Межсоюзная республика

"Власть" продолжает публикацию репортажей из приграничных регионов России и сопредельных стран.* Корреспондент "Власти" Борис Волхонский, побывавший в Смоленске, Витебске и Могилеве, увидел, что почти полное отсутствие государственной границы не делает Россию и Белоруссию единым государством.

"Из всех границ эта — самая проблемная"

— А разве она есть? — спрашивали меня все знакомые, которым я говорил, что собираюсь на российско-белорусскую границу.

И в самом деле, длящиеся уже десять лет разговоры о союзном государстве, о едином таможенном пространстве, заверения лидеров двух стран в вечной любви и дружбе настолько приучили нас к мысли о том, что никакой границы между Россией и Белоруссией не существует, что сама постановка вопроса о ней кажется надуманной.

— На самом деле из всех российских границ эта — самая проблемная,— сказал мне координатор Национального антикоррупционного комитета по Смоленской области и председатель местного профсоюза предпринимателей Владимир Шаргаев.— Хотите, расскажу, как действует это единое таможенное пространство? Есть у меня знакомый, бывший спецназовец, живет в Литве. Очень известный коллекционер живописи. Однажды он решил отреставрировать в Москве две картины. Договорился, ввез через литовско-белорусскую границу на территорию единого таможенного пространства. Задекларировал, как положено. А когда повез обратно, российские таможенники придрались: почему картины не задекларированы в России? Мол, надо было задекларировать на Белорусском вокзале. В общем, его на сутки задержали, картины изъяли и оформили протокол об административном правонарушении. Он человек законопослушный и очень настырный. Поехал тем же маршрутом и в Москве направился на Белорусский вокзал. Там говорят: у нас ничего не декларируют. Он снова едет на границу, его допрашивают и говорят: картины отправляем на экспертизу, вы нам понадобитесь не раньше чем через два месяца. Он летит в Париж, через день звонок: если вы срочно не приедете на допрос, мы вас объявляем в международный розыск. Он вернулся, а на него сразу надели наручники. У него гипертонический криз. А уже когда он лежал в больнице, на него вышел посредник и сообщил: плати $20 тыс., картины будут конфискованы, но зато получишь всего два года условно. Но он решил судиться до конца. Слава богу, дело забрали в Москву, и, кажется, есть надежда, что все-таки будет решено в его пользу. Подобное беззаконие творят и белорусские таможенники. А уж там судиться с ними просто бесполезно. Если белорусский судья вынесет решение не в пользу государства, ему придется писать объяснение на имя президента. Правда, в Белоруссии за таможенниками установлен жесткий контроль: раз в неделю к ним домой приходит участковый и смотрит, что нового появилось из обстановки.

Чтобы подтвердить или опровергнуть информацию, сообщенную мне Шаргаевым, я решил обратиться за разъяснениями в Смоленскую таможню. Побеседовать там удалось только с руководителем пресс-службы Владимиром Сафоновым. Когда во время разговора я спросил, насколько вообще оправданно существование таможни на российско-белорусской границе, он буквально взвился:

— Как это не оправданно? У нас что, с Белоруссией общий бюджет? Я что-то не слышал, чтобы белорусские таможенные сборы шли в российский бюджет.

В конце концов он, правда, пояснил, что таможенные процедуры в основном касаются товаров, идущих в Россию транзитом через Белоруссию: мол, если частное лицо захочет провезти из Белоруссии 20 кг мяса для продажи в Смоленской области, то трогать его не будут.

Впрочем, белорусского мяса я на рынке не нашел. Рынки были буквально завалены дешевым и очень приличным на вид парным мясом из различных районов Смоленской области.

— А что, белорусы не торгуют? — спросил я своего смоленского знакомого.

— Почему не торгуют? Торгуют. Только на рынок их не пускают, и они торгую прямо на тротуаре.

— Времена, когда весь Смоленск ездил в Белоруссию за продуктами, прошли,— пояснил Владимир Шаргаев.— Цены выравнялись, и теперь скорее белорусы едут сюда, а не мы к ним.

"За последние годы Лукашенко очень сильно изменился"

Между Смоленском и городами Белоруссии налажено приличное пассажирское сообщение: несколько пригородных поездов до Витебска и Орши, автобусы ходят в Витебск, Оршу, Могилев, Гомель, Минск. Плюс к этому всегда есть билеты на пассажирские поезда, идущие в Белоруссию через Смоленск.

В Витебск я отправился на поезде. Перед его приходом на перроне собралось довольно много народа в основном пенсионного возраста с тележками, нагруженными явно сверх положенного к провозу через границу лимита в 35 кг. Судя по надписям на коробках, там были в основном продукты.

— У нас дороже,— коротко пояснила одна из попутчиц, попросившая меня помочь занести в вагон тяжелую тележку.

Моей попутчицей оказалась пожилая женщина Татьяна Михайловна. Она и ее муж на пенсии, но она продолжает работать. Общий доход ее семьи (две пенсии и зарплата) составляет 600 тыс. белорусских рублей (7,5 тыс. руб.). На эти деньги они живут вдвоем с мужем и еще помогают внучатым племянникам, обучающимся в Смоленске. В том, что на эти небольшие деньги семья может существовать вполне сносно, Татьяна Михайловна видит заслугу одного человека — президента Лукашенко:

— Вы посмотрите, как живут деревни в России — они ж вымирают,— говорит она.— А в Белоруссии все работает. И это уже начинают понимать не только у нас в стране, но и за рубежом. Недавно у президента брали интервью украинские журналисты, так они потом выступали по телевидению, сказали, что президент говорит убедительно очень простые вещи. За последние годы он очень сильно изменился, даже внешне. Это поначалу над ним потешались, над его выговором. Какая там у него знаменитая фраза — "Буду перетрахивать все правительство"?

Больше всего в политике Лукашенко Татьяну Михайловну радует отсутствие в Белоруссии нелегальных мигрантов.

— Нет, не подумайте, я не националистка,— говорит она.— Но взгляните, что творится на Дальнем Востоке. У меня там много знакомых. Так они просто воют от засилья китайцев.

Границу я бы не заметил, если бы не Татьяна Михайловна. На последней станции на российской территории она встала и направилась в тамбур:

— Пойду покурю. У нас с этим строго.

На первой станции в Белоруссии в вагон вошли две девушки в униформе. Я подумал, таможенницы. Оказалось, нет — это были кондукторы и проверили они только наличие билетов.

"На "Славянский базар" денег не жалко"

Когда я планировал поездку, у меня были особые виды на Витебск. Дело не только и не столько в том, что это приграничный город, сколько в том, что это родина великого художника. В Витебске два филиала музея Марка Шагала: картинная галерея и дом-музей, над входом в который висит мемориальная доска "Тут жыу мастак Марк Шагал". Злые языки, правда, утверждают, что художник жил не тут, а в соседнем, не сохранившемся доме. Два памятника — один с летящей женской фигурой, на улице, ведущей к дому-музею, другой — "Скрипка Шагала", где на самой скрипке воспроизведен пейзаж старого Витебска, а гриф выполнен в виде Эйфелевой башни,— во дворе. Мотивами живописи Шагала, похоже, вдохновлялись и авторы фонтана в центре города, где женские фигуры парят над струями воды.

Правда, от старого Витебска, знакомого нам по живописи Шагала, практически ничего не осталось. Лишь пара домишек в районе дома-музея, чудом сохранившихся среди жутких ангаров, бетонных заборов и уродливых производственных помещений. Одна-две улочки в районе ратуши, где домишки чуть-чуть облагорожены стилизованными под старину вывесками "Банкъ", "Добрая мэбля" и т. п.

— Наши власти не горят желанием использовать уже раскрученный брэнд,— сказала мне журналистка Елена Базан, работающая в последней сохранившейся в городе независимой газете "Витебский курьер".— Ведь в мире если Витебск чем-то и знаменит, то только тем, что тут родился Шагал. Другое дело "Славянский базар" — на это денег не жалко. Оно и понятно: на таких массовых мероприятиях можно заработать куда больше.

"Ваша вертикаль власти строится по белорусской модели"

Что же касается деловых связей с Россией, то ничего особо примечательного мне никто рассказать не смог. Замначальника отдела внешнеэкономических связей Витебского облисполкома Людмила Карнаухова говорила о том, что в отношениях со Смоленской областью у Витебской особых проблем нет: проходят бизнес-форумы, ярмарки, выставки, есть меморандум о сотрудничестве, открыты магазины, торгующие в Смоленске витебскими товарами, а в Витебске — смоленскими. Чуть хуже отношения с другой соседней российской областью — Псковской.

По словам директора "Витебского центра поддержки предпринимательства" Леонида Шура, одна из главных проблем во взаимоотношениях между Белоруссией и Россией состоит в отсутствии таможни в традиционном понимании.

— Болевая точка — это возврат НДС при экспорте белорусских товаров,— сказал он.— Если бы они проходили нормальные таможенные процедуры, то НДС возвращался бы автоматически. А так все оформление проходит через налоговые органы и занимает слишком много времени, а не все российские импортеры готовы оперативно выдавать необходимые свидетельства. Не подумайте, что они любят "кидать", просто слишком много формальностей. К сожалению, мы отстаем по простоте законов, по скорости реформ, в частности, в налоговой сфере. В результате все больше предпринимателей предпочитают регистрировать свои предприятия в России, хотя работают на белорусском рынке. А здесь в бизнес приходят люди без соответствующего образования. Постепенно, правда, ситуация улучшается, но все-таки очень медленно. На самом деле, поле для бизнеса тут огромное, множество незанятых ниш. Только контроль со стороны государства слишком силен, и к этим нишам трудно прорваться. Прорвался — ты король. А в итоге у нас нет среднего класса. Зато нет и нищих — это хорошо.

Важнейший ресурс для бизнеса в Белоруссии, сказал Шур, это "помярковность" белорусского народа. Я попросил пояснить, что значит это слово. Оказалось, терпение или терпимость:

— Ваши предприниматели тоже жалуются на контроль со стороны государства и на административное давление. Кстати, ваша вертикаль власти во многом строится по белорусской модели. И все же ваши предприниматели не ели нашего хлеба. Знаете, любой белорусский предприниматель будет успешно вести бизнес в России, а российский в Белоруссии — далеко не всегда.

"Союз был нужен Лукашенко для того, чтобы взойти на кремлевский трон"

— А как вы расцениваете перспективы создания союзного государства? — спросил я.

— Союзное государство — это горизонт,— сказал Шур.— Мы к нему идем, а он все так же далеко. Сколько говорили о введении единой валюты, но так и не ввели. Все-таки у нас до сих пор очень разные экономические условия.

В том, что условия у нас очень разные, и не только экономические, мне довелось убедиться в день приезда в Витебск. Именно в это день в Минске проходил саммит СНГ, и когда я разговаривал с одним из моих собеседников, у меня запищал мобильник. Жена прислала SMS, в котором написала о скандале с российскими журналистами на минском саммите.

Белорусское телевидение, естественно, комментировало случившееся не совсем так, как российские СМИ. Избегая прямых выпадов в адрес президента Путина, белорусские комментаторы обрушили свой гнев на его окружение: мол, исход российских журналистов с пресс-конференции дирижировался неким сотрудником пресс-службы. К этому добавили еще и то, что перед отлетом Владимира Путина сначала охрана, а затем все та же пресс-служба не пустила белорусских журналистов на пресс-конференцию, которую президент РФ провел для российских журналистов в аэропорту. "Пресс-служба ссылалась на то, что международный аэропорт — экстерриториальная зона, а не территория Белоруссии,— гневно восклицали комментаторы.— Но ведь это еще не территория России!"

— Этим дело не ограничится,— заметил независимый витебский журналист Вадим Барщевский, сотрудничающий с радио "Свобода" и с несколькими еще оставшимися в Белоруссии оппозиционными СМИ.— Вот увидите, в марте начнется обострение, и Лукашенко объявит Россию врагом номер один. Во-первых, к тому времени кончатся запасы дешевого газа. Кстати, хотя Белоруссия до сих пор покупала его по $46,7 за тысячу кубов, потребитель платит почти $100, а предприятия и того больше — $200, а то и $300. Если же он теперь будет покупаться по $200, то это будет страшный удар. Во-вторых, в марте у нас всегда проходят выступления оппозиции в честь провозглашения независимой Белорусской республики 25 марта 1918 года. Не такие массовые, как на майдане в Киеве, но все-таки в прошлом году они его напугали. А для того, чтобы отвлечь внимание народа, лучше меры, чем создание образа врага, не найти. Кстати, уже сейчас то и дело в СМИ проходят заявления о том, что российские товары некачественные. Вот, например, со сладостями собираются сделать то же, что Онищенко сделал с грузинским вином.

— Но как же так — ведь Лукашенко был главным инициатором создания Союза,— заметил я.

— Это была совсем другая ситуация. Тогда в России был дряхлеющий Ельцин, и Лукашенко надеялся занять его место. Сейчас ситуация изменилась, и он прекрасно понимает, что даже после ухода Путина не сможет занять его место — новая российская политическая элита его не пустит.

То, что Союз был нужен Александру Лукашенко с единственной целью — воцариться в Москве, для белорусской оппозиции, кажется, очевидно. В Могилеве я встретился с членом политсовета Белорусского народного фронта Дмитрием Соловьевым. Он прямо сказал:

— Не надо рассматривать союз как нечто реальное. Это эфемерный договор, который преследовал вполне конкретные практические цели: во-первых, подоить Россию и получить дешевые нефть и газ в обмен на братскую любовь, а во-вторых, взойти на кремлевский трон. Как только достижение этой цели стало нереальным, он (Лукашенко.— "Власть") сам начал тормозить процессы интеграции.

"Конечно, весь наш разговор записывается"

После инцидента на саммите СНГ я не знал, как же мне представляться белорусским официальным лицам. Тем более что мои оппозиционно настроенные собеседники постоянно твердили о зажиме свободы слова в Белоруссии.

— Конечно, весь наш разговор записывается,— сказал Дмитрий Соловьев, оглядывая мой гостиничный номер.— И спецслужбы прекрасно знают, с кем вы встречаетесь и о чем разговариваете.

— А вы не боитесь? — спросил я.

— Они нас боятся больше, чем мы их,— ответил Дмитрий.— Ну, сажали меня два раза. Посадят в третий. Я что, перестану делать то, что делаю сейчас? Нет.

И эта двойственность — с одной стороны, постоянные жалобы на зажим со стороны властей, а с другой — полная информационная открытость в разговорах со мной — ощущалась постоянно.

Представители власти тоже вполне охотно шли на контакт. Лишь один раз, когда я позвонил главе отдела внешэкономсвязей Могилевского горисполкома Виктору Богомазову, возникли небольшие затруднения. Он долго допытывался, что за издание "Власть" и кто его учредители. Но в итоге разрешение у вышестоящего начальства на беседу с московским корреспондентом он получил уже после того, как беседа состоялась.

— Да нет у нас никаких проблем с Россией! — воскликнул Богомазов. У нас побратимские отношения со многими городами. Вот, например, в Москве мы дружим с районом Соколиная гора. Видели в центре города "Московский дворик"?

Это правда. В одном из дворов в центре города выстроена детская площадка, напоминающая московский Кремль в миниатюре. На одной из башен Кремля красуется герб города Могилева, на другой — герб современной Белоруссии (слегка видоизмененный герб Белорусской ССР). Кстати, на здании облисполкома белорусский герб остался еще с советских времен.

— Я вам так скажу,— продолжал Богомазов.— Ни у Белоруссии нет более верного друга, чем Россия, ни у России более верного, чем Белоруссия. И неправы те, кто говорит, что наша дружба связана только пуповиной нефтяной трубы. На самом деле отношения более давние, наши государства породнились давно. Вы практически не найдете такой семьи в Белоруссии, которая не была бы так или иначе связана с Россией. Взять хотя бы язык. Мы ведь могли сказать: пусть в стране будет только один государственный язык — белорусский, но не сделали этого.

И это правда. В городах на улицах и в магазинах слышна только русская речь. Причем выговор жителей Витебска и Могилева в целом гораздо ближе к литературному русскому языку, чем говор жителей Смоленска.

"Народу нравится"

— Знаете, вам обязательно надо съездить в Шклов, на малую родину президента Лукашенко,— сказал мне Дмитрий Соловьев.— Это еще ближе к границе, а приграничные районы у нас полностью завязаны на России. Единственно, когда будете планировать поездку, добавьте три часа к расчетному времени.

— Это зачем? — не понял я.

— Да у нас именно на столько задерживают для выяснения личности,— пояснил Соловьев, ехидно усмехнувшись.

В Шклов я ехал на автобусе. За окнами проплывали леса, деревни, возделанные поля. Почти не видно было никакого мусора. Впрочем, чистота в Белоруссии — что в больших, что в маленьких городах, что в селах — поражает всех прибывающих туда из России.

Автовокзал в Шклове маленький, но вполне современный — весь из стекла и пластика. Там меня встретил глава областного отделения БНФ Григорий Костусев и его приятель, представившийся как Петр Мигурский, майор КГБ.

Слова "майор КГБ" оказались шуткой. На самом деле Мигурский — экономист и кандидат в депутаты районного и областного советов (сейчас как раз идет кампания по выдвижению).

— Просто у нас майоры КГБ на каждом шагу,— пояснил он.— Вот, например, недавно у меня забарахлил телефон, так монтеры, не скрываясь, ругали свое начальство: мол, сколько раз им говорили, что надо ставить качественную прослушку.

На стареньком "Форде" мы начали объезжать окрестные села, собирая подписи в поддержку кандидата Мигурского. Сельские дороги в белорусской глубинке оказались почти такими же непроходимыми, как и в российской. Попутно мои собеседники рассказывали, как обстоят дела в Шкловском районе.

— Ваше приграничное положение как-то ощущается?

— Ну, разве что в том плане, что 700 человек из 35 тыс. жителей района уехали на заработки в Россию. В основном работают на стройках.

— В Смоленске?

— Нет, главным образом, в Питере и в Москве. В Смоленске денег нет. Раньше многие ездили в соседние российские города за бензином, а теперь смысла нет — если едешь на своей машине, надо платить за страховку минимум на две недели. А цены на продукты у нас примерно одинаковые.

— У нас самая большая проблема — это то, что закрываются предприятия. Сельское хозяйство убыточное. С конца 80-х ситуация с диспаритетом цен на сельскохозяйственную и промышленную продукцию ухудшилась для села в 32 раза: цены на металл, топливо, удобрения выросли в восемь раз, а цена на сельхозпродукцию упала в четыре раза. Есть, конечно, во всей Белоруссии 60 образцово-показательных хозяйств, куда очень любят возить россиян, чтобы показать им, что вот, мол, у нас деревни процветают, а у вас вымирают. Но основная часть хозяйств находится в плачевном состоянии. А тут еще коррупция. У нас в районе за последние годы село или оказалось под следствием не менее десятка разных чиновников и руководителей предприятий,— мои собеседники принялись перечислять их.

— И как все это влияет на общественное мнение?

— Народу нравится. Но некоторые уже начинают разбираться, что к чему.

"В поздние советские времена такого контраста не было"

Вопреки предостережениям Дмитрия Соловьева, никто меня в Шклове не задержал, хотя мы неоднократно встречали милицейские наряды. Мои спутники приветливо раскланивались с милиционерами. Те так же радушно приветствовали нас.

— Как же так получается? — спросил я Григория Костусева, когда мы ждали автобуса, который должен был отвезти меня в Могилев.— По всем показателям — чистота, порядок, менталитет народа, его законопослушание — Белоруссия должна бы быть лидером евроинтеграции и тянуть за собой Россию. Взять хотя бы то, как ведут себя водители на дорогах: они даже в центре города, где движение очень интенсивное, пропускают пешеходов на нерегулируемом переходе. В маленьких городах все убрано, в вокзальном туалете почти не пахнет. Но получается наоборот — мы уже почти вступили в ВТО, а Белоруссия туда вступит не скоро. В Совет Европы Белоруссию вообще не берут.

Григорий не стал комментировать темы "большой политики", но в одном со мной согласился:

— Да, это правда, что маленькие города у нас гораздо более ухожены, чем в России. И Шклов такой чистый и опрятный не потому, что это родина Лукашенко. В других райцентрах то же самое — и это несмотря на скудное финансирование. А в России я часто бываю и видел немало маленьких городов. Контраст, конечно, поразительный. Кстати, в поздние советские времена такого контраста не было: тут все было в таком же запустении. Может быть, чисто не там, где убирают, а там, где не мусорят?

*Репортаж из Омской области и Казахстана см. в №28, из Благовещенска и Китая — в №30, из Калининградской области — в №32, из Абхазии — в №34, из Псковской области и Эстонии — в №36, из Северной Осетии — в №38, с Южных Курил — в №40, из Выборга, Костомукши и Финляндии — в №42, из Белгорода и Харькова — в №44, из Мурманской области и Норвегии — в №46.

Союзное государство на бумаге Союз России и Белоруссии основан на более чем 40 межгосударственных соглашениях и договорах. Однако, как показывает практика, они нередко не только не исполняются, но и становятся причиной конфликтов между братскими странами. 2 апреля 1996 года президентами России и Белоруссии Борисом Ельциным и Александром Лукашенко подписан "Договор об образовании Сообщества России и Беларуси". Он предусматривал к концу 1996 года формирование общей транспортной и энергетической систем, единых научно-технического и информационного пространств, а к концу 1997 года — унификацию бюджетных систем и начало перехода к единой валюте. 2 апреля 1997 года президенты подписали "Договор о союзе Беларуси и России", преобразовавший Сообщество в Союз. Выйти из полноэкранного режима Развернуть на весь экран 25 декабря 1998 года главы государств подписали "Декларацию о дальнейшем единении России и Беларуси". Было намечено завершить ключевые объединительные процессы к концу первой половины 1999 года. Этого не произошло, и 8 декабря 1999 года Ельцин и Лукашенко подписали "Договор о создании Союзного государства" и "Программу действий Российской Федерации и Республики Беларусь по реализации положений Договора". Документы подтверждали прежние этапы интеграции, но переносили ее сроки на 2000-2005 годы. Экономическое слияние началось даже раньше политического. 6 января 1995 года было заключено "Соглашение о Таможенном союзе". Документ устанавливал беспошлинную торговлю между странами произведенными в них товарами, отменял таможенный контроль на внутренней границе и подразумевал введение единых внешних пошлин. Однако Минск не стал повышать свои, что позволило российским компаниям экономить на внешнеторговых операциях, проводя их через Белоруссию. Уже 28 января 1996 года ГТК РФ вернул выборочный таможенный контроль, осуществлявшийся передвижными пунктами, и обязал импортеров доплачивать разницу между пошлинами. 24 марта 2000 года правительство России восстановило на границе и стационарные таможни. 1 октября это же сделала Белоруссия. 29 января 2001 года премьеры Михаил Касьянов и Владимир Ермошин подписали "Соглашение о завершении унификации и создании единой системы тарифного и нетарифного регулирования в Союзном государстве", обязавшее Минск применять российские таможенные тарифы. Однако начавшие расти белорусские пошлины по-прежнему существенно отстают от российских. Благодаря этому только на реэкспорте российской нефти Белоруссия зарабатывает до $4 млрд в год. 24 ноября 2006 года рабочая группа Минфина и Минэкономразвития РФ и Минфина и Минэкономики Белоруссии обсудила возможность раздела нефтяных пошлин в пропорции 85% на 15% в пользу Россию, но соглашение не было достигнуто. Теперь с 2007 года Россия может начать взимать пошлины на нефть на внутренней границе Союза. Александр Куколевский