Невозможность острова
«Зло не существует»: новый фильм Рюсукэ Хамагути
В российский прокат выходит «Зло не существует» — серебряный призер Венецианского кинофестиваля, новый фильм 45-летнего обладателя «Оскаров», «Медведей», «Львов» и «Леопардов» японца Рюсукэ Хамагути. Минималистское кино про лес с оленями и горсткой людей, не приветствующих посланцев городской цивилизации, дает повод отключить мозг, послушать виолончель и джазовые перкуссии, полюбоваться соснами и колючками элеутерококка и прийти к выводу, что включать его обратно не стоит.
Фото: Экспонента
Фото: Экспонента
Можно жить как угодно обособленно в своем собственном мире, но люди поистине вездесущи. Слишком много таких, что недовольны своей жизнью, кому дома не сидится, неинтересно с самими собой. Если еще Александр Македонский в отсутствие всяких внятных средств связи, геолокации и передвижения дошкандыбал аж до Индии — что уж говорить про теперь.
Шесть тысяч человек проживали в деревянных домах у подножия гор Яцугатакэ. Кололи дрова, ели рамен на вкуснейшей родниковой воде, собирали на лесных тропинках дикий васаби для особого сезонного супа и фазаньи перья для старосты, чей сын использовал их для игры на клавесине.
Яцугатакэ всего в паре часов езды от Токио. Рано или поздно что-то такое должно было случиться — и вот столичное актерское агентство решает открыть здесь глэмпинг, палаточный лагерь со всеми удобствами, причем спешно: поджимают сроки подачи заявок на ковидные субсидии. Проект в том виде, в каком местным жителям презентуют его агенты, ни черта не соображающие ни в чем, кроме дорам, грозит превратить родники в отхожие места, а лес — в пепелище. Но местные не спешат завернуть пришлых. Они и сами осели тут только после войны, когда неосвоенные земли раздавали бесплатно. Одна, та, что открыла раменную, и вовсе поселилась здесь всего четыре года назад, когда ей, столичной жительнице, случайно открылись вкусовые свойства здешней воды и симпатии ровесника-аборигена. Так что местные просто указывают пришлым на необходимость серьезных доработок в проекте. В частности, настаивают на возведении трехметрового забора: лагерь встанет поперек оленьей тропы, а эти звери прыгают вверх на два метра. Актерские агенты (один сам в прошлом актер) — люди чувствительные, и вместо того, чтобы и дальше поддерживать характерную для презентаций форму диалога слепого с глухонемым («Ваше замечание будет учтено», «Это не наша область, но нас консультирует специалист», «Он не смог приехать из-за графика»), с таким интересом начинают проникаться жизнедеятельностью открывшегося им микромира, что сами решают остаться здесь навсегда.
Фото: Экспонента
Фото: Экспонента
Фото: Экспонента
Фото: Экспонента
Фото: Экспонента
Фото: Экспонента
Фото: Экспонента
Одна из тех, кто живет в деревянных домах в лесах у склонов Яцугатакэ — это уже не в фильме, а в жизни,— Эйко Исибаси, знаменитый японский композитор. Та самая, что написала музыку к предыдущему, удостоенному «Оскара» и каннского приза фильму Рюсукэ Хамагути «Сядь за руль моей машины». С недавних пор в деревянном доме жизнь с Исибаси делит американский авангардист, бывший участник группы Sonic Youth Джим О’Рурк, пленившийся равно Исибаси и Яцугатакэ, совсем как хозяйка раменной в «Зло не существует». Новый фильм родился из просьбы Исибаси создать видеоряд для ее следующего турне. Исибаси послала Хамагути демокассету с музыкой, которая, по сути, и стала первым драфтом сценария «Зло не существует».
Хамагути прикинул сюжет без диалогов, в качестве актеров взял людей, чьи судьбы аукнулись в судьбах героев. Так, разнорабочего Такуми, который набирает в родниках воду для раменной и колет дрова для соседей, сыграл Хитоси Омика, служивший завхозом на премированном в Берлине фильме Хамагути «Случайность и догадка». Роль актерского агента, который пришел в профессию, сперва попав в дораму в качестве актера второго плана,— Рюдзи Косака, семь лет назад оказавшийся во вспомогательном составе детективной дорамы «Кодовое слово "Мираж"» и оставшийся обслуживать мир телевизионщиков.
Поскольку снятое Хамагути должно было проецироваться на панели за спинами музыкантов, исполняющих протяжную импровизационную музыку, было снято много трэвеллингов, долгих сверхобщих планов с тележки: проплывающие над головой кроны деревьев, Такуми с восьмилетней дочкой, шагающие по лесу. Чтобы «актерам» было проще играть, Хамагути придумал им нехитрые реплики, но ему так понравилось, как звучали их голоса, что он стал снимать статичные планы разговоров, дописывать и усложнять историю.
В итоге получилось два фильма, нарезанных из разных планов, с разных ракурсов одних и тех же съемок. Немой «Дар», который и стал видеорядом для концертов Исибаси, и вполне себе говорливый и даже драматичный «Зло не существует», который покорил не только жюри в Венеции, но и кинопрессу, признавшую его лучшим конкурсным фильмом. Клиповые корни и происхождение его героев, пришедших в сюжет так, как обычно приходят герои в кинодокументалистику, исчерпывающе описывает эффект от просмотра: в советские времена такое у нас называлось «кинозарисовка».
Конечно, в той версии, которую Хамагути сознательно делал «для себя», а значит — для фестивалей, проката и кинозрителей, той, что стала собственно фильмом «Зло не существует», самого Хамагути больше и его поклонникам есть чем насладиться. Здесь и его обычная изысканная осознанность в организации киноматериала: если первые полчаса, когда мы еще только осваиваемся, сняты с тележки — словно за жизнью местных наблюдает некий беспрепятственно скользящий над кочками и оврагами дух леса, то после ужина, где обсуждалось завтрашнее собрание с представителями глэмпинга, мы видим сон дочери Такуми: все как обычно, они с отцом гуляют в лесу, только камера впервые за фильм наблюдает их, разворачиваясь на штативе,— как человек, который, поворачивая голову, следит за движущимся объектом. Это переключение регистра означает, что скоро в фильм зайдут пришлые и местную жизнь мы начнем видеть их глазами, глазами не духа, а человека, смертного, и история начнет обрастать бытовыми подробностями столь прихотливо сохраняемого баланса между природой и людьми.
Налицо и любимые Хамагути чеховские мотивы. Они у него есть везде, не только в «Сядь за руль моей машины» о постановке «Дяди Вани» или в «Асако 1 и 2», где герои смотрят по телевизору и обсуждают постановку «Трех сестер», в которой одна из них играет. Юмор Чехова, в мироощущении которого огромную роль играл морфий,— в невыносимости слушать людей, которые либо застревают в прошлом (в той же «Асако» парализованный герой прерывает набившие оскомину воспоминания матери о ее молодости, нажимая на тревожную кнопку), либо, неспособные сами себя развлечь, городят какую-то чушь про смену места и образа жизни: «В Москву! В Москву!» и «Мы будем трудиться в поте лица!» Вторые самые невыносимые со своим «Тогда мы идем к вам!» Последнее результирует в «Зло не существует» в финале, когда Такуми, очевидно, уже тошнит от агентов, так умилившихся «естественным существованием», что они приняли решение бросить все и остаток жизни колоть здесь дрова. Чтобы остановить агента, который бросается на помощь его дочке, оказавшейся лицом к лицу с раненым оленем — делать так нельзя, перепуганное животное может напасть в качестве самозащиты,— он валит его на землю и внезапно дает волю чувствам и душит так, что у того пена идет изо рта, уподобляясь в этом своем неистовстве чеховскому банковскому бухгалтеру Хирину из «Юбилея», что гонялся за докучливой старухой Мерчуткиной с воплями: «Вон! Искалечу! Исковеркаю! Преступление совершу!»
Вынести коммерческий натиск можно, но людей, недовольных собой и рассчитывающих вломится в твою жизнь, потому что она им так понравилась,— нет. Внезапный и резкий финал парадоксально органичен медитативному фильму. Отключившись вместе с ним от назойливого комариного писка цивилизации беспокойных, не нашедших себя и своего места, на прощанье, перед выходом из зала, за дверьми которого она жадно поджидает нас всеми своими неотвеченными месседжами и видеозвонками, в подарок и назидание мы получаем индульгенцию: «Бейте ее! Лупите! Режьте!» — как завещал великий Чехов.
В прокате с 25 апреля
Подписывайтесь на канал Weekend в Telegram