Паханам закон написан
Конституционный суд не стал углубляться в преступную иерархию
Конституционный суд (КС) не увидел неопределенности в статье 210.1 Уголовного кодекса (УК), которая предусматривает ответственность для воров в законе за сам факт занятия высшего положения в преступной иерархии. Соответствующее отказное определение опубликовано на сайте суда. Саратовский «положенец» пожаловался на то, что закон не содержит корректного определения и признаков криминального статуса. Но это, по мнению КС, не мешает лицу, добровольно принимающему свой неформальный статус в преступной среде, предвидеть правовые последствия своих действий.
Фото: Александр Коряков, Коммерсантъ
Фото: Александр Коряков, Коммерсантъ
Обжаловать относительно новую норму (она была введена в УК в 2019 году) попытался Максим Белов: отбывая наказание в колонии в Саратовской области, он был приговорен к девяти годам лишения свободы за то, что в 2020-м был назначен «положенцем». Как сообщал в июле 2024 года Саратовский краевой суд, в обязанности заключенного Белова входила координация деятельности участников уголовно-преступной среды, аккумулирование и учет преступных доходов, соблюдение и пропаганда преступных традиций и обычаев уголовно-преступной среды, а также выполнение иных функций. Например, он организовал нелегальную доставку на территорию ИК-7 запрещенных предметов, «активно развивал преступные традиции и обычаи, формировал антисоциальные и преступные ценности».
Защита осужденного доказывала, что, не являясь вором в законе, Максим Белов не может нести ответственность по ст. 210.1, вспоминает его адвокат Ольга Колодяжная. Именно вор в законе занимает высшее положение в преступной иерархии, что подтвердил на суде и приглашенный обвинением специалист. Не случайно, указывает адвокат, следствие отказалось от преследования по той же статье «смотрящих», хотя поначалу их также проверяли на причастность.
Поэтому в обращении в КС ее подзащитный жаловался именно на неопределенность спорной нормы: законодатель не счел нужным дать точное определение понятия и признаков криминального статуса.
Кроме того, закон не предусматривает возможности освобождения от наказания в случае добровольного отказа от статуса — например, посредством предупреждения о возможных последствиях. И это также нарушает права подзащитного, настаивает госпожа Колодяжная.
Однако КС пришел к выводу (.pdf), что оспариваемая норма не содержит неопределенности, «которая лишала бы лицо, добровольно принимающее свой неформальный статус в преступной среде, возможности осознавать содержание установленного уголовным законом запрета». Не мешает она и предвидеть правовые последствия своего деяния — и, следовательно, не приводит к произвольному ее применению.
Широкого применения ст. 210.1 пока не получила, но динамика уже очевидна. Если в 2021 году по ней приговорили восьмерых преступных авторитетов, то в 2023-м их было уже 33, следует из данных судебной статистики. С самого начала эта норма вызывала дебаты, вспоминает завкафедрой уголовного процесса МГУ Леонид Головко. Но логика нововведения, по его мнению, понятна: речь идет о необходимости привлечь к ответственности лиц, которые непосредственно преступления не совершают, но выстроили криминальную систему контроля за обществом. В таких делах, отмечает эксперт, важную роль играет экспертиза, которая позволяет установить роль и место конкретного лица в преступной иерархии. Но уточнение таких понятий на законодательном уровне вряд ли возможно: правовой язык не может следовать за криминальным, поэтому логично учитывать скорее функциональное понимание явления, подчеркивает господин Головко.