Голос Большого шлема
Умерла Анна Дмитриева
На 84-м году жизни после продолжительной болезни скончалась Анна Дмитриева, выдающаяся спортсменка и великий спортивный комментатор. В прошлом уже очень далеком она была примой отечественного тенниса, открывавшей для страны Wimbledon. В прошлом позднесоветском добилась появления считавшегося слишком элитарным и камерным вида на центральных каналах. А в 1990-е создавала новое российское спортивное телевидение, превратившись в один из главных его голосов, тихий, но удивительно убедительный и родной.
Фото: George W. Hales / Fox Photos / Hulton Archive / Getty Images
Фото: РИА Новости
Фото: Terry Disney / Central Press / Hulton Archive / Getty Images
Фото: Игорь Уткин / Фотохроника ТАСС
Фото: Игорь Уткин / РИА Новости
Фото: Юрий Сомов / РИА Новости
Вторая половина июня для Анны Дмитриевой всегда была особенным периодом. В это время начинался главный в теннисе турнир, а в ее жизни слишком многое с Wimbledon было связано.
В советском спортивном ландшафте теннису отводилась довольно специфическая роль — увлечения для богемы в самом широком смысле: политической, культурной, спортивной. Увлечения для членов Политбюро, театральных и экранных звезд, космонавтов и чемпионов мира по шахматам. Такого разрешенного островка буржуазности и лоска, который элита трепетно любила, не решаясь, однако, пустив в массы, все-таки придать ему тот же статус, что и «народным» спортивным развлечениям вроде футбола или хоккея. Происхождение Анны Дмитриевой для тенниса было вполне подходящим: отец, Владимир Дмитриев,— главный художник МХАТа, отчим, Кирилл Молчанов,— композитор, мать, Марина Пастухова,— актриса.
А на талант обратил внимание британец Фред Перри, теннисная икона, приехавший в Москву в 1957 году посмотреть, как играют теннисисты из СССР, и сразу выделивший 16-летнюю девчонку из «Динамо» с ее тонким пониманием игры.
Перри оказался в числе тех, кто окончательно убедил открыть для отечественного тенниса, варившегося в собственном соку, границы тех, кто за теннис и границы отвечал. В 1958 году делегация СССР впервые приехала на Wimbledon, а в центре внимания на лондонских кортах, в священном теннисном храме, очутилась Дмитриева, выступившая в юниорском турнире. В нем девушка-загадка добралась до финала, уступив лишь американке Салли Мур.
Спустя год Анна Дмитриева, тоже первой из советских теннисистов, участвовала уже во взрослом Wimbledon, а в 1960-е все привыкли к ее присутствию и на остальных турнирах Большого шлема — во Франции и США.
На них она была совсем неплоха. В одиночном разряде доходила до 1/8 финала, доставляя проблемы даже таким знаменитым соперницам, как Франсуаза Дюрр или Маргарет Смит, в миксте, в котором ее напарником был Александр Метревели, гораздо позже — верный напарник уже по теннисным репортажам и паре, еще дальше. В международной тусовке ее воспринимали как свою. Рода Лейвера, австралийскую легенду из легенд, 11-кратного победителя «мейджоров», Дмитриева называла приятелем, в котором, правда, поначалу, еще не зная, чего он добьется, видела «никудышного молодого человека».
Сама Анна Дмитриева в своей собственной карьере могла бы, видимо, добиться и чего-то намного большего, если бы не эта специфика отношения к теннису на ее родине — со строго лимитированными выездами за рубеж, запретом встречаться с представляющими оплот апартеида южноафриканцами и истекающими до финальных матчей визами. Зато, уйдя из тенниса 18-кратной чемпионкой СССР, успев посвятить ему книгу, Дмитриева раскрылась в выбранной вслед за прощанием с ним профессии еще ярче, чем в прежней.
Фото: Игорь Уткин / ИТАР-ТАСС
Фото: Коммерсантъ / Дмитрий Духанин / купить фото
Фото: Виталий Савельев / РИА Новости
Фото: Коммерсантъ / Сергей Вишневский
Фото: Коммерсантъ / Валерий Левитин / купить фото
В середине 1970-х выпускница филфака МГУ устроилась на Гостелерадио СССР, став спортивным комментатором. В этой сфере тогда царил Николай Озеров, еще один замечательный теннисист, который, правда, тяготел к жанрам как раз «народным» — футболу и хоккею.
А Анна Дмитриева не оставляла безнадежных, казалось, попыток подарить элитарный, богемный и немножко чуждый, по странному убеждению чиновников, вкусам советских трудящихся теннис миллионам. И они, как ни странно, ей удавались.
Еще на заре своего телевизионного творчества она как-то умудрилась пробить программу про Wimbledon, а в 1980-е, воспользовавшись знакомством с сыном Андрея Громыко, пробила и трансляции из теннисного храма — ужатые до предела на «первой кнопке» и почти полноценные, пусть и без комментария, на четвертой, для учащихся, заполнив лондонскими матчами образовавшуюся, как обычно, во время каникул, паузу. И взрыв популярности тенниса, последовавший вскоре, связан, скорее всего, не только с хобби первого президента России и энтузиазмом тренировавшего его Шамиля Тарпищева, но и с взрослением целого поколения, с помощью Дмитриевой узнавшего по тем трансляциям о том, чем форхенд отличается от бэкхенда, стиль Пэта Кэша от стиля Ивана Лендла и почему Борис Беккер, Мартина Навратилова и Штеффи Граф — уникальные в спорте явления.
За этим взрывом, за его грандиозными последствиями в виде появления отряда шикарных, на все, в том числе покорение турниров Большого шлема, способных игроков, представляющих независимую Россию, она уже наблюдала в ином качестве — одного из руководителей «НТВ-Плюс», создательницы — вместе с Алексеем Бурковым — его спортивной редакции и нового спортивного телевидения новой страны в принципе, умевшей с ходу разглядеть идеально подходящий для него дар в самых разных людях — от далекого от спорта филфаковца Василия Уткина до великого тренера из фигурного катания Татьяны Тарасовой, сама оставаясь очень особенным комментатором.
Это была, кажется, приобретенная на генетическом уровне вместе с богемными генами уникальная, никому, кроме нее, не доставшаяся способность — не разрывая эфир надрывом, беря долгие паузы во время розыгрышей, но все равно загадочным образом поднимая градус эмоций, отмечать своим негромким, но поразительно убедительным голосом только по-настоящему важное, по-настоящему цепляющее и волнующее. Такое, без чего не обойтись, в отличие от навязчивого, напускного пафоса, лишнего и в мгновения большого счастья после, скажем, выигранного сборной России финала Кубка Дэвиса. Его нотки в удивительном голосе Анны Дмитриевой не могли проступить даже в прочитанных перед финалом Wimbledon строках из «Завещания сыну» Киплинга: «Не становись рабом мечты, мечтая, / Дай светлым мыслям крылья и простор, / Триумф и поражение встречая, / Прими спокойно славу и позор».
У нее все каким-то образом, как удар теннисного чемпиона, ложилось ровно в линию, ни сантиметра в сторону.
Последние несколько лет Wimbledon стартует чуть позже, чем обычно. В этом году — 1 июля. Он будет первым за шесть с половиной десятилетий, оставшимся без Анны Дмитриевой.