Прямые вместо венчурных

Появившись в России в 1993 году, венчурные фонды к сегодняшнему дню либо прекратили свое существование, либо преобразовались в фонды прямых инвестиций (private equities funds). За это время российские менеджеры успели многому научиться у иностранных коллег и адаптировать мировой опыт к российским реалиям. А создание в 2006 году государственной Российской венчурной компании свидетельствует о том, что отечественная экономика находится на пороге нового этапа венчурной истории.

Первые и главные

Существование мировых грандов IT-индустрии — Microsoft, Dell Computers, Hewlett-Packard, Intel, Apple — стало возможно благодаря венчурным инвестициям на начальном этапе развития. Рост стоимости компаний и, соответственно, прибыли фондов мог достигать 1000%.

Сейчас объем мирового венчурного рынка составляет порядка $33 млрд в год (инвестированные средства и средства под управлением фондов), а с учетом частных инвестиций ("бизнес-ангелов") оценивается в $350-360 млрд.

Объем венчурных инвестиций в России не поддается достоверной оценке, поскольку официальной статистики не ведет ни одна организация, включая Российскую ассоциацию венчурного инвестирования (РАВИ), которая публикует в своих обзорах данные, основанные не на реальных инвестициях, а на мнениях сотрудников венчурных фондов. Павел Гулькин, директор аналитического центра "Альпари СПб", оценивает объем венчурных инвестиций в России в $50-70 млн в год. По данным РАВИ, на нашем рынке действует около 25 активных управляющих компаний, которые работают с 60 венчурными фондами. В ассоциацию включено 43 члена (27 полных и 16 ассоциативных), из них 22 — с иностранным капиталом. При этом начиная с 1993 года за 10 лет фонды, созданные ЕБРР, инвестировали около $1,8 млрд в более чем 250 средних и малых предприятий.

Но чисто венчурных фондов в России лишь четыре (из них один иностранный — Intel Capital). Дело в том, что существует давний спор: можно ли венчурные инвестиции приравнивать к прямым инвестициям в акционерный капитал (private equities). "Согласно европейской традиции, к венчурным относятся инвестиции в перспективные технологичные инновационные компании на ранних стадиях их развития. Причем это высокорисковые вложения,— поясняет Павел Гулькин.— Но даже если 15-20% венчурных проектов фонда оказываются успешными, венчурный бизнес признается рентабельным". Значительная часть венчурных инвестиций идет в интернет-компании. Возврат инвестиций от вложения в компанию Yahoo! составил около 4000%.

В США нет четкого разделения, венчурные инвестиции могут приравниваться к прямым. Private equities — это вложения в более традиционный, то есть менее рисковый бизнес, уже находящийся в стадии роста. Россия с появлением фондов ЕБРР наследовала более структурированный европейский подход. Но ни один из подходов не является бесспорным.

Помимо private equities и венчурных фондов на венчурных рынках действуют и "бизнес-ангелы" — частные предприниматели, делающие вложения в доходные активы, в том числе в молодые растущие компании. "В России было несколько попыток создать ассоциацию 'бизнес-ангелов',— рассказывает Павел Гулькин.— Но у нас они скрывают свою деятельность, публичность ничего им не дает".

Излишняя публичность

Большинство иностранных фондов (особенно ЕБРР) при выходе на рынок старались приобретать российский менеджмент, лучше осведомленный об особенностях российского рынка. Когда ЕБРР стал выходить из своих венчурных проектов, часть фондов была продана менеджменту. Поэтому сложно отделить чисто российские фонды от иностранных: со временем микшировались опыт, подходы, взгляды. Российские менеджеры получили возможность развивать венчурные инвестиции самостоятельно.

Дмитрий Лисенков, управляющий инвестициями Русского технологического фонда (РТФ), подчеркивает, что обнаружить различие в методах иностранных и российских венчурных фондов сложно: "В классической схеме венчурного инвестирования, применяемой в США, в Силиконовой долине, фонды рассматривают кандидатуру компании по ряду критериев, главный из которых — прогнозируемая норма прибыли, извлекаемая из вложения". Второй — совокупность рисков, связанных с проектом, третий — перспективность технологии и маркетинговых стратегий компании. И наконец, наличие конкурентов на рынке.

Та же практика и в России. Различие в том, что у нас компании ориентируются на узкий круг потенциальных покупателей продукта, "пытаются найти ключевого покупателя и выводить свой высокотехнологичный продукт, ориентируясь на него, а на Западе он сразу выводится на мировой рынок", говорит Дмитрий Лисенков.

Роман Симонов, руководитель направления стратегических инвестиций подразделения Intel Capital, называет ряд различий между зарубежными и российскими венчурными фондами (выходы на мировые рынки, технологичность и доступ к глобальным клиентам): "Мы помогаем своим портфельным компаниям по всему миру. Мы делаем company building, используя нашу глобальную сеть. Российские фонды этого не в состоянии сделать. Они нацелены на внутренние рынки. Например, мы представили InfiNet-Wireless нашим портфельным компаниям в Австралии и Бразилии. Если российские фонды помогают своим компаниям только финансами, то мы — и финансами, и стратегиями. Мы помогаем выстроить и отладить корпоративное управление, делимся опытом, технологиями, приглашаем на форумы, открываем двери для потенциальных клиентов при помощи структурированных формальных программ ITD (Intel Technology Day)".

По мнению Павла Гулькина, главное, что отличает российский венчурный ландшафт от американского,— это отсутствие афиширования: "У нас бизнес в этой нише, будь то венчурный, 'бизнес-ангелы' или private equities, очень закрытый". Однако эксперт утверждает, что принципиальных различий между иностранными и российскими фондами нет: "Правила игры на венчурном рынке хорошо известны российским менеджерам. Но российские более открыты рискам, их национальной специфике, поэтому лучше знают, как с ними справляться. Для наших менеджеров допустима более высокая степень риска, поэтому они придают меньше значения, например, полной прозрачности".

Прозрачность компаний Ричард Уоллес, старший советник по прессе ЕБРР считает необходимым условием для венчурного инвестирования европейских фондов: "Мы должны видеть, кто будет управляющим, как будет строиться стратегия".

То, что российским технологическим компаниям не хватает прозрачности, отмечают все участники рынка. Дмитрий Лисенков отмечает: "Нашим компаниям необходимо понимать, что прозрачность необходима бизнесу, поскольку увеличивает их стоимость и привлекательность для иностранных инвесторов и партнеров".

В Intel Capital проблему непрозрачности решают кардинально. "Мы заставляем компанию быть прозрачной, делать аудит, правильно вести бухгалтерский учет. Это сложный процесс,— комментирует Роман Симонов.— Но при выборе компании для нас более важен менеджмент".

Среди других проблем, вызывающих тревогу у западных специалистов,— проблемы с защитой авторских прав. "Эта проблема не только российская,— говорит Дмитрий Лисенков.— Она присутствует везде, достаточно вспомнить конфликт между китайской компанией Huawei и американским концерном Cisco". (Китайцы скопировали программный код для маршрутизаторов Cisco и некоторые разделы пользовательского руководства и стали продавать эти маршрутизаторы под своим брэндом.)

Новое поколение

В августе 1998 года подъему венчурного рынка середины 1990-х пришел конец. После кризиса объем прямых иностранных инвестиций в России неуклонно сокращался. Ряд фондов ушли с российского рынка. "Сначала у иностранных фондов была эйфория, ожидания, что Россия вольется в мировую семью,— рассказывает Павел Гулькин.— Но начиная с 2000-х годов у нас запустились процессы выстраивания вертикали власти, и наступила эра пессимизма. Бывшие венчурные фонды постепенно перепрофилировались и стали private equities в чистом виде".

Новый этап развития венчурного бизнеса был положен в августе этого года, когда глава МЭРТа Герман Греф объявил об учреждении Российской венчурной компании со стопроцентным государственным капиталом и уставным фондом 15 млрд рублей. Она должна будет создать в России около 15 венчурных фондов для инвестирования в высокотехнологичные отрасли. Капитализация каждого из них, согласно планам МЭРТа, не превысит 3 млрд рублей.

Решение правительства вызывает скепсис у многих экспертов. Павел Гулькин сообщил BG, что хотел бы взглянуть на инвестиционный меморандум компании и понять, что именно предлагает правительство: "Слухов и разговоров много, но что реально будет сделано, я затрудняюсь сказать. Мне кажется, что учредители сейчас озаботились не столько бизнес-аспектами, сколько наполнением фонда, решением бюрократических и организационных вопросов. Раньше любые государственные инициативы в этой области не заканчивались ничем".

Тем не менее определенные сдвиги на венчурном рынке становятся более заметны. В марте 2006 года АФК "Система" заявила, что собирается инвестировать значительные суммы в инновационные проекты и для этого создать паевой венчурный фонд с объемом инвестиций $200-300 млн.

"Этот сектор будет существовать, и мы готовы помогать, участвовать в его развитии,— говорит Ричард Уоллес.— Но сегодня мы пока не видим, куда могли бы направить венчурные инвестиции. Идея нам интересна, но остается открытым вопрос, как она будет воплощаться".

ОЛЬГА ХВОСТУНОВА