Возвращение Иванов

Картина Ильи Репина снова в экспозиции Третьяковской галереи

Во вторник, 17 декабря, в главном здании Государственной Третьяковской галереи (ГТГ) в Лаврушинском переулке откроется выставка «Иван Грозный и сын его Иван. Возвращение». Главной ее героиней станет хрестоматийная картина Ильи Репина, слово «возвращение» в названии отсылает к трагическому моменту в истории ГТГ, когда в 2018 году, во время нападения вандала, она была серьезно повреждена. Художественный обозреватель “Ъ” Кира Долинина вспоминает историю картины, вместившую фурор, критику, снятие с экспозиции, восторги, подметные письма и две попытки уничтожения.

Полное название картины Репина — «Иван Грозный и сын его Иван 16 ноября 1581 года». Она была написана в период с 1883 по 1885 год и впервые представлена широкой публике в Петербурге на 13-й выставке Товарищества передвижных художественных выставок. До этого ее видели ближайшие друзья Репина, а также Павел Третьяков, который и купил полотно еще до выставки. В столице выставка передвижников проработала с 10 февраля по 17 марта 1885 года, в Москве — с 28 марта по 21 апреля, но там «Иван Грозный» провисел только три дня. 1 апреля его показ был запрещен лично императором Александром III, не разрешалось также «распространение ее в публике какими-либо другими способами»: журналу «Нива» (170 тыс. подписчиков) запретили репродуцирование, а Третьяков получил секретное отношение, запрещавшее ему выставлять картину в открытой для посетителей галерее. Запрет был снят очень скоро, 11 июля 1885 года, в значительной мере благодаря заступничеству Алексея Боголюбова, пользовавшегося «особенно милостивым вниманием» императорской четы, но слава запретного плода сопровождала репинский опус еще долго.

Многие исследователи согласны в том, что история картины «Иван Грозный и сын его Иван» («Иван Грозный, убивающий своего сына» — название народное, не репинское) прежде всего история ее восприятия.

Такой фокус вообще свойственен «большим» историческим полотнам передвижников, все они вызывали страстные споры, а запреты некоторых из них стали первыми случаями цензуры изобразительных произведений в России: так, сразу после «Ивана Грозного» под запрет попали «Казнь заговорщиков в России» Василия Верещагина (1885, экспонировалась только за границей) и «Христос и Пилат» («Что есть истина») Николая Ге (1890).

Остроактуальное, если не острополитическое, напряжение своих произведений отлично осознавали сами авторы. Репин прекрасно знал, что делает, недаром в названии картины зияет год — «1581». Современники понимали намек: он напоминал о бомбе народовольцев, отправившей на тот свет императора Александра II в марте 1881 года: «Какая-то кровавая полоса прошла через этот год, чувства были перегружены ужасами современности, но к ней страшно было подходить — несдобровать! <…> Естественно было искать выхода наболевшему в истории»,— пишет Репин. И про сам сюжет: «Как-то в Москве в 1881 году я слышал новую вещь Римского-Корсакова — "Месть". Эти звуки завладели мною, и я подумал, нельзя ли воплотить в живописи то настроение, которое создалось у меня под влиянием этой музыки. Я вспомнил о царе Иване…»

Как политические активисты учились уничтожать картины и скульптуры

«Тенденциозность» (а именно словом «тенденция» обозначали передвижники самое главное, по их мнению, в искусстве — идеологию) получившейся картины пробирала всех. Одним тут — библейские заповеди и семейные страсти: Крамской восторженно описывает крик «зверя-отца, воющего от ужаса»; Толстой видит иллюстрацию к заповеди «не убий» («Тут что-то бодрое, сильное, смелое и попавшее в цель. <…> Иоанн ваш это <…> самый плюгавый и жалкий, жалкий убийца, какими они и должны быть»). Другим в этом — чистая политика. Как карикатура: «Художник впал в шарж и непозволительное безвкусие, представив вместо царского облика какую-то обезьяноподобную физиономию» (профессор анатомии Ландцерт). Но и как дело, требующее реакции. Обер-прокурор Святейшего синода Победоносцев пишет Александру III: «Стали присылать мне с разных сторон письма с указанием на то, что на передвижной выставке картина, оскорбляющая у многих нравственное чувство: Иван Грозный с убитым сыном. Сегодня я видел эту картину и не мог смотреть на нее без отвращения. <…> Удивительное ныне художество без малейших идеалов, только с чувством голого реализма и с тенденцией критики и обличения». Именно после этого письма картину запретят.

Вопрос, убивал ли на самом деле Иван Грозный своего сына или нет, конечно, важен для зрителей любых поколений.

Однако современники Репина больше любили обсуждать, реалистично ли написана кровь на картине — не много ли пролилось при ударе в висок, того ли она цвета, венозная или артериальная, да какими живописными приемами хорошо писать ее, свежую или подсохшую. В этих спорах отметились и Суриков, и Волошин, и Грабарь.

«Реализм» или «натурализм» в изображении кровавого преступления провоцировал и безумцев. В первый раз нападение на картину было совершено в 1913 году: Абрам Балашов, душевнобольной иконописец-старообрядец, с криком «Довольно крови!» нанес полотну три глубочайших пореза. Удары пришлись ровно на зону лиц героев, да так, что Репину пришлось ехать в Москву и писать там этот фрагмент заново.

Как молекулярные биологи и физики спасали шедевр Репина

Сам художник удивлялся: вот в Европе на выставках масса картин с кровавыми сценами, и ничего. Ну так у нас все не так, как там, и даже вандалы предпочитают там картины совсем иного типа, все больше за красоту (нападали на «Джоконду» Леонардо, «Венеру перед зеркалом» Веласкеса, «Ночной дозор» Рембрандта и даже на несколько абстракций Барнетта Ньюмана). Преступление 1913 года было преступлением страсти, а вот вандал 2018 года, умудрившийся нанести несколько ударов по картине Репина стойкой от огораживающего ее шнура, Игорь Подпорин, протестовал против «неправильной» истории: «Про эту картину я давно уже слышал. Даже Путин по телевизору говорил: то, что на ней,— неправда. И Иван Грозный же — святой. В книгах написано. <…> Очень меня возмутила картина этого Репина. Иностранцы же туда ходят, увидят такое и что они про нашего русского царя подумают? И про нас? Это провокация против русского народа, чтобы к нам плохо относились».

Такое прямое прочтение художественного произведения как источника исторических фактов возможно, конечно, не от большого образования.

Волошин предлагал показывать картину Репина в зале «только для взрослых», но и это не панацея: в 2013 году группа очень даже взрослых товарищей обратилась с письмом к министру культуры Владимиру Мединскому и директору ГТГ Ирине Лебедевой, а затем и президенту РФ Владимиру Путину с требованием убрать из экспозиции полотно Ильи Репина как «мерзкую, клеветническую и ложную как в своем сюжете, так и его живописном воспроизведении картину». Тогда Мединский сказал, что воспринимает все это как шутку. В 2018-м шутка обернулась преступлением. Музею понадобилось шесть лет, чтобы вернуть знаменитое полотно на место. Сегодня ГТГ представляет саму картину и документацию этапов ее большого пути. Однако тенденция неразличения научного факта и художественного вымысла по-прежнему сильна.