ЦБ утвердился в жесткости

Вероятность повышения ключевой ставки 20 декабря «очень высока» — с такой жесткой словесной интервенцией Банк России выступил в среду в опубликованном им резюме дискуссии на октябрьском заседании совета директоров. В документе регулятор объяснил, почему не поднял ставку еще резче, добавил к списку проинфляционных факторов новые (риски плохого урожая и миграционную политику в качестве одной из причин дефицита на рынке труда). Кроме того, ЦБ конкретнее высказался о проинфляционности растущих бюджетных расходов и признал, что отказался от умеренно жесткого сигнала на будущее, потому что не хотел создавать у участников рынка «преждевременных ожиданий» завершения жесткой денежно-кредитной политики.

Выйти из полноэкранного режима

Развернуть на весь экран

25 октября совет директоров Банка России, вопреки прогнозам большинства аналитиков, поднял ключевую ставку не на один, а сразу на два процентных пункта — с 19% до 21% (см. “Ъ” от 26 октября). Это стало ее пиком с 2003 года (до 2013-го — ставка рефинансирования). Обновленный тогда прогноз ЦБ допустил рост индикатора до 22–23% на следующем заседании 20 декабря, а достижение цели по инфляции сдвинул с 2025-го на 2026 год.

В среду Банк России по заведенной в этом году традиции опубликовал резюме обсуждения ставки, предоставив больше информации о мотивах октябрьского решения и взглядах совета директоров на будущее денежно-кредитной политики. Данный 25 октября и так жесткий сигнал в резюме фактически еще ужесточен. Если в заявлении по итогам заседания было сказано, что «Банк России допускает возможность повышения ставки и на ближайшем заседании», то в резюме отмечается, что вероятность этого «очень высока» (в прошлом резюме в сентябре она была просто «высока»).

ЦБ объяснил, почему не поднял ставку еще выше — до 22% (вариант в 23%, как выяснилось, не обсуждался).

• 22% предлагались участниками обсуждения в качестве страховки на случай реализации новых проинфляционных рисков и как способ быстрее снизить инфляционные ожидания.
• Однако было решено, что столь резкий рост «может привести к росту волатильности на финансовых рынках».

Аргумент, отметим, выглядит не вполне убедительным: российский фондовой рынок и так падает с конца мая и индекс Мосбиржи уже полностью растерял весь рост, достигнутый им за предшествовавший этой коррекции год. Что касается волатильности, то она фиксируется после каждого решения по ставке и просто после выступлений руководства ЦБ.

К октябрьским аргументам в пользу повышения ставки (состоявшегося и возможного будущего) резюме добавило два новых.

• ЦБ повторил, что инфляция складывается существенно выше июльского прогноза (в сентябре рост цен ускорился до 9,8% с сезонной корректировкой в годовом выражении с 7,5% в августе) и что признаков ее замедления нет.
• В экономике сохраняется «значительный перегрев», но замедление роста в большей степени связано с усилением ограничений на стороне предложения, а не с охлаждением спроса, то есть предприятиям не хватает свободных производственных мощностей и людей для закрытия растущего потребления.

Новым же ранее не звучавшим проинфляционным фактором ЦБ назвал неочевидные виды на урожай: темпы осенней посевной кампании отстают от прошлогодних. Кроме того, отметив дефицит кадров в качестве ограничителя расширения предложения, регулятор впервые упомянул влияние на эту сферу миграционной политики (видимо, подразумевая ее происходившее в последнее время ужесточение).

Также ЦБ вновь сфокусировал внимание на разовые, но важные, по его мнению, проинфляционные факторы — повышение утилизационного сбора и ряда регулируемых тарифов.

Еще одним скрытым упреком в адрес правительства можно назвать сентенцию о разгоняющей рост цен высокой кредитной активности, на которую «продолжает влиять большое количество кредитов, спрос на которые менее чувствителен к изменению ключевой ставки» (речь, поясним, идет о многочисленных льготных программах господдержки).

Подробностей ЦБ добавил и относительно своего восприятия влияния на инфляцию растущих расходов федерального бюджета. Согласно резюме, участники обсуждения ставки предположили, что часть дополнительных трат 2024 года уже увеличила спрос в предыдущие месяцы — и это стало одной из причин более высокого, чем ожидал ЦБ, инфляционного давления. Поясним, изначально бюджет этого года предполагал расходы в размере 36,6 трлн руб., сейчас речь идет уже о 39,4 трлн — при этом право потратить дополнительные 1,5 трлн было предоставлено Белому дому Госдумой совсем недавно (см. “Ъ” от 3 октября). ЦБ уточняет, что дополнительные траты могли повлиять на совокупный спрос как напрямую, так и опосредованно — через воздействие на кредитную активность. «В ожидании выплат по госконтрактам компании могли привлекать кредиты, что было одним из факторов сохранения повышенных темпов роста корпоративного кредитования»,— расшифровывает свою мысль ЦБ. Впрочем, оставшуюся часть допрасходов бюджетополучателям еще только предстоит освоить до конца года, и «это скажется на динамике цен в ближайшие месяцы», указывает и на этот проинфляционный фактор ЦБ.

Разъяснения регулятора приоткрыли, как формулировалась весьма значимая для рынков «словесная интервенция» — сигнал относительно его будущих действий. Обсуждались лишь два варианта сигнала: жесткий (ЦБ допускает возможность повышения) и умеренно жесткий (оценит целесообразность повышения). Сторонники «умеренности» говорили о необходимости дополнительно оценить эффекты на экономику от ранее принятых решений по ставке. Однако большинством голосов было решено, что поскольку предпосылок для замедления инфляции к следующему заседанию мало, «умеренно жесткий сигнал может сформировать у участников рынка преждевременные ожидания завершения цикла ужесточения денежно-кредитной политики», поэтому следует повторить жесткий сигнал, который Банк России давал в сентябре.

Вадим Вислогузов