 |
ФОТО: ПАВЕЛ СМЕРТИН  |
"Во всех проектах на каждый государственный рубль приходится пять частных"
— Почему российское правительство считает, что частно-государственное партнерство — это самый беспроигрышный путь для привлечения инвестиций в экономику?
— Наверное потому, что каждый в понятие ЧГП вкладывает что-то свое. Я не могу сказать, что наше министерство считает, что ЧГП и совместные инвестиции с бизнесом — это путь в экономику XXI века. Вообще я думаю, что в аббревиатуре ЧГП ключевая буква "П" — партнерство. А оно может основываться на целом ряде взаимных интересов. Задача бизнеса — зарабатывать прибыль и в долгосрочном плане растить свою капитализацию. Задача государства — делать так, чтобы людям жилось лучше. Поэтому партнерство строится на разных целях, но при разных целях можно достигать баланса интересов.
— Каким образом?
— ЧГП — это объединение ресурсов. Бизнес дает деньги, менеджмент, технологии, идеи. У государства тоже есть деньги, их можно инвестировать. У государства есть имущество, которое может являться вкладом в партнерство. И еще у государства есть власть, что очень важно. Этой властью можно снизить административные и бюрократические барьеры, создать благоприятный режим для бизнеса. Когда совокупность ресурсов двух сторон объединяется, можно достигнуть мультипликативного эффекта для развития бизнес-проекта. Когда мы говорим о государственных инвестициях, речь скорее идет о создании объектов инфраструктуры. Государство — плохой инвестор со всех точек зрения и в первую очередь в силу того, что не ставит цели максимизации прибыли. Цель государства — создание новых рабочих мест, развитие инфраструктуры и через это — максимизация благосостояния. Она достигается через создание реальных производств — сервисов, фабрик, заводов. Но зачастую бывает так, что есть природные ресурсы, есть идеи, есть желание, есть деньги построить фабрику, но нет железной дороги, нет аэропорта, нет автомобильной дороги, нет электроэнергии. Госинвестиции должны прийти именно в ту инфраструктуру, которую бизнес по тем или иным федеральным законам, по естественно-монопольным ограничениям не имеет права создавать. А мы не просто можем создавать, мы ее должны создавать. Почему я говорю о мультипликативном эффекте? Дело в том, что во всех проектах, которые мы сейчас рассматриваем на предмет предоставления государственной поддержки за счет средств инвестфонда, везде пропорция один к пяти — на рубль государственных денег приходится пять рублей частных денег. Это десятки тысяч новых рабочих мест. Поэтому, наверное, идеология госинвестиций должна рассматриваться не в категории "доходность — возвратность", а как катализатор новых производств и экономического роста.
— Проекты, которые правительство намерено финансировать из инвестфонда, будут осуществляться в монопольном секторе. В частности, инфраструктурные проекты. Вы не считаете, что оценить качество таких проектов будет крайне сложно?
— Сложно. Именно поэтому те документы, которые сегодня описывают регламент работы инвестфонда, подразумевают пять уровней экспертизы. Первый уровень — это инвестиционный консультант заявителя, инвестора. Второй уровень — отраслевое министерство, которое делает свою экспертизу. Третий уровень — Главгосэкспертиза. Четвертый уровень — экспертиза наша, внутренняя, Министерства экономического развития и торговли и Агентства по управлению особыми экономическими зонами. Пятый уровень — независимый инвестиционный консультант, которого мы привлечем на анализ всех предыдущих экспертиз. И только после этого все эти пять экспертиз выходят на инвестиционную комиссию. Инвестиционную комиссию можно назвать шестым уровнем принятия решения по поддержке проектов. Сложно. Чиновник всегда менее профессионален и мотивирован, чем бизнесмен. По-моему, это аксиома любой экономической системы. Поэтому мы будем стремиться максимально опираться на мнение ведущих мировых инвестиционных банков.
— А критерии, которые будут предъявляться к проектам, уже согласованы? Расскажите о них.
— Эти критерии описаны в методике. Ее мы должны утвердить совместным приказом с Минфином. Эти критерии можно условно разделить на три группы: бюджетная эффективность, экономическая эффективность и финансовая эффективность. Начну с финансовой.
Финансовая эффективность — это эффективность самого проекта. Проект должен быть неубыточным. И причина, по которой государство входит своими деньгами в неубыточный проект, заключается либо в длительности срока реализации проекта, либо в несоответствии параметров доходности с той нормой доходности, под которые инвестор может привлечь капитал. Это означает, что если государство добавляет свои деньги с более низкой ожидаемой доходностью, чем частные деньги, то общая стоимость проекта снижается. Тогда проект начинает становиться реализуемым. Если мы повесим строительство железной дороги, линии электропередачи на инвестора, проект может стать убыточным. А если мы возьмем часть на себя, проект сразу становится экономически окупаемым.
Бюджетная эффективность говорит о том, что деньги, которые тратит государство из инвестфонда, должны быть меньше, чем те деньги, которые государство получит. Получит за счет трех основных источников. Первое — это будущий налоговый поток. Второе — это снижение расходов бюджета, которое может происходить за счет развития территории. И третий — это возможный инфраструктурный тарифный доход. Если мы строим линию электропередачи и она будет находиться в собственности государства, государство будет получать тариф за передачу. Если мы строим железную дорогу и она будет находиться в собственности государства, государство будет получать тариф за транспортировку. То есть наш совокупный приведенный доход должен превышать объем тех средств, которые мы вкладываем.
И третий критерий эффективности — экономический: проект должен порождать прирост валового регионального продукта в том регионе, в котором мы его реализуем. Он должен создавать новые рабочие места, новый налоговый поток. Он должен порождать каскадный эффект. Продукт проекта должен порождать желание создавать рядом новые и новые производства, которые будут использовать этот проект. Сочетание всех этих критериев как раз и будет итоговым фактором отбора.
"Мы отдаем себе отчет в том, что Россия — развивающаяся страна"
— Как разделить риски и ответственность между правительством и инвестором?
— Что касается рисков, я бы ответил таким образом: государство, внося свои деньги в инвестиционный проект в рамках ЧГП, минимизируют общую стоимость капитала проекта. А цена капитала — она всегда эквивалентна рискам. Поэтому чем меньше цена капитала проекта, тем большую степень риска инвестор готов принять на себя. Мы четко отдаем себе отчет в том, что Россия — развивающаяся страна, с развивающейся экономикой. Во всем мире цена капитала в развивающихся экономиках выше, чем в развитых экономиках, что автоматически отражается в доходности. Соответственно и доход должен быть выше. Понимая это, мы и вносим наш капитал в инфраструктурные проекты. Через цену денег мы гарантируем риски. Что касается ответственности, я считаю, что сама вовлеченность государства бюджетными деньгами возлагает колоссальный уровень ответственности на тех людей, которые распоряжаются этими деньгами. Государство берет на себя обязательство в нужное время дать деньги. А бизнес берет на себя обязательство в нужное время построить проект. И сначала проект, а потом деньги. Это взаимоувязанные процессы. Исходя из этого, я считаю, что ответственность определена инвестсоглашением, а сам фактор вовлечения государства в проект, по меньшей мере для иностранных инвесторов, уже является самой серьезной гарантией.
— Вы ведь не спрашиваете у людей, что им больше нужно — дорога или, например, мост. Как вы будете отчитываться перед обществом, когда оно скажет, что не хотело строить на бюджетные деньги дорогу. А хотело, чтобы был построен мост.
— Знаете, это, наверное, самый важный вопрос для любого государственного устройства — степень социальной ответственности правительства, органов государственной власти перед населением, степень соответствия ожиданиям населения. Но хочу напомнить, что решение по отбору инвестпроектов у нас принимает правительственная комиссия, в которую входят, если я не ошибаюсь, шесть федеральных министров. По сути, степень ответственности решений этой правительственной комиссии ничем не отличается от степени ответственности правительства РФ, администрации президента перед населением.
— Но министры не выбираются.
— Это правда. Но тем не менее сегодня наши министры готовят бюджет страны, принимают постановления правительства. Поверьте, что степень ответственности правительства сегодня эквивалентна степени ответственности государственных инвестиций. В конце концов, если населению не нравится правительство, то население об этом заявляет.
— А как будут осуществляться проекты из инвестфонда, которые будут реализовываться на основе механизма концессий? Ведь закон о концессиях в полную силу так и не работает.
— Работает. Абсолютно работает.
— То есть все постановления правительства, которые должны были принять в поддержку закона, уже приняты?
— Для того чтобы закон работал, не обязательны эти постановления. Есть необходимость утвердить типовые концессионные соглашения, но до их утверждения работает закон, и мы можем принимать любую редакцию концессионного соглашения, которая устроит и концессионера, и концендента. На сегодня есть два концессионных проекта, по которым в ближайшее время, в течение двух-трех месяцев, будет объявлен конкурс на выбор концессионера. До конца года, я уверен, независимо от того, выйдут нормативные акты или нет, минимум два концессионных соглашения по строительству транспортной инфраструктуры будут заключены. Нам сегодня в нашем министерстве ничто не мешает реализовывать этот закон.
Беседовал Алексей Шаповалов