Бесконтрольность над вооружениями

В ноябре—декабре повсеместно принято озвучивать «слово года». В текущем году российские эксперты выбирали его из богатого набора — от «Пушкина» и «семьи» до «квадроберов» и «скуфа». Если бы российских экспертов, занимающихся вопросами международной безопасности, спросили об «антислове года», то на эту номинацию мог бы претендовать термин «контроль над вооружениями». На фоне конфликта вокруг Украины взаимодействие с западными странами в этой сфере, как заявили в Генштабе ВС РФ, «ушло в прошлое» по причине отсутствия даже «минимального доверия». Между тем властям РФ и новой администрации США уже в наступающем году придется так или иначе решать два проблемных вопроса, имеющих прямое отношение к контролю над вооружениями.

Выйти из полноэкранного режима

Развернуть на весь экран

«Политически неприемлемо»

Из новой российской ядерной доктрины (ее официальное название: «Основы государственной политики Российской Федерации в области ядерного сдерживания») исчезло упоминание «контроля над вооружениями». В предыдущей версии доктрины, действовавшей с июня 2020 года по ноябрь 2024-го, этот термин фигурировал дважды: договоры в области контроля над вооружениями упоминались в качестве составляющих нормативно-правовой базы «Основ», а соблюдение международных обязательств в области контроля над вооружениями причислялось к принципам ядерного сдерживания. Ни того, ни другого в обновленном документе нет.

Российские официальные лица в текущем году тоже стали упоминать это понятие гораздо реже. Редко оно упоминалось и в названии панельных сессий, семинаров и круглых столов большинства государственных или окологосударственных аналитических институтов. Термин, означающий договоренности между разными странами (РФ и США, если речь идет о ядерных вооружениях, и РФ и европейскими государствами, если речь идет об обычных видах вооружений) об ограничении разработки, производства и развертывания тех или иных видов оружия, в условиях нынешней конфронтации между Россией и Западом стал пережитком прошлого.

«В целом тема контроля над вооружениями осталась в прошлом, так как возврат к минимальному уровню доверия сегодня невозможен по причине двойных стандартов Запада. А без доверия нельзя создать действенный механизм взаимного контроля»,— заявил 18 декабря на брифинге для военных атташе иностранных государств начальник Генерального штаба ВС России Валерий Герасимов.

Что уж говорить о «разоружении». «Сотрудничество в области ядерного разоружения с государствами, которые проводят антироссийскую политику, весьма агрессивно действуют, снабжают оружием наших врагов, стало не просто неактуальным, но и политически неприемлемым»,— заявил в декабре в Госдуме заместитель министра иностранных дел РФ Сергей Рябков. Перед парламентариями он выступал по случаю денонсации рамочного соглашения о многосторонней ядерно-экологической программе в РФ (МНЭПР), подписанного в 2003 году Россией и несколькими европейскими государствами.

Готовясь выйти из этого соглашения, власти РФ продолжают начатую ими в прошлом году работу по пересмотру договоренностей в ядерной сфере с западными странами.

В 2023 году Россия, напомним, приостановила участие в российско-американском Договоре о стратегических наступательных вооружениях (ДСНВ), вышла из Договора об обычных вооруженных силах в Европе (ДОВСЕ), отозвала свою ратификацию Договора о всеобъемлющем запрещении ядерных испытаний (ДВЗЯИ).

Представители администрации президента США Джо Байдена, в феврале 2022 года в одностороннем порядке отказавшейся от начатого было диалога по стратегической стабильности с Россией, последние полтора года, наоборот, призывают Москву возобновить консультации по снижению ядерных рисков и выработке договоренностей в сфере контроля над вооружениями на период после истечения ДСНВ (его срок действия ограничен 5 февраля 2026 года). Со схожим призывом США обратились и к Китаю. И с Москвой, и с Пекином Вашингтон готов говорить на эту тему «без предусловий и вне зависимости от разногласий в других сферах».

Однако и Россия, и Китай предложение США, подразумевающее вычленение ядерной тематики из всего комплекса двусторонних отношений (по-английски это называется compartmentalization — компартментализация) отвергли. Москва — из-за прямой вовлеченности США в конфликт вокруг Украины, Пекин — из-за острых противоречий с Вашингтоном вокруг Тайваня.

Судя по заявлениям российских официальных лиц, в Москве растет убеждение, что только угроза ядерной эскалации сдерживает США и их европейских союзников от пересечения последних «красных линий» России (таких как, к примеру, ввод войск стран—членов НАТО на Украину). Минимизация ядерных рисков означала бы, что западные партнеры Украины могут, не опасаясь развития событий по худшему сценарию, помогать Киеву всеми доступными им обычными средствами, в чем власти РФ очевидно не заинтересованы. Не зря в новой российской ядерной доктрине РФ четыре из пяти вариантов применения ядерного оружия являются ответами на неядерную атаку.

На этом фоне неудивительно, что в призыве уходящей американской администрации продолжить работу над сокращением ядерных арсеналов «ради уменьшения угрозы» в Москве увидели лишь попытку ограничить российский ядерный потенциал и получить преимущества в противостоянии вокруг Украины. Судя по всему, власти РФ убеждены, что реальным намерениям США в куда большей степени соответствуют заявления госсекретаря Энтони Блинкена о перспективе нанесения России «стратегического поражения» и главы Пентагона Ллойда Остина — о необходимости «ослабления России».

Президент РФ Владимир Путин в очередной раз высказался на эту тему, выступая в ноябре на пленарной сессии международного дискуссионного клуба «Валдай». «Соединенные Штаты и их, извините за это слово, сателлиты… ставят перед собой цель нанести России стратегическое поражение. Что такое добиться стратегического поражения конкретной страны? Ну, если не уничтожить ее, то свести ее до нуля, до ничтожной роли... И в это же время они хотят вести с нами диалог о стратегической стабильности. Ну как?» — недоумевал он.

В то же время власти РФ, по словам Владимира Путина, понимают, что на них, как на представителях одной из крупнейших ядерных держав, лежит особая ответственность.

«Мы это все понимаем, и в целом мы готовы к этому диалогу (по стратегической стабильности с США.— “Ъ”). Но надо, чтобы другая сторона подходила к этому честно, учитывая все аспекты наших взаимоотношений,— отметил глава государства.— Давайте мы с открытыми картами, спокойно, по-деловому, без всяких двойных, тройных, пятерных стандартов будем говорить об этом… Посмотрим, как будет формулировать свои предложения, если вообще будет, новая администрация (США.— “Ъ”)».

Выйти из полноэкранного режима

Развернуть на весь экран

Первый срок комом

Новая администрация США пока только формируется, и неясно, чего от нее ожидать, в том числе в военно-ядерной сфере. С одной стороны, избранный президент Дональд Трамп всячески дает понять: он готов способствовать урегулированию конфликта вокруг Украины, что при оптимистичном сценарии создало бы более благоприятный фон и для достижения договоренностей между США и Россией в других сферах.

С другой стороны, первый президентский срок республиканца принес России в сфере контроля над вооружениями и нераспространения ядерного оружия мало хорошего: США вышли из Договора о ликвидации ракет средней и меньшей дальности (ДРСМД), Договора по открытому небу (ДОН) и Совместного всеобъемлющего плана действий (СВПД) по иранской ядерной программе. При Дональде Трампе России и США за четыре года так и не удалось договориться о продлении на пять лет истекавшего в феврале 2021 года ДСНВ, тогда как после прихода к власти администрации демократа Джо Байдена этот вопрос был решен за несколько дней. Кроме того, при Дональде Трампе США стали инвестировать в разработку ряда вызвавших у России озабоченность вооружений (включая маломощную ядерную боеголовку для морских баллистических ракет и крылатые ракеты морского базирования в ядерном оснащении) и объявили о возвращении эпохи ядерного соперничества сверхдержав.

В ходе нынешней же предвыборной кампании ряд влиятельных соратников Дональда Трампа, как ранее писал “Ъ”, активно выступали за наращивание ядерного потенциала США, а некоторые даже призывали к возобновлению полноценных ядерных испытаний (от которых США отказались еще в 1990-х). Что из этого в итоге будет принято на вооружение новой администрацией, пока судить сложно, однако уже сейчас понятно, какие вопросы в любом случае встанут перед Москвой и Вашингтоном в обозримом будущем.

Два из них придется так или иначе решать уже в 2025 году.

Выйти из полноэкранного режима

Развернуть на весь экран

Ракеты не ждут

Первый касается ракет средней и меньшей дальности. Владимир Путин недавно заявил о готовности — в ответ на просьбу его белорусского коллеги Александра Лукашенко — разместить на территории Белоруссии новейшие российские баллистические ракеты средней дальности «Орешник». Сделано это будет, как следует из уточнений российского президента, «во второй половине года». Развертывание этих комплексов на территории Белоруссии будет означать отказ России от моратория на размещение ракет средней и меньшей дальности, который Москва в одностороннем порядке провозгласила после развала ДРСМД.

В уходящем году российские официальные лица не раз предупреждали, что этот мораторий будет действовать до тех пор, пока США не разместят ранее запрещенные по ДРСМД комплексы где-либо в мире. Владимир Путин вновь напомнил об этом 16 декабря в ходе расширенного заседания коллегии Минобороны. По его словам, деятельность США по созданию и подготовке к размещению в передовых зонах высокоточных ударных средств наземного базирования с дальностью стрельбы до 5,5 тыс. км вызывает у России обеспокоенность.

«При этом (американцами.— “Ъ”) уже отрабатываются переброска и развертывание этих ракетных систем в Европе и в Азиатско-Тихоокеанском регионе»,— отметил Владимир Путин, напомнив, что ранее такие меры были запрещены по действовавшему до 2019 года ДРСМД. «Мы неоднократно заявляли, что разрыв этого договора приведет к негативным последствиям для всей глобальной безопасности, но подчеркивали при этом, что не будем развертывать ракеты средней и меньшей дальности до тех пор, пока американское оружие подобного рода не появится в каком-либо регионе мира. Фактически Россия взяла эти обязательства в одностороннем порядке. Но, как уже говорил, если США приступят к развертыванию таких систем, то все наши добровольные ограничения нами будут сняты»,— предупредил он.

Как ранее писал “Ъ”, США в ходе учений развернули новые ракетные комплексы средней дальности Typhon на Филиппинах и не исключают их размещения на территории других стран региона. Кроме того, США уже дважды в ходе учений завозили схожий ракетный комплекс Mk70 на датский остров Борнхольм. С 2026 года США планируют размещать наземные ракеты средней и меньшей дальности (SM-6, Tomahawk и Dark Eagle) на территории Германии (см. "'Ъ" от 10 сентября).

Замглавы МИД РФ Сергей Рябков — о ситуации в сфере стратегической (не)стабильности

Решение о размещении на территории Белоруссии ракетных комплексов средней дальности «Орешник» Москвой и Минском позиционируется как ответ на планируемое развертывание американских ракет в Германии. С учетом объявленного США и ФРГ таймлайна и заявлений Владимира Путина о перспективах поставок Белоруссии новейших российских ударных систем получается, что вопрос о ракетах средней и меньшей дальности решится в 2025 году: либо Россия и США достигнут каких-то договоренностей по ограничению на развертывание таких систем, либо между ними в этом сегменте вновь, как было в период холодной войны, начнется гонка вооружений. При этом пока обе стороны говорят о ракетах в неядерном оснащении, однако и те и другие системы могут при необходимости быть оснащены ядерными боезарядами.

Второй вопрос, которым стороны должны будут так или иначе заняться в 2025 году, касается истекающего ДСНВ. На фоне конфликта вокруг Украины Россия и США в 2023 году приостановили свое участие в этом ключевом договоре, однако обещали придерживаться его количественных потолков: 700 единиц для развернутых межконтинентальных баллистических ракет (МБР), баллистических ракет подводных лодок (БРПЛ) и тяжелых бомбардировщиков (ТБ), 1550 единиц для боезарядов на них, 800 единиц для развернутых и неразвернутых пусковых установок МБР и БРПЛ, а также ТБ.

Перспективы выработки Москвой и Вашингтоном неких новых договоренностей взамен ДСНВ в нынешней ситуации выглядят маловероятными.

С Дональдом Трампом в свое время не удалось договориться даже просто о продлении этого договора, притом что отношения Москвы и Вашингтона тогда были куда менее конфронтационными, чем сегодня. А среди его влиятельных сторонников-республиканцев немало тех, кто считает, что США должны начать резко наращивать свой ядерный потенциал — чтобы быть в состоянии одновременно сдерживать и Россию, и Китай. Кроме того, даже если бы Москва и Вашингтон смогли о чем-то договориться, шансы на то, что враждебно настроенный по отношению к России американский Сенат это ратифицирует, фактически равны нулю. В такой ситуации большим достижением можно будет считать уже просто готовность сторон на взаимной основе придерживаться потолков ДСНВ после его истечения (оформленную, к примеру, в виде президентских заявлений — совместных или односторонних).

Этими двумя вопросами двусторонняя повестка в сфере стратегической стабильности, конечно, не исчерпывается. Проблемы будет наверняка также создавать, к примеру, нарастающее противостояние в космосе и в киберпространстве.

Серьезные противоречия накопились и в области нераспространения — от споров вокруг иранской ядерной программы и северокорейского арсенала до разногласий вокруг проекта AUKUS и ядерных амбиций ряда союзников США, сомневающихся в надежности американского «ядерного зонтика».

Как показывает опыт прошлых лет, плодотворное взаимодействие между Россией и США по всем этим вопросам возможно. Но сейчас все (или почти все) будет зависеть от того, как сложится ситуация вокруг Украины. Кто знает, может быть, при благоприятном исходе и термин «контроль над вооружениями» вернется в обиход.

Елена Черненко