«Если в каком-то секторе идет коррекция, то всегда есть другой»

На фоне санкций российские нефтехимические компании делают ставку на внутренний рынок. В РФ объем переработки полимеров продолжает расти, хотя темпы замедляются, а вместо строительства драйвером спроса становится автопром. Об адаптации к внешним ограничениям, новых проектах и влиянии высоких кредитных ставок “Ъ” рассказал гендиректор СИБУРа Михаил Карисалов.

Выйти из полноэкранного режима

Развернуть на весь экран

— Каких результатов по итогам года вы ожидаете?

— Внешняя среда остается сложной. Котировки нашей продукции находятся на одном из самых низких уровней за последние годы. Но мы смотрим на это спокойно, через призму рационального анализа. Для нефтегазохимии характерна цикличность, и сейчас одна из таких низких фаз. Несмотря на это, ожидаем роста выручки, в основе чего уверенно растущие объемы спроса на российском рынке и тот факт, что на него приходится более 75% наших продаж. Тем более что большую часть выручки и EBITDA для СИБУРа сегодня генерируют новые предприятия, запущенные в последние 10–11 лет. Показатель EBITDA, как ожидается, сохранится на уровне прошлого года. При этом важно ориентироваться не только на абсолютные показатели, но и на рентабельность. Например, по EBITDA она у нас выше 40%.

В целом в этом году существенной динамики в финансовых показателях не ждем, так как наши крупные инвестиционные проекты, которые дадут заметный эффект, еще достраиваются. Ощутимый рост производственных и финансовых результатов будет по мере начала их работы. Из ближайшего — ЭП-600 на «Нижнекамскнефтехиме» стоимостью почти 200 млрд руб., который в декабре уже даст первые тонны этилена.

— Сильно ли пострадал ваш экспорт от санкций?

— Изменилась сама логистика. Во многом она стала сложнее, но спрос на нашу продукцию никуда не ушел. И мы говорим не только о привычных Китае, Турции, но и о других рынках, включая страны Ближнего Востока в широком смысле, Африку, Южную Америку и другие географии.

Наше преимущество в том, что ключевые предприятия расположены в разных частях страны, что позволяет и оптимизировать логистику, и гибко подстраиваться под изменение конъюнктуры. Предприятия в Татарстане в основном работают на внутренний рынок, у АГХК (Амурский газохимический комплекс.— “Ъ”) в перспективе под боком огромный рынок Азии, а продукция «Запсибнефтехима» может отгружаться как внутрь страны, так и отправляться на экспорт.

— Возникают ли до сих пор проблемы с закупкой компонентов и оборудования? Что уже удалось заместить?

— Мы делим импортозамещение на несколько направлений. Первое — обеспечение стабильной и безопасной работы наших технологических цепочек производства. В этой области мы достаточно сильно зависели от импортных запчастей, катализаторов, присадок и специальной химии в силу глобальности рынка комплектующих и компонентов. Сейчас около 90% запчастей для ключевого технологического оборудования импортного производства замещено, и острых проблем мы здесь не видим. Частично это поставки и решения, которые мы разработали вместе с конструкторами и машинопроизводителями РФ, частично — из дружественных стран.

СИБУР последние пять-семь лет уже делал шаги в этом направлении. Мы проводили лазерное сканирование всех узлов при проведении остановочных ремонтов, переводили конструкторскую документацию в российские решения и реализовали несколько проектов по материаловедению. Вкупе с достаточным аварийно-техническим запасом это позволило нам полностью обеспечить наших партнеров необходимыми объемами продукции.

И второе направление — «сделай сам». Например, в области снабжения катализаторами мы довольно далеко продвинулись в создании собственных технологических цепочек. Мы собираемся локализовать весь технологический цикл, от разработки до промышленного производства катализаторов, на 100% на территории России, в том числе на планируемой катализаторной фабрике в Казани.

— А какие остались узкие места?

— Какие-то вещи, которых пока нет в России, замещать и не нужно, если это можно купить в дружественных странах и не у одного поставщика. Что-то в перспективе можно разработать в РФ, но на это нужно время.

— Весной компания начала переход к отраслевой модели бизнеса. Как вы оцениваете первые результаты трансформации?

— Уже давно наша задача заключается не в том, чтобы просто продавать крупнотоннажные полимеры, а в том, чтобы стимулировать спрос за счет разработки новых решений вместе с переработчиками и конечными потребителями. В этом году завершили первый этап организационных изменений и адаптации процессов к новой модели взаимодействия через 11 отраслевых дивизионов.

Результатом стала разработка перечня новых продуктов и решений по запросу конкретных секторов экономики. Например, мы предложили специальные полимерные боксы и оборотную тару для электронной торговли, которые лучше защищают продукцию и снижают расходы на хранение за счет меньшего веса и оптимизации пространства. Совместно с партнерами из агропромышленного сектора мы разработали системы капельного полива и дождевания, а также полимерные рукава для хранения зерна и кормов. Еще один пример — первая в России специальная марка полиэтилена для топливных баков легковых автомобилей, которая заменила поставки из Европы и обеспечила потребности АвтоВАЗа.

В целом на сегодняшний день на рынок выведено 109 разработок, которые мы масштабируем и распространяем как уже зарекомендовавшие себя решения. Еще 120 проектов находятся на продвинутой стадии внедрения. Потенциал роста ежегодного потребления только по этим двум категориям — около 1,5 млн тонн. А с учетом бизнес-идей на более ранних стадиях проработки, которых более 530, потенциал потребления составляет примерно 3,4 млн тонн в год.

— Вы готовились к трансформации несколько лет, почему она состоялась именно сейчас?

— Конечно, санкции и связанные с ними ограничения заставили нас двигаться быстрее, а разрушение отработанных цепочек поставок во многом упростило переговорный процесс с потребителями.

Но необходимость импортозамещения важных продуктов назревала годами. Просто настал момент, когда количество перешло в качество.

— Сохраняют ли экономическую эффективность подобные кастомные продукты?

— Конечно. Правда, совсем маленьких, бутиковых потребителей у нас пока нет. Любая кастомизация, которая делается, имеет достаточный запас экономической прочности и для нас, и для потребителя. Если мы видим, что решение для конкретного партнера с небольшим спросом в перспективе можно масштабировать и тиражировать на весь рынок, идем и в такие проекты.

— Как себя в целом чувствует российский нефтехимический рынок?

— На протяжении последних 30 лет производство полимеров в мире росло темпами, опережающими ВВП. И глобальный тренд на увеличение использования полимеров в экономике продолжается. Но если в мировом масштабе динамика роста несколько замедлилась, то в России мы, напротив, видим разгоняющийся спрос. Суммарно за последние три года переработка синтетических материалов в России и СНГ увеличилась на 1 млн тонн. По оценкам экспертов, в горизонте 2028 года (к моменту пуска АГХК и ДГП-2.— “Ъ”) потребление базовых полимеров в России может вырасти на 35–40% и достигнуть 6 млн тонн, а импорт готовых изделий — снизиться еще на 10% от текущего уровня.

В прошлом году объем переработки полимеров в России вырос на 9%. При этом импорт год к году снизился — и в материалах, и в готовых товарах. То есть речь идет о десятках и сотнях тысяч тонн конечных изделий, которые ранее в России не производились. В этом году динамика будет скромнее, но темпы развития переработки продолжают обгонять рост ВВП.

При этом потенциал увеличения спроса все еще остается огромным — не только за счет прямого импортозамещения, но и благодаря более широкому использованию эффективных решений из синтетических материалов. Доля полимерной упаковки в РФ — 37%, в мире — 50%; доля полимерных решений в ЖКХ в России — до 40%, а в Европе — до 85%.

— Какие отрасли потребления сейчас на подъеме, а где вы видите проблемы? Как это влияет на ваши показатели?

— Плохо хвастаться, но мы довольно хорошо защищены от колебаний рынка потребления за счет широкой гаммы марочного ассортимента, особенно после интеграции предприятий татарстанского химического комплекса. И даже если в каком-то секторе идет коррекция, то всегда есть другой, где будет бурный рост. Например, в 2022 году—начале 2023 года было достаточно существенное ограничение по выпуску новых автомобилей, и мы видели значимое снижение производства шин у наших потребителей синтетического каучука. Но в это же время двузначными темпами росла строительная отрасль. К сегодняшнему же дню ситуация в стройке и автопроме развернулась на 180 градусов. Но совокупный объем спроса на полимеры по-прежнему устойчиво растет. Сегмент e-com демонстрирует невероятные цифры за счет развития маркетплейсов. Сейчас мы готовимся к росту спроса со стороны ЖКХ, после того как был принят ГОСТ, разрешающий использовать в коммунальном секторе полимерные трубы со сроком службы до 100 лет.

— С чем тогда связано замедление темпов роста спроса на полимеры в целом?

— Во-первых, это эффект высокой базы прошлых лет. В текущей ситуации лучше рассматривать итоги каждого года изолированно. Во-вторых, несмотря на замедление китайской экономики, сохраняется высокий импорт готовых изделий из КНР, причем в самых разных сегментах, от тазиков до сверхтонких пленок и бытовой техники. Но это небольшая коррекция. Самое главное, что в целом динамика роста не только положительная, но и довольно высокая относительно других стран.

— По итогам девяти месяцев 2024 года СИБУР нарастил чистый долг до 732,9 млрд руб. Будут ли нужны компании в этом году дополнительные заемные средства для реализации инвестпроектов?

— На самом деле долг компании на сегодняшний день ниже средних показателей последних пяти лет. Коэффициент долга к EBITDA у нас 1,5х и останется примерно на этом уровне по итогам года. При этом с точки зрения даже нашей крайне консервативной, как мне иногда кажется, финансовой политики и международных бенчмарков показатель 2,5–3,5х был бы абсолютно нормальным для компании в активном инвестиционном цикле. А мы сейчас реализуем параллельно три очень крупных проекта — АГХК, ДГП-2 и ЭП-600 с деривативами этилена. Эти проекты в значительной степени проинвестированы, существенного влияния на размер чистого долга они не окажут.

— Видите ли вы влияние периода высоких кредитных ставок на отрасль? Не придется ли из-за этого сдвигать срок запусков проектов?

— Мы понимаем, что решение Центробанка о повышении ставки может и будет иметь отсроченные эффекты на экономическую активность.

Оно может привести к замедлению роста спроса на некоторые виды продукции из наших материалов, например со стороны девелоперов. Но мы верим в фундаментальный потенциал рынка.

Стоимость финансирования совершенно точно не является триггером для пересмотра инвестиционной программы. А у нас один из самых крупных инвестиционных портфелей среди российского бизнеса — стоимость проектов в стадии реализации более 1,7 трлн руб. с горизонтом пусков до 2028 года.

Компания находится в интересном промежутке времени, когда в 2027–2028 годах начнется ввод этих мощностей в эксплуатацию и получение дополнительных экономических эффектов. По Амурскому ГХК стоимостью более $10 млрд прогресс по итогам года достигнет 73%. Проект полностью обеспечен акционерным и заемным финансированием через облигационный заем. ДГП-2, создание нового комплекса по производству полипропилена на 570 тыс. тонн в Тобольске,— это еще около 200 млрд руб., достигнут уровень около 40% готовности. А ЭП-600 в Нижнекамске такой же стоимости — уже, можно сказать, завершен, достигнута механическая готовность, и работаем над получением первых тонн продукта.

— Какую прибавку по объемам даст запуск новых проектов? Куда вы планируете поставлять дополнительные объемы?

— К концу 2028 года наши мощности по производству базовых полимеров вырастут на 3,7 млн тонн, почти на 80%. После запуска АГХК компания сможет занять место в шестерке мировых лидеров по объему их выпуска, а Россия поднимется на седьмое место среди стран-производителей.

С точки зрения продаж приоритетом останется российский рынок, который к тому моменту, как уже говорил, мы ожидаем, значительно вырастет. Оставшиеся объемы будут поставляться преимущественно в страны АТР, которые, по всем оценкам, продолжат динамичный рост потребления.

— Недавно СИБУР выкупил 1,3% своих бумаг у акционеров, не согласных с некоей крупной сделкой. О чем идет речь и как поменялся состав участников в капитале?

— Это была не сделка по купле-продаже. В первой половине этого года мы работали над итоговой структурой финансирования АГХК. Сейчас она сформирована. Но с точки зрения корпоративных процедур это существенная сделка, которая требовала согласования акционеров. Ряд из них увидели в этом техническую возможность монетизировать свои акции — речь о крайне незначительных пакетах,— компания их выкупила.

Что касается структуры акционеров, мы раскрывали ее в публичных источниках в 2021 году по итогам сделки между СИБУРом и ТАИФ. Корпоративные процедуры, о которых спрашиваете, принципиально этой структуры не изменили. Вышедшие из состава акционеров компании люди никак не вовлечены в деятельность СИБУРа.

— Что компания планирует делать с казначейским пакетом?

— Пока находится на нашем балансе. Планируем действовать в рамках действующей регуляторики.

— Исходя из цены выкупа у этих акционеров, весь СИБУР можно оценить в 2 трлн руб. Считаете ли вы такую оценку справедливой?

— Сделка совершалась в условиях, когда не было определенности по структуре финансирования проекта АГХК. Другими словами, в этой оценке учтен фактор рисков в отношении нашего крупнейшего проекта. Теперь эти риски нивелированы, структура финансирования согласована. Если рассуждать через призму оценки компании, это дополнительная причина быть уверенным, что в горизонте пары лет наша мощность увеличится на 2,7 млн тонн, что даст соответствующий продукт и денежный поток. Добавлю, что для меня справедливая стоимость компании — это не просто EBITDA за определенный год, помноженная на мультипликаторы. Это и состав активов, сбалансированный сырьевой и продуктовый портфель, продвинутое партнерство с потребителями и, что очень важно, команда, которая работает с этими активами.

— ЦБ неоднократно заявлял о значительном потенциале роста рынка IPO в России, а в последнее время регулярно выступает с инициативами, призванными стимулировать бизнес активнее выходить на рынок акционерного капитала. Поэтому не могу не задать вопрос, который вы слышите уже 15 лет: готов ли СИБУР к IPO?

— Мне кажется, даже 17 лет про это идет речь. Как и раньше, могу ответить, что правильный адресат для таких вопросов — акционеры. Со стороны менеджмента могу лишь традиционно подчеркнуть: компания много лет выстраивает процессы таким образом, чтобы в случае подобного решения возможность его исполнить была подкреплена соответствующим уровнем открытости, развития корпоративных институтов, качеством бизнеса. Мой фокус на том, чтобы СИБУР продолжал устойчиво расти и создавать ценность для акционеров, для страны. Есть понятный трек инвестиционных проектов, которые в высокой степени готовности и в течение нескольких лет дадут осязаемый эффект с точки зрения производственных и финансовых показателей. Задача менеджмента — это обеспечить. А как распорядиться этим — вопрос к акционерам.

Интервью взяла Ольга Мордюшенко