешние студенты защищены свободой, их никуда против воли не распределяют. У них есть куча возможностей, просто нужно соответствовать требованиям.
Михаил Боярский, актер. После института меня направили в театр, где я отработал несколько лет. Но я не бунтовал, потому что меня интересовала работа, а не деньги. Поэтому французских студентов мне не понять — видимо, они в детстве не наигрались и теперь решили побузить, поиграть в революцию. Посмотрели бы на наших студентов, которым никто ничего не гарантирует.
Вячеслав Позгалев, губернатор Вологодской области. В Ленинградском электротехническом институте я взял распределение на работу в Череповец, чтобы получить жилье. 19 февраля я защитил диплом, а 4 ноября как молодой специалист уже получил квартиру, затем перевез жену. Работа была ответственная, но были и хорошие материальные гарантии.
Рубен Варданян, председатель совета директоров компании "Тройка Диалог". Подрабатывать я начал еще на третьем курсе экономфака МГУ финансовым аналитиком. Делал инвестиционные проекты для "Менатеп-Инвеста". А на четвертом курсе устроился в "Тройку Диалог".
Альберт Еганян, управляющий партнер юридической компании Vegas-Lex. Еще несовершеннолетним я торговал кассетами возле ГУМа. Потом, на четвертом курсе университета, устроился юристом в уважаемую фирму. Ни о каких социальных гарантиях и речи быть не могло, а платили мне 12 долларов. Я на собственном опыте знаю, как сложно начинать трудовую деятельность, но французским студентам не сочувствую. Как можно сочувствовать людям, которые сожгли библиотеку?
|
ВОПРОС НЕДЕЛИ / ГОД НАЗАД
Госдума дала правительству два месяца, чтобы справиться с последствиями закона о монетизации льгот. Срок истекает. Геннадий Ходырев, губернатор Нижегородской области. Конечно нет! Вопрос с лекарствами по-прежнему на повестке дня. Неизвестно, какие убытки понесут автобусные предприятия. К сожалению, в год 60-летия Победы обирают многих ветеранов, лишая их семьи льгот по квартплате,— могли бы и подождать. Игорь Юргенс, первый вице-президент ИК "Ренессанс Капитал". Исправилось. Теперь, когда люди почувствовали в руках реальные деньги, стало ясно, что закон неплох. Геннадий Захаров, адмирал, в 1993-1997 годах начальник Центра спецназначения службы безопасности. Нет конечно. Правительство повысило мне пенсию на 650 руб., а обязательное для меня лекарство стоит 1900 руб. Геннадий Бурбулис, член Совета федерации. Правительство излучает искреннее желание устранить недостатки. Людмила Алексеева, президент Московской Хельсинкской группы. Да куда им, бедненьким. Это же правительство никогда в перестройке замечено не было, поэтому глупо чего-то ждать. Юрий Любимов, главный режиссер Театра на Таганке. А я и не ждал от них исправления. Это каким умным надо было быть, чтобы не понять, до чего доведет людей монетизация. Это правительство может и революцию проморгать. Юрий Родионов, зампред комитета Госдумы по делам ветеранов. Нет. Надо серьезно поговорить с Грефом и Кудриным. И, конечно, с Фрадковым. У него, судя по всему, много проблем с правительством. * Должности указаны на момент опроса. |