С большим неудовольствием восприняли публикацию "версии #1", трактующей детали то ли грядущего, то ли несостоявшегося дворцового переворота, некоторые учредители движения "Согласие во имя России". Председатель думского комитета по экономической реформе Сергей Глазьев считает версию "грубой провокацией, направленной на установление смуты и хаоса в стране", причем злонамеренные слухи "распускаются теми же людьми, которые пытаются сейчас дискредитировать движение "Согласие во имя России".
Негодование Глазьева тем более понятно, что к "грубой провокации" причастны не какие-то неведомые злодеи, но товарищи Глазьева по "Согласию во имя России". 17 марта на учредительной пресс-конференции другой учредитель движения, Валерий Зорькин, поддержанный третьим учредителем, Геннадием Зюгановым, заявил, что "признаки переворота уже налицо. Сейчас запущены и циркулируют аналитические записки такого рода, обсуждаются различные версии переворота. Нечто подобное было накануне 20 марта и 21 сентября прошлого года. Как известно, чуть позже прогнозы подтвердились". Как будет строить Глазьев свое согласие во имя России с грубыми провокаторами Зорькиным и Зюгановым, сказать трудно, однако с мыслью отставного министра о том, что провокаторы дискредитируют движение "Согласие во имя России", можно отчасти согласиться. Необходимо лишь сделать важное уточнение. Глазьев, не будучи юристом, полагает, что Зорькин и Зюганов дискредитируют движение сознательно, т. е. он заранее и бездоказательно приписывает им злонамеренность, что на языке юриспруденции называется "объективным вменением" и считается неправильным. Юридически точнее будет предположить, что Зорькин способен дискредитировать любой общественный институт самим фактом своего в нем присутствия, однако никакой злонамеренности тут нет, а есть лишь выдающиеся политические дарования бывшего председателя КС.
Такого мнения, похоже, держатся коллеги Зорькина по КС. Судья Гадис Гаджиев считает, что Зорькин "вышел за все пределы", а по мнению секретаря КС Юрия Руткина, "необходим выбор: либо ты политик, либо ты судья".
Сам Зорькин видит в происходящем внешнюю интригу. Вспоминая свои злоключения в октябре 1993 года, когда коллеги сместили его с поста председателя, судья считает, что "опять дана была команда". Если учесть, что голосов в защиту Зорькина среди членов суда на этот раз вообще не было, высказывание Зорькина можно рассматривать как тотальный отвод всему составу КС — независимость, по мнению Зорькина, сохранил один Зорькин. Существенно, однако, что на сей раз против Зорькина выступили его былые вернейшие приверженцы вроде Гаджиева и Руткина — а отнюдь не только пропрезидентски настроенные судьи. Получается, что люди, не подчинившиеся команде в тяжкие для КС дни после 4 октября, теперь ни с того ни с сего исполнились малодушия и готовы подчиняться чему угодно. Но метаморфозу можно объяснить и более выгодным для судей способом. В прежние времена Зорькина обвиняли в пристрастности и односторонности — каковые предосудительные для судьи качества, строго говоря, к делу не подошьешь, и всегда есть ресурс для защиты. Сегодня, когда Зорькин выступил в качестве соучредителя политического движения, потенциальный защитник Зорькина из числа членов КС должен был бы объявлять яко не бывшей официальную бумагу об учреждении движения "Согласие ради России" и, отрицая очевидное, полностью уничтожать себя в качестве юриста. Поэтому члены КС рассудили в том духе, что Зорькин как юрист давно не существует, но нам-то зачем туда.
Справедливости ради надо отметить, что не один Зорькин склонен искать всюду козни и интриги. Пожалованный почетным званием вице-премьера министр экономики Александр Шохин начал свое новое служение не с радости, но с жалоб. Его пресс-служба объявила, что "СМИ пытаются вбить клин между Шохиным и премьером", а по поводу одной недавней критической статьи о личности Шохина было сказано, что "тем, кто оплачивает 'Сегодня' (газету, где была пропечатана статья — Ъ), очень хочется, чтобы Шохин ушел из правительства".
Порицаемые шохинской пресс-службой СМИ обвиняли вице-премьера в крайней политической бесхребетности и готовности выслуживаться перед каждым очередным хозяином — лишь бы сохранить кресло. Безотносительно к справедливости таких упреков можно заметить, что поскольку сегодня хозяином является Черномырдин, то, по логике названных СМИ, именно перед ним сейчас Шохин и выслуживается — а распространение таких суждений может "вбить клин между Шохиным и премьером" только в том случае, если премьер терпеть не может подхалимов, о каковой особенности премьера в сообщении пресс-службы ничего не говорится. Манера же полемики с газетой "Сегодня", т. е. отсутствие возражений по существу, заменяемых на суждения типа "вы так говорите, потому что вам заплатили", чрезвычайно напоминает аналогичные ответы академика Абалкина на критические замечания по поводу его недавнего доклада. Самое во всем этом забавное, что к такой не очень принятой в приличном обществе аргументации обращаются не "красные директора" Черномырдин, Сосковец и т. д., от которых естественнее было бы ждать полемического простодушия, но которые в этом случае ведут себя вполне благовоспитанно, а к классическому аргументу человека, которому нечего сказать, прибегают высокорафинированные академик Абалкин и профессор Шохин.
Куда академик с профессором, туда же и доцент. Константин Боровой объявил два покушения на свою жизнь не просто местью со стороны РТСБ, но и присовокупил: "Биржа не решилась бы действовать подобным образом, не получив поддержки и прямых указаний от самого высокого руководства".
Энергичность полемики Борового с его неблагодарным детищем впечатляет. Если и. о. президента РТСБ Алексей Власов лишь сказал о Боровом: "Он на нас нас..л", то есть обвинил его в деянии, хотя и предосудительном, но не направленном на лишение жизни, то Боровой в ответ обвинил биржевиков в прямом желании наложить на него руки. В свете вышеприведенной фразы Власова неистовый замысел биржевиков хотя бы можно понять — вероятно, они действовали в состоянии сильного душевного волнения, вызванного неправомерными действиями потерпевшего. Но поскольку высокое руководство, в отличие от и. о. президента РТСБ, ни в каких раблезианских поступках Борового не обвиняло, беспричинная жестокость руководителей страны сжимает грудь и возмущает чувство.
На фоне такой всеобщей ругани не удивляет, что даже в аналитической записке (она же — "версия #1") о попытке дворцового переворота через суховато-протокольный текст вдруг прорывается неожиданно страстная фраза одного из тайных злодеев: "Раньше Шахрай был наш, теперь этот гаденыш не с нами".
Странность фразы в том, что, как следует из текста, не только Шахрай, но и ряд других лиц, включая военного министра Грачева и премьера Черномырдина, в последний момент дали задний ход, однако отнюдь не были удостоены таких колоритных характеристик. Ругань можно было бы объяснить тем, что Шахрай предал заговорщиков каким-то особенно коварным образом — например, лично передал их в руки карающего правосудия, однако, поскольку сквернословило лицо, остающееся на свободе, решительно непонятно, чем Шахрай заслужил такое злобное к себе отношение. Можно было бы предположить, что пассаж про Шахрая, наличествующий лишь в одном из списков и отсутствующий в других, является специально вставленной отмазкой, имеющей целью обелить наркомнаца — однако указание на то, что прежде "Шахрай был наш", вряд ли является удачным способом реабилитации. Вероятно, в общении с заговорщиками, которые сперва не поняли высокую душу Шахрая и обратились к нему со словами: "Наш еси, брате Исакий, воспляшешь же с нами", председатель ПРЕС проявил себя столь твердым сторонником российского единства и согласия, что заговорщики, видя такую душевную чистоту, прониклись к нему особенно лютой злобой и осыпали страшными ругательствами.
Предмет ругательств в ответ предположил, что текст "версии #1" был создан чекистами, которых недавно выгнали из КГБ — но в тот же день выяснилось, что Шахрай попал пальцем в небо, ибо, согласно следующему сообщению, версию сочинил знаменитый диссидент Глеб Павловский. Прочие знаменитые диисиденты, правда, не считают Павловского ни знаменитым, ни диссидентом, ни даже выгнанным из КГБ, но после нынешнего скандала Павловский может по праву прилагать к себе хотя бы первый эпитет.
МАКСИМ Ъ-СОКОЛОВ