«Сколько живой силы может впитать наша армия»

105 лет назад, весной 1919 года, в России началась мобилизация всех, кого по какой-либо причине не призвали в Красную армию в предыдущие месяцы: имевших прежде бронь специалистов, студентов, бывших офицеров, женщин-врачей и иностранцев с медицинским образованием, а также всех прочих, кто хоть чем-то мог пригодиться на фронте; вслед за тем началось повсеместное массовое изъятие всех нужных армии предметов снабжения: от имевшихся у населения шинелей до автомобилей; но наиболее важной частью формирования пополнений, которая, как считалось, принесла победу, стала мобилизация особой категории граждан.

«И умела от них оправляться»

Оценка ситуации на главном участке боевых действий была на удивление жесткой и откровенной:

«Положение на Восточном фронте по-прежнему остается угрожающим… Мы возвращаемся приблизительно к тому положению, которое занимали в ноябре прошлого года. И при этом наше отступление все продолжается».

Но «Правда» не была бы «Правдой», если бы не прибавила к пессимистической оценке оптимистическое дополнение:

«Нечего, конечно, поддаваться панике. Красная армия не один раз переживала тяжелые неудачи и умела от них оправляться».

Объясняла передовая статья органа ЦК РКП(б) и причины неудач на фронте:

«Колчаку удалось сосредоточить против нас превосходящие силы.

Произведенная в январе, с применением неслыханных жестокостей, мобилизация в районе Урала и Западной Сибири дала там свои результаты».

После чего предлагался способ изменения положения дел на линии соприкосновения с армией адмирала А. В. Колчака:

«Задача создания армии, которая могла бы дать ему отпор, стоит перед нами во всей ее широте».

Собственно, эта статья разъясняла причину появления днем ранее, 10 апреля 1919 года, декрета Совета народных комиссаров РСФСР (Совнаркома, СНК), главный пункт которого гласил:

«1. Призвать на действительную военную службу в Красную Армию в гор. Петрограде и Москве и в губерниях: Петроградской, Московской, Тверской, Ярославской, Владимирской, Нижегородской, Костромской, Иваново-Вознесенской и Рязанской всех рабочих и крестьян, не эксплуатирующих чужого труда, родившихся в 1890–1886 гг. включительно».

Причем Совнарком приказывал приступить к пополнению Красной армии без промедления:

«Призыв лиц, указанных в п. 1, начать с получением сего декрета на местах».

Это вовсе не означало, что мобилизация охватит только классово близкую большевикам часть мужского населения. В появившейся две недели спустя статье «Издыхающая контрреволюция» председатель Революционного военного совета Республики (РВСР, Реввоенсовет) Л. Д. Троцкий указывал:

«В Красную армию кулаков не пускать. Военному обучению кулаков не подвергать. Строжайше следить за тем, чтобы мобилизации подвергались кроме рабочих только честные трудовые крестьяне. Кулаков вместе с сынками буржуазии — в тыловое ополчение. Пусть выполняют черную, наиболее тяжелую роботу в интересах армии и обороны советской страны».

Но объявлением первой массовой волны мобилизации 1919 года дело не ограничилось. В последующие недели в отдельных близких к зонам боевых действий районах начался призыв всех пролетариев, родившихся в 1881–1898 годах. Вслед за этим было принято постановление Совета рабоче-крестьянской обороны (Совета обороны) о бывших военнопленных Первой мировой войны:

«Предоставить Революционному военному совету Республики призывать на обязательную военную службу всех бывших солдат расформированной старой армии, возвратившихся и ныне возвращающихся из плена, сверстники коих по возрасту призваны уже на обязательную военную службу.

От привлечения на военную службу из числа этой категории лиц освободить по медицинском освидетельствовании лишь совершенно негодных к службе…»

Потом настал черед 19-летних:

«Совет Рабоче-Крестьянской Обороны постановил:

1) Призвать на действительную военную службу в Красную Армию на всей территории Российской Советской Республики граждан, родившихся в 1900 году…»

А затем на воинский учет в самом срочном порядке взяли тех, кому к сентябрю 1919 года исполнится 19 лет.

Однако Красной армии кроме рабоче-крестьянского пополнения рядовыми бойцами требовались командиры и специалисты различного профиля. А в дополнение к этому, как считали в Кремле, обновляемым войскам требовалось придать очень важное свойство.

«Отсрочку объявить отмененной»

«Армия,— писала "Правда",— должна быть проникнута духом борющегося за свое освобождение пролетариата. Чем больше пролетарских и партийных сил будет брошено на это дело, тем вернее его успех».

Немало усилий для реформирования и усиления Красной армии прикладывал высший политический орган страны — Политбюро ЦК РКП(б). В его решении, принятом 23 апреля 1919 года, давалось следующее поручение РВСР и исполнительному органу ЦК — Организационному бюро (Оргбюро):

«Поручить Реввоенсовету Республики в двухдневный срок внести проект декрета об обязательном выставлении каждой волостью от 10 до 20 человек красноармейцев из наиболее надежных людей, за политическое настроение и боеспособность которых ручается волость.

Предложить Организационному Бюро циркулярно призвать деревенские партийные ячейки приложить все старания к тому, чтобы этот декрет срочно был проведен в жизнь».

Учитывая тот факт, что граждане не спешили исполнять декреты и постановления о мобилизации, переломить ситуацию хотели методами убеждения:

«Предложить Организационному Бюро,— говорилось в том же решении Политбюро,— в течение 2 месяцев устраивать агитационные поездки по районам мобилизации и формирований крупных работников-агитаторов. Из петроградских рабочих выбрать 50 человек лучших людей и, по прохождении ими краткого курса у Смилги (члена РВСР.— "История"), присоединять по несколько человек к каждому из разъезжающих крупных агитаторов».

Пропагандистский заслон сочли необходимым поставить и на пути дезертиров:

«Сообщить всем редакторам центральных органов… также и Центропечати и Кинокомитету о необходимости развить самую широкую агитацию против дезертирства».

Не были забыты и командные кадры. Идейно близких бывших офицеров Политбюро постановило немедленно отправить в войска:

«Подтвердить наркомам, что ни один бывший офицер-коммунист не может быть оставлен ни в одном комиссариате, а все должны идти в армию».

Пополнить командный состав решили и пленными белыми офицерами:

«Потребовать от Украинского командования присылки сюда из Украины всех сдавшихся офицеров для использования их на других фронтах с тем, что нужное количество для украинской армии командного состава будет послано Наркомвоен из России».

А шесть дней спустя, 29 апреля 1919 года, было утверждено постановление Совета обороны о призыве всех бывших офицеров, включая вернувшихся и возвращающихся из германского и австрийского плена. От мобилизации освобождались лишь абсолютно негодные по состоянию здоровья к службе. Но, в отличие от вернувшихся из плена солдат, офицерам предоставлялась одна небольшая льгота:

«Призыв возвратившихся и возвращающихся из плена бывших офицеров производить не ранее истечения 2-месячного срока по возвращении из плена каждого».

В качестве специалистов вскоре призвали «всех служивших в пехотных, кавалерийских, артиллерийских, инженерных, технических и железнодорожных частях войск бывших подпрапорщиков и унтер-офицеров, кои к первому июня с. г. не достигли 40-летнего возраста».

А нехватку грамотных и способных быстро освоить военные специальности призывников восполнили мобилизацией студентов:

«Совет Рабоче-Крестьянской Обороны в заседании от 28 мая с. г. постановил:

Отсрочку призыва учащимся, предоставляемую до сих пор, объявить отмененной. Все пользовавшиеся этой отсрочкой подлежат немедленному призыву в войска на общих основаниях.

Это постановление не распространяется на медиков и ветеринаров двух старших курсов.

Наркомпросу предоставляется право в отдельных случаях ходатайствовать об освобождении того или иного учащегося, особенно ценного по тем или другим соображениям».

Однако особо ценными могли считаться не более 10% студентов одного вуза.

Серьезные проблемы возникли при комплектовании медицинских подразделений. Подавляющее большинство мужчин-врачей было уже призвано. Так что помимо все еще остававшихся вне армии мобилизовать решили женщин-врачей младше 40 лет, а также иностранных граждан, получивших медицинское образование в России. Некоторые медики, правда, пытались уклониться от службы с помощью коллег, включенных в состав определявших годность к военной службе комиссий. Но власти быстро избавились от этого затруднения при мобилизации, передав дело в руки чекистов:

«Распространить право Особого отдела Всероссийской чрезвычайной комиссии на переосвидетельствование врачей на весь медицинский персонал (женщин-врачей, фармацевтов, зубных врачей, лекарских помощников и т. д.)».

А тем, кто и после признания годным уклонялся от призыва, грозило суровое наказание:

«Не исполнивших приказа о назначении на фронт предавать суду местных революционных трибуналов с тем, чтобы эти дела рассматривались в течение 48 часов».

Казалось бы, все меры для пополнения Красной армии были приняты. Но члены Политбюро не зря интересовались вопросом: «Сколько живой силы может впитать наша армия в течение 2-х месяцев?». Ведь сотни тысяч подлежащих мобилизации нужно было одеть, вооружить и снабдить всем необходимым.

«Использовав ресурсы и запасы всех местностей»

Уже 24 апреля 1919 года Совет обороны констатировал:

«По полученным с мест донесениям, в складах невоенного ведомства, находящихся в ведении различных учреждений и комиссариатов и на железнодорожных и водных путях, до сего времени имеются предметы военного снабжения, зачастую в значительных количествах».

И Центральному управлению снабжений было поручено взять на учет все пригодное для войск, а губернским военным комиссариатам изъять это имущество и отправить по железной дороге к местам формирования новых частей. У гражданских ведомств и тыловых воинских частей изымали любое излишнее, по мнению проверяющих, оружие. В первую очередь — винтовки.

Везде и всюду для нужд армии изымали главное транспортное средство того времени — лошадей. Так, 28 мая 1919 года было принято постановление, гласившее:

«Мобилизовать в срочном порядке повсеместно в Республике по возможности всех лошадей как артиллерийского, так и кавалерийского образцов, имеющихся в распоряжении советских учреждений и их служащих, оставив лишь безусловно необходимое число».

Несколько мягче Совет обороны обошелся со столичными ведомствами:

«Поручить московскому окружному военному комиссару по соглашению с Президиумом Московского Совета мобилизовать до 10% лошадей, находящихся в распоряжении учреждений Московского Совета, в течение двух суток».

Но зато пострадали самые дорогие столичные извозчики — «лихачи»:

«Поручить Всероссийской чрезвычайной комиссии для того, чтобы эта мобилизация не затронула необходимое для транспорта количество лошадей, произвести в Москве облаву на лихачей в целях реквизиции лошадей для нужд военного транспорта».

Не остались в стороне и механические транспортные средства. Изымались как мотоциклы, так и автомобили. Совет обороны приказал:

«На губернские военные комиссариаты возлагается производство мобилизации 50% общего количества ходовых автомобилей, состоящих по сие число во всех, без исключения, гражданских учреждениях, кроме чрезвычайных комиссий и Наркомфина.

Примечание. У Наркомпрода и Наркомпути мобилизуются лишь легковые автомобили».

Причем предпочтение при мобилизации отдавалось определенным маркам:

«В течение трех дней со дня опубликования настоящего постановления все учреждения, за исключением военных, должны доставить в точности определенные губернскими военкомами места все ходовые грузовики марок: "Паккард", "Фиат" и "Рено"; также и легковые марок: "Паккард", "Локомобиль", "Пирс-Арро", "Фиат", "Рено", "Тальбот" и "Ляньчиа". Равным образом подлежат сдаче 50% мотоциклов марок: "Харлей-Давидсон", "Индиан", "Санбим"».

В местах, близких к фронту, позднее разрешили конфисковывать все автомобили и мотоциклы. А велосипеды изымали подчистую с самого начала везде на основании еще одного постановления Совета обороны, которое гласило:

«Изъять от частных лиц, а также учреждений и организаций всех ведомств, кроме Военного и Всероссийской чрезвычайной комиссии, все имеющиеся у них велосипеды…

Вместе с велосипедами изъемлются все запасные части и принадлежности к велосипедам».

Совместно с автомобилями в армию отправлялись не только запчасти, но и «все обслуживающие мобилизуемые автомашины шоферы».

Но найденного на складах и изъятого у частных лиц и ведомств не хватало для всех формируемых частей. И 24 июня 1919 года на совместном заседании Политбюро и Оргбюро было принято решение:

«Ввиду необходимости срочно мобилизовать, снабдить и отправить на фронт несколько сот тысяч красноармейцев, поручить комиссии из тт. Красина, Межлаука, Рыкова, Склянского и Колегаева обратить все свое внимание на создание военного и вещевого снаряжения, использовав для этого ресурсы и запасы всех местностей и всех ведомств России и Украины».

Добирали недостающее где и как только можно.

Так, пытаясь решить проблему с нехваткой шинелей, 18 сентября 1919 года председатель СНК и Совета обороны В. И. Ленин подписал решение, в котором говорилось:

«Поручить Всероссийской чрезвычайной комиссии по соглашению с Революционным военным советом Республики в кратчайший срок отобрать у гражданского населения, а также у служащих во всех советских учреждениях, с изъятием временно для военных, все шинели из серо-шинельного и защитного сукна…»

Но для грядущих побед армии следовало проникнуться «духом борющегося за свое освобождение пролетариата». И руководители партии и правительства обратили внимание на инициативу питерских рабочих.

«Мобилизовать ответственных работников»

Еще 10 апреля 1919 года, в день подписания декрета о массовой мобилизации, В. И. Ленин написал письмо петроградским рабочим о помощи Восточному фронту, в котором убеждал сознательных пролетариев:

«Мы проводим сегодня в Совете Народных Комиссаров ряд экстренных мер помощи Восточному фронту, поднимаем усиленную агитацию.

Мы просим питерских рабочих поставить на ноги все, мобилизовать все силы на помощь Восточному фронту…

Там решается судьба революции…

И Совдеп и профессиональные союзы должны напрячь все силы, поднять на ноги все, всемерно помочь Восточному фронту…»

Питерские рабочие—члены профессиональных союзов откликнулись на призыв главы партии и правительства и установили норматив призыва из своих рядов в 10% всей численности членов профсоюза. Эту инициативу поддержало Политбюро, в решении которого, принятом 23 апреля 1919 года, было дано задание Всероссийскому центральному совету профессиональных союзов (ВЦСПС):

«Поручить Всер. Центр. Совету Проф. Союзов поддержать инициативу петроградских профессионалистов, мобилизовавших 10% профессионально-организованных рабочих, и предложить им провести те же меры во всех провинциальных фабрично-заводских центрах».

И буквально на следующий день начались публикации призывов к представителям различных профессий незамедлительно мобилизовать из своих рядов 10% самых достойных и преданных делу революции.

Инициативу питерских профсоюзов еще до решения Политбюро поддержали в ЦК Российского коммунистического союза молодежи (РКСМ), который 16 апреля 1919 года постановил:

«Выделить ответственных работников для посылки на командные курсы и на Восточный фронт для организационной и агитационной работы».

Определили в ЦК РКСМ и норму призыва комсомольцев в близких к фронту губерниях:

«Организации прифронтовой полосы должны мобилизовать 20% всех членов организаций, передав их в распоряжение местных партийных комитетов».

Не отреагировать на такую новую инициативу руководящие органы правящей партии не могли. И первыми организовали мобилизацию коммунистов партийцы северной столицы, о чем пресса 24 апреля 1919 года сообщала:

«Петербургский (так в тексте.— "История") комитет партии совместно с президиумом Петербургского Совета принял решение мобилизовать значительную часть ответственных работников всех комиссариатов и учреждений. Постановлено в пятидневный срок заменить на всех должностях мужской труд женским».

Установили питерские руководители и норматив для партийной мобилизации:

«Петербургский комитет Р. К. П. постановил произвести мобилизацию одной пятой всех членов петербургской организации для восточного фронта и Дона».

В следующие недели газеты были наполнены сообщениями о том, как активно и успешно идет в разных городах и уездах мобилизация 20% коммунистов и 10% членов профсоюзов.

Однако Совнарком уже в начале июня 1919 года потребовал от ВЦСПС довести количество призываемых по его линии до 150 тыс. человек.

Были подготовлены дополнительные декрет Совнаркома и постановление Совета обороны, в соответствии с которыми создавалась Центральная комиссия по мобилизации рабочих и служащих, а в армию отправлялись прежде забронированные от призыва работники советских учреждений и госпредприятий. Причем, как вспоминали современники, новые положения распространялись на всех работающих в организациях, на фабриках и заводах мужчин, входили они в какой-либо профсоюз или нет.

Недолго продержалась и 20-процентная норма призыва коммунистов. 19 июля 1919 года Политбюро приняло очередное решение о мобилизации, гласившее:

«Ввиду абсолютной необходимости в ответственных работниках на фронте, ЦК постановил: произвести немедленную новую перерегистрацию всех партийных работников с тем, чтобы Советы заменяли во всех учреждениях, не связанных непосредственно с политической пропагандой и агитацией, работников-коммунистов беспартийными служащими, заслуживающими доверия своей предшествовавшей работой.

Все освобожденные таким образом коммунисты должны быть направлены в распоряжение ЦК для передачи в Политуправление и для распределения по фронтам.

Советы должны выделить за своей ответственностью беспартийных надежных работников для замены ими коммунистов, несущих во фронтовых учреждениях чисто техническую работу. Поручить Оргбюро произвести между партийными и советскими учреждениями разверстку числа работников обеих категорий, которых они должны дать для фронта».

А в местах, где положение на фронте становилось особенно угрожающим, правила мобилизации коммунистов ужесточались до предела. Так, 13 августа 1919 года Политбюро решило направить украинскому советскому руководству следующую телеграмму:

«Настоятельно рекомендуем закрыть все комиссариаты, кроме военного, продовольствия и путей сообщения, мобилизовать всех поголовно на военную работу…»

Вот только усиление призыва коммунистов было связано не только с положением на фронтах.

«Арестованы забастовщики»

Мобилизация всех категорий военнообязанных шла далеко не так, как хотелось руководителям страны. К примеру, проведшие не один год в окопах бывшие солдаты и офицеры русской армии не понимали, почему им нужно защищать советскую власть, и пытались уклониться от службы.

А в местах поголовной мобилизации на фронт или работы граждане приноровились избегать отправки самым простым способом. Так, в городе Гадяче Полтавской губернии местные власти в июне 1919 года объявили мобилизацию всех женщин от 18 до 40 лет на строительство оборонительных сооружений. Но в назначенное время в место сбора не пришла ни одна горожанка, а наказывать такую массу уклонисток руководящие товарищи не решились.

Самым шокирующим оказалось то, что против мобилизации порой выступали те, кого руководители РКП(б) считали естественными союзниками партии. В том же июне 1919 года в Твери началась масштабная забастовка. Отправленный туда ЦК РКП(б) «для ликвидации вспыхнувшего забастовочного движения» член Всероссийского центрального исполнительного комитета (ВЦИК) В. И. Невский вспоминал:

«Забастовало всего 29 предприятий. Город был погружен во тьму, воды не было, трамвай не ходил, не выходили и газеты.

На фабриках и заводах повсюду шли митинги. Рабочие выделили забастовочный комитет, который назывался "инициативной группой"».

Бастующие предъявили ряд требований, «в том числе отказ от 10% мобилизации». Но представитель центра еще до предъявления ему этих требований принял ряд мер:

«Поставлена стража, пущен водопровод, удалось наладить электрическое освещение, и т. п. В это же время были арестованы забастовщики, которые печатали воззвание о созыве общегородского митинга. Забастовочному комитету было заявлено, что при первых же его попытках продолжать агитацию за забастовку, будут приняты решительные меры».

Так что «собрание уполномоченных постановило забастовку прекратить и дать 10% из рабочих-текстильщиков на войну».

Помимо сознательных рабочих мобилизации сопротивлялись и некоторые коммунисты:

«Партийный комитет г. Путивля, Курской губ.,— сообщали "Известия",— получив предписание Ц.К. объявить мобилизацию коммунистов, предложил 10 товарищам немедленно явиться на сборный пункт и быть готовыми к отъезду на южный фронт.

Семь товарищей в назначенное время явились, а трое "забастовали" и отказались выполнить задание комитета, мотивируя отказ личными соображениями».

На фронт отправились другие три коммуниста, а уклонистов исключили из партии «как недостойных трусов и шкурников».

По мере усиления сопротивления мобилизации ужесточалась и реакция власти на подобное неповиновение. Трибуналы регулярно приговаривали пойманных злостных уклонистов и дезертиров к высшей мере наказания — расстрелу, а тех, кто им помогал, лишали половины или всего имущества. При этом раскаявшихся и сдавшихся дезертиров, как уверяла народ пресса, просто возвращали в строй без всякого наказания. Но на деле борьба с дезертирством и уклонением от службы не прекращалась до конца Гражданской войны (см. «В июле 1920 года дезертировало 773 тысячи красноармейцев»).

После ее завершения советские авторы часто писали о том, что победу над врагами обеспечила мобилизация коммунистов в 1919 году. С этой оценкой в более поздние времена кто-то спорил, кто-то соглашался. Но несомненно одно: массовый призыв в армию членов правящей партии помог безошибочно выявить тех, кто вступил в ее ряды из чисто меркантильных соображений.

Евгений Жирнов