Человек-институция
Памяти Инны Соловьевой
На 97-м году жизни скончалась Инна Натановна Соловьева — знаменитый историк театра, кино- и театральный критик, педагог, доктор искусствоведения и профессор, летописец Московского художественного театра.
Инна Соловьева на церемонии вручения театральной премии «Золотая маска» (2009 год)
Фото: Василий Шапошников, Коммерсантъ
Инна Соловьева на церемонии вручения театральной премии «Золотая маска» (2009 год)
Фото: Василий Шапошников, Коммерсантъ
Никто в мире не знал историю самого знаменитого русского театра, Московского художественного, лучше Инны Соловьевой. Увлечение им пришло к ней еще в юности, превратилось не просто в профессию, в которой она со временем стала первой по глубине и объему знаний, непререкаемым авторитетом. Но еще и в мировоззрение, носителем и проводником которого она стала — история МХТ превратилась с ее участием не только в сложнейшую сагу о приключениях творческих идей и живущих ими людей, но и в своего рода модель мира, стремящегося к гармоническому идеалу, но слишком зависящего от всегда драматических, а в России иногда буквально трагических обстоятельств жизни общества и страны. Эти знания и убеждения воплотились в большом количестве книг, статей, лекций, многие из которых определили развитие российского театроведения.
Однако история театра историей театра, но никто из знатоков этой дисциплины не стал в российской культуре фигурой такого масштаба, как Инна Соловьева.
Конечно, во многом свою роль в «масштабировании» сыграло то, что ей была дарована очень долгая жизнь — не только для архивных исследований и размышлений над документами, но для накопления впечатлений и для рефлексии: начав писать еще о театре позднесталинского, послевоенного времени, она, когда ей было уже далеко за девяносто, успела публично высказаться и о спектаклях Дмитрия Крымова, поставленных в начале 20-х годов нашего века. Мало кто из театроведов, посвятивших себя собиранию и осмыслению прошлого, оказывается столь же любопытен к живому, развивающемуся театру. В случае Инны Соловьевой — еще и к кино: работы, написанные ею в соавторстве с Верой Шитовой полвека назад, стали классикой современного киноведения.
Инна Соловьева была гораздо больше, чем плодовитым исследователем или проницательным критиком. Она была признана театральным сообществом еще и как оригинальный, самостоятельный мыслитель, легко вписывающий наличную реальность в круг мировой культуры и истории.
Ее статьи о спектаклях не укладывались в рамки обычного рецензирования: Соловьева умела эффектно отталкиваться от материала, обобщать, множить свободные ассоциации, можно даже сказать — беспечно фантазировать. Она была критиком-творцом, часто «вчитывая» в объект анализа собственные идеи и размышления о чем угодно. Как и каждый художник, была человеком пристрастным, ярким, требовательным к окружающим, иногда — дипломатичным модератором отношений, но в других случаях — блестящим солистом, одиночкой, рассчитывающей прежде всего на благодарных слушателей и настаивающей на праве определять, что правильно, а что нет. К тому же у нее была особая, безошибочно узнаваемая манера говорить, особая интонация, неотделимая от содержания и способа мыслить, делавшая ее публичные выступления незабываемыми.
Не следует забывать, что Инна Соловьева была активно действовавшим педагогом — в Академии театрального искусства и Школе-студии МХТ. Она воспитала немало учеников, через которых тоже активно влияла на театральный процесс.
Инна Соловьева оказалась не просто собеседником многих великих современников и строителей театра. Она была словно важнейшей самостоятельной, независимой культурной институцией под названием «Инна Натановна», не менее влиятельной и важной, чем всем известный театр или фонд. Она ушла последней из той когорты великих критиков, кто начинал во времена «оттепели» и определил развитие русского театра второй половины прошлого века,— вместе с Майей Туровской, Натальей Крымовой, Вадимом Гаевским и другими. Они останутся в истории, и теперь они все — уже там.