«Академикам-медикам не нашлось места в зале общего собрания»

Исполнилось 80 лет со дня основания медицинской академии наук СССР. Высшая медицинская научная организация в нашей стране была основана 30 июня 1944 года при Наркомате здравоохранения СССР. Действительными членами первого состава Академии медицинских наук СССР стали 60 человек. В эти дни вспоминаем, зачем она была нужна и какую роль сыграла в жизни страны.

Выйти из полноэкранного режима

Развернуть на весь экран

Идея создания академии принадлежала Георгию Митереву и Николаю Бурденко, однако их концепции будущей научной организации несколько отличались.

Концепция выдающегося нейрохирурга Н. Н. Бурденко (он стал первым президентом АМН СССР) предполагала главной стратегической задачей будущей академии в большей степени фундаментальную составляющую ее научного развития. Концепция наркома здравоохранения Г. А. Митерева обосновывала необходимость работы в основном над конкретными прикладными задачами, стоявшими перед советским здравоохранением. Общее в концепциях обоих академиков было одно — необходимость развития медицинской науки. В результате академия соединила в себе обе задачи — фундаментальные научные исследования и их внедрение в практическое здравоохранение.

Вот как характеризует это время сын академика АМН Валентина Ивановича Покровского, вирусолог, академик Вадим Покровский: «Во время Великой Отечественной многим руководителям советского государства стало ясно, что медицина играет огромную роль не только в здоровье отдельных людей, но и в жизни государства в целом. Необходимость возвращения в строй большого количества раненых показала это более чем наглядно. Эти соображения потребовали создания специальной организации, которая бы занималась разработкой новых подходов — попросту говоря, медициной как наукой. То, что это очень важно, поняли в связи с появлением массовых вакцин, антибиотиков — все это требовало серьезного научного подхода. Так академия была создана и активно работала многие годы».

Растащить академию

Вадим Покровский хорошо помнит тот момент, когда отца избрали президентом. По его словам, существовала большая конкурентная борьба, и то, что Валентин Иванович занял этот высокий пост, случилось благодаря его авторитету, который он приобрел в борьбе с такими эпидемиями, как холера, менингококковая инфекция, и активным участием в жизни всей советской медицины.

«Отцу достался самый трудный момент — переходный период между экономическими и политическими системами, и это было чрезвычайно трудно,— говорит Вадим Валентинович.— Но он был государственник, и его работа была нацелена на сохранение достижений, полученных во времена Советского Союза. Все это надо было уберечь и по возможности приумножить. В эпоху рыночных отношений было немало людей, которые хотели разрушить академию. В своих воспоминаниях отец даже употребляет слово "растащить". Во время руководства академией ему удавалось добиться ее самостоятельности, независимости от Минздрава. Она находилась в неплохом финансовом положении, не говоря уж о том, что это действительно был центр медицинской науки».

Выйти из полноэкранного режима

Развернуть на весь экран

Трудный путь в науку

Одним из первых избранных в АМН СССР членов был Михаил Чумаков, к тому времени уже известный вирусолог, принимавший участие в ликвидации вспышки вирусного энцефалита на Дальнем Востоке. В результате несчастного случая Чумаков сам заразился этим смертельным недугом, тяжело болел, долгое время был прикован к постели. На всю жизнь у него сохранился паралич правой руки и потеря слуха. В 1948 году он стал членкором АМН, а в 1960 году — академиком.

«Когда отца избрали в академию, он возглавлял отдел нейроинфекций в институте неврологии,— вспоминает его сын, вирусолог, член-корреспондент РАН Петр Чумаков.— Но вскоре встал вопрос о том, что надо организовывать Институт вирусологии. Отца пригласили возглавить этот институт. Он развернул широкие исследования по изучению вирусов, но потом возникла компания по борьбе с космополитизмом. В институте было много людей еврейской национальности, и ему было дано указание их уволить. Он отказался это сделать. Тогда его самого уволили и исключили из партии. Это случилось в 1953 году. Он вернулся в институт неврологии и начал изучать полиомиелит, поскольку в тот момент во всем мире наблюдался подъем заболеваемости. Моя мать Марина Ворошилова стала у него одним из первых аспирантов, кто тоже начал заниматься полиомиелитом. Она первая выделила штаммы полиомиелита, которые циркулировали в России, наладила первую в стране культуру клеток, когда можно размножать эти полиовирусы. Позже мама тоже стала членом-корреспондентом РАМН».

В 1950-е годы, когда полиомиелит стал серьезной проблемой, Анастас Микоян проявил настойчивость в том, чтобы продвигать профилактические меры для его предотвращения. У него было очень много внуков, и он о них беспокоился. Он поставил вопрос перед Президиумом ЦК, что надо организовать Институт по изучению полиомиелита и направить делегацию в Америку, чтобы ознакомиться с передовым опытом по изучению этой страшной болезни. В делегации был и М. П. Чумаков, а также М. К. Ворошилова: он был глухой, и ему требовалось ассистирование. К тому же Марина Константиновна свободно говорила на нескольких европейских языках.

Вакцина от полиомиелита

«Они три месяца ездили по лабораториям в Америке,— рассказывает Петр Чумаков.— Посетили лабораторию Солка, который сделал первую вакцину против полиомиелита, "убитую". Но она была небезопасной и не очень эффективной. Также заехали к Сэбину, который продвигал идею, что можно использовать ослабленные штаммы вируса, которые не оказывают болезнетворного влияния, но их использование защищает от полиомиелита. Однако идея о том, что можно использовать живой вирус, который еще недавно был болезнетворным, казалась кощунственной».

Для того чтобы сделать вакцину, надо провести много работы по обеспечению технологии производства, по контролю, что она стабильна при производстве и не изменяет свойства. Потом провести испытания. Для этого ничего не было сделано, но когда Михаил Петрович приехал с делегацией, то они были впечатлены перспективой. Возникла идея: дать такой вирус ребенку, этот вирус начинает выделяться с фекалиями и воздушно-капельным путем распространяется вокруг. Таким образом, этот ребенок может пассивно других детей «вакцинировать», потому что вирус размножается.

«Договорились, что Сэбин передаст свои штаммы и в СССР попробуют сделать такую вакцину,— продолжает Петр Чумаков.— Когда родители вернулись в СССР, отец сразу развернул исследования. Буквально за пару лет они сделали вакцину. Испытывали вначале в Эстонии, там как раз была большая вспышка и много случаев детских параличей. За считаные месяцы удалось полностью ликвидировать полиомиелит в Эстонии. Когда про это узнал Микоян, он по телефону спросил отца: "Вы отвечаете за безопасность этой вакцины?" Отец сказал, что ручается. Микоян велел прививать. За очень короткий срок было иммунизировано практически все детское население СССР и полиомиелит побежден. Это стало возможным благодаря тому, что в стране появилась мощная медицинская наука».

Выйти из полноэкранного режима

Развернуть на весь экран

Вакцина в ящике

По словам Петра Чумакова, Сэбин был впечатлен, он не ожидал, что все произойдет так быстро. После этого в Америке разработали свою вакцину. В Японии тоже была эпидемия, много случаев детского паралича, но японское правительство отказывалось закупать вакцину в СССР. Тогда там начались многотысячные демонстрации матерей, и в результате правительство пошло на уступки. Организовали специальную фирму «Искра», которая закупала эту вакцину.

«Я помню, в Институте полиомиелита была организована небольшая столярная мастерская, и я еще ребенком видел, как сколачивали огромные деревянные ящики с пометками, что это вакцина, которая отправляется в Японию,— вспоминает Петр Михайлович.— И там тоже очень быстро расправились с полиомиелитом».

В то время в академики выбирали активно действующих ученых. Не чиновников от науки, а именно ученых, которые понимали крупные проблемы, считает Петр Чумаков. Тогда организация институтов шла очень динамично. Возникала проблема — делали институт и давали его в руки специалиста, который в этом хорошо разбирается. Он организовывал работу, и проблемы решались. Это была мощная организация, под эгидой которой действительно решались серьезные проблемы в массовом здравоохранении.

Благое дело

Академик, президент общества хирургов России Игорь Затевахин считает, что создание академии было чрезвычайно важным шагом в развитии медицинской науки. «Николай Нилович Бурденко, создавая эту академию, объединил медицинских работников, с тем чтобы они развивали не только науку, но и практику,— говорит Игорь Иванович.— Одним из руководителей медакадемии, ее президентом был мой учитель Александр Николаевич Бакулев, который тоже очень много для нее сделал. Правительство всегда высоко ценило руководителей академии, недаром все они были удостоены званий Героя Социалистического труда».

«Несомненно, это было благое, более того, героическое дело — рождение во время войны Академии медицинских наук как высшей медицинской организации страны,— считает академик Михаил Островский, президент Русского физиологического общества.— В каком-то смысле это было возрождение медицинского научного сообщества, а именно знаменитого и наиважнейшего в жизни России "Общества русских врачей". Оно было основано в 1834 году в Санкт-Петербурге и просуществовало вплоть до первых лет советской власти. Членами общества были выдающиеся врачи России, в числе которых великий Н. И. Пирогов, лейб-медик Николая I Н. Ф. Арендт, облегчавший страдания А. С. Пушкина после дуэли с Дантесом. Общество периодически проводило съезды русских естествоиспытателей и врачей. Каждое такое мероприятие превращалось в съезд российской интеллигенции. В то время они становились не только важнейшим медицинским, но и крупным общественным событием. Последними председателями "Общества русских врачей" были терапевт С. П. Боткин, а за ним физиолог И. П. Павлов».

По словам Михаила Островского, для Н. Н. Бурденко, воспитанного в лучших традициях хирургической Пироговской и физиологической Павловской школ, было принципиально важно, как мы бы теперь сказали, развитие медико-биологического направления в институтах академии. Во многих из них так и случилось. За десятилетия существования АМН были сделаны важнейшие фундаментальные медико-биологические открытия, авторы которых получили мировое признание.

Выйти из полноэкранного режима

Развернуть на весь экран

Вернуть в строй раненых

Эпидемиолог, академик Николай Брико считает, что создание Академии медицинских наук СССР в 1944 году — это важный шаг, который ознаменовал осознание того факта, что именно благодаря медикам удалось спасти сотни тысяч раненых, вернуть их в строй. «Стояла задача, чтобы все научные исследования и практическая деятельность курировались единым методологическим центром,— говорит Николай Иванович.— Академия взяла на себя функции исследовательские и координационные, включая оказание медицинской помощи».

Как полагает Николай Брико, сегодня ряд этих функций утрачен. Основная функция академии — экспертная, хотя в предыдущие годы стояла задача получения новых научных данных и внедрение их в практическое здравоохранение. В военное время это остро необходимо, но и в мирное время нужно. Все медицинские НИИ были в ведении РАМН и имели свои производственные базы.

«Это были флагманы научной мысли в стране,— говорит академик Брико.— Сочетание науки и практики было важнейшим свойством академии. Сегодня, к сожалению, эти производственные базы ушли в историю. Сами институты не находятся в структуре РАН — они подчиняются Минздраву, ФМБА, Роспотребнадзору или Минобрнауки. Ведомственная разобщенность сказывается на нашей работе не лучшим образом. Считаю, что нам нужно вернуться к большей самостоятельности, восстановить собственные производственные мощности, чтобы повысить эффективность работы и приносить большую пользу практическому здравоохранению и конкретным пациентам».

Вернуть роль научного флагмана

По словам Вадима Покровского, решение об объединении академий было продиктовано, скорее всего, стремлением к централизации. «Сейчас у РАН очень большая численность,— говорит Вадим Покровский.— Вспоминается забавный эпизод: когда академики из числа медиков первый раз приехали на общее собрание, то все места в зале уже были заняты, и основная часть осталась в коридоре смотреть трансляцию по видеомониторам. Это сложность больших систем, когда очень много академиков и очень много сил уходит на организационные процедуры».

Как результат — академия сейчас недостаточно эффективна в роли ведущего научного медицинского центра, считает господин Покровский, особенно если говорить об ее медицинской части. «Даже собраться вместе стало сложно,— сетует академик.— Раньше мы традиционно собирались в нашем историческом здании на Солянке, сейчас приходится искать институты, которые бы пустили нас для этой цели. С одной стороны, это неплохо — можно посмотреть тот или иной институт, с другой, мы там не у себя дома. Все это оставляет недоумение».

По мнению Вадима Покровского, создание отдельного мощного подразделения медицинских наук вполне возможно. В этом нет ничего сложного, хотя существуют юридические и финансовые тонкости. Однако принципиальных противоречий с политикой государства он не видит. Наоборот — сейчас на фоне СВО, как и в годы Великой Отечественной, медицинская наука становится очень востребованной, ведь мы должны возвращать к полноценной жизни раненых бойцов. От медиков напрямую зависит сохранение их здоровья.

Подготовила Наталия Лескова