Накрылся медным воком

В Театре наций сыграли первую премьеру сезона — спектакль «Я не убивала своего мужа» китайского режиссера Дин Итэна по роману китайского автора Лю Чжэньюня «Я не Пань Цзиньлянь». В тонкостях китайского искусства разбиралась Марина Шимадина.

Выйти из полноэкранного режима

Развернуть на весь экран

Согласно новой культурной политике, Театр наций, где раньше ставили выдающиеся западные режиссеры Боб Уилсон, Робер Лепаж, Томас Остермайер и многие другие, сменил курс на Восток. В прошлом сезоне японский режиссер Мотои Миура поставил здесь пьесу японского авангардиста Кобо Абэ «Друзья» — затейливый и изящный сценический иероглиф. А нынешний год, объявленный Годом культуры России и Китая, в театре посвящен нашему главному стратегическому партнеру.

Еще весной Галина Зальцман выпустила в Новом пространстве Театра наций спектакль «Молодость» по мотивам фильма Фэн Сяогана о молодежи времен «культурной революции». Постановка стала частью проекта «Слой», работающего с киноматериалами на сцене. Там половину небольшой площадки занимала огромная голова Мао, возле которой маршировали, влюблялись, предавали, приносили себя в жертву юные герои, одетые в одинаковые майки и френчи. А будто бы над текстом через весь спектакль протягивалась понятная для нас тема несвободы и жизни человека в системе.

Спектакль «Я не убивала своего мужа» на Малой сцене поставил уже режиссер из Китая Дин Итэн, молодой, но весьма известный у себя на родине. (Кстати, он большой поклонник Булгакова и прославился постановкой «Собачьего сердца».) В сценографии Лю Кэдуна, которого режиссер аттестует как одного из топовых дизайнеров Китая, всю сцену тоже занимает один элемент декорации — огромная сковорода вок, перевернутая вверх дном. Иногда она красиво поднимается и парит, как НЛО, но большую часть времени актеры ходят по ней, рискованно балансируя, или высовываются из ее люков. Оказывается, в Китае это знак порванных семейных отношений.

Сковородой накрывается брак главной героини Ли Сюэлянь в исполнении Марии Смольниковой. Вернее, она сама инициирует фиктивный развод, чтобы обойти закон о рождаемости и сохранить второго ребенка. Но получивший свободу муж (Рустам Ахмадеев) внезапно женится на другой, да еще и обзывает бывшую Пань Цзиньлянь. Для китайцев это имя нарицательное, а русским приходится объяснять, что Пань Цзиньлянь — популярный в Поднебесной литературный женский архетип, «символ прелюбодеяния, хитрости и злодейства». Все оставшееся действие бедная героиня пытается доказать миру, что она не Пань Цзиньлянь. Но делает это странным способом — подавая жалобы во всевозможные инстанции от местного суда до партийного съезда в Пекине.

В Китае сатирический роман Лю Чжэньюня «Я не Пань Цзиньлянь» очень популярен, по нему даже снят фильм, получавший призы в Торонто и Сан-Себастьяне. А снял его тот самый Фэн Сяоган — режиссер «Молодости». Дин Итэн к этому материалу тоже уже обращался, но его китайская постановка была по жанру ближе к трагедии. Стремление отомстить и наказать обидчика становилось для героини навязчивой, маниакальной идеей, которой она приносила в жертву и детей, и все оставшиеся годы жизни.

Спектакль в Театре наций решен скорее как комедия с разнообразными гэгами, шутками и персонажами-масками. Три актера — Елена Морозова, Сэсэг Хапсасова и Юлия Чуракова — играют дюжину героев разной степени гротескности, плешивых судейских и ушлых чиновников, лихо меняя костюмы и парики. Местами они используют приемы восточных единоборств и даже китайской оперы, которой обучались во время репетиций.

В одном из интервью режиссер говорил, что «русские актеры слишком много думают», а он пытается «остановить этот процесс физическими тренировками». По спектаклю рассыпаны отсылки к популярной китайской культуре — Конфуцию, Джеки Чану, мультфильму «Кунг-фу панда», а в качестве острой приправы в этом воке появляется сама инфернальная Пань Цзиньлянь в традиционном кимоно ханьфу и густом гриме гейши.

Все это выглядит довольно декоративно, пока на сцене не появляется Александр Матросов в роли бывшего одноклассника Ли Сюэлянь, до сих пор в нее влюбленного. В его игре сохранился тот самый объем, благодаря которому русской школой восхищаются во всем мире. Его Большеголовый, смешной, нелепый, добрый и стеснительный, отчасти напоминает водоноса Ванга, которого Матросов играл у Бутусова в «Добром человеке из Сезуана», только в комическом изводе. Но герой не так прост, как кажется. Только действие начинает клониться к хеппи-энду и героиня вроде бы обретает покой и счастье рядом с верным и надежным поклонником, как он преподносит сюрприз, снова накрывающий все злосчастной сковородой. К финалу героиня Марии Смольниковой превращается из хорошенькой и наивной простушки — этот образ актриса много раз играла в разных спектаклях — в стервозную и уже никому не верящую старуху, и это, пожалуй, новая краска в ее палитре. А комедия из серии «давай разведемся» оборачивается драмой потерянной жизни.

Спектакль, два часа доказывающий очевидную мысль, что жизнь слишком коротка, чтобы тратить ее на обиду и месть, кажется слишком прямолинейным и декларативным. Зато у постановки не возникает сущностных «сложностей перевода». Если отбросить внешний национальный колорит, вся эта история выглядит смутно знакомой, особенно для зрителей старшего поколения, помнящих Советский Союз. Там ведь женщины тоже пытались решить свои семейные проблемы с помощью парткома и профсоюза.