От среднеевропейского до среднеазиатского

Продолжается Берлинский международный кинофестиваль, к этому дню показавший уже большую часть отобранных фильмов. О потенциальных лидерах и рядовых участниках конкурса рассказывает Андрей Плахов.

Выйти из полноэкранного режима

Развернуть на весь экран

В атмосфере суровой, как редко бывает, берлинской зимы фестиваль разогрелся, и программа уже не кажется такой пресной, как в первые дни, в ней появилось больше разнообразия — хотя бы жанрового. Французская «Ледяная башня» Люсиль Хаджихалилович, снятая в альпийских снегах,— сказка о современной Золушке, которая так и не найдет своего принца. Потому что принц окажется принцессой — кинозвездой-психопаткой (Марион Котийяр), изображающей Снежную королеву в какой-то заштатной сказочной постановке. И вместо идеальной любви дива в пыльном парике предложит девочке-сироте грубые плотские удовольствия, от которых та в панике сбежит.

Картина опирается на французскую поэтическую традицию, но остается вымученной и отмороженной; возможно, ей не хватает сюрреалистического юмора.

Целиком на юморе — правда, непритязательном немецком — построена комедия «Что знает Мариэль» режиссера Фредерика Хамбалека. Хорошие артисты Юлия Йенч и Феликс Крамер изображают «счастливую» супружескую пару. Неприглядные секреты их рутинной жизни вылезают наружу, когда дочь-подросток вдруг обретает способность слышать, что говорят и делают родители в ситуациях, не предназначенных для чужих глаз и ушей. Папа в своем редакционном коллективе проявляет себя трусом и тряпкой, мама вот-вот заведет служебный роман и займется адюльтером на офисном столе. Еще одна киносказка, скорее напоминающая не высшей пробы анекдот.

Если такое кино по признаку его стандартного качества принято именовать среднеевропейским, то «Девушек на проводе» китаянки Вивиан Цюй по аналогии можно назвать среднеазиатским, или, если угодно, индийско-китайским фильмом — не по географии, а по типу. Это тоже своего рода сказка: сказка о двух сестрах, над которыми нависли грехи родителей и бремя семейных долгов. Сначала девушки оказываются разлучены, потом одна отталкивает другую, и, наконец, они сообща вступают в смертельный поединок с мафией. Все очень стереотипно, хотя у китайцев есть в распоряжении безотказный козырь — завораживающая красота боевых искусств. А поскольку старшая из сестер работает на киностудии каскадершей, она и берет на себя ответственность за зрелищность. Любо-дорого смотреть на перехватывающие дух воздушные полеты, погружения в ледяную воду и поединки со сверкающими мечами.

Энергии азиатского кино уже давно не сыскать в Европе. В лучшем случае она способна на искусные стилизации и пародии.

К разряду последних относится «Отражение в мертвом алмазе» Элен Катте и Брюно Форзани — круто взбитый жанровый коктейль из гламура и саспенса. Его ингредиентами становятся отставной секретный агент (бывших не бывает), нефтяной миллиардер и убийца Серпентик в черном комбинезоне из латекса. Фантастические техно-диско-декорации, ослепительные красавицы, потоки крови и орудия убийства в виде железных накладных ногтей, отравленных колец и даже шедевров живописи — арсенал старого доброго культового джалло, вывернутого наизнанку, как маска из латекса, режиссерами-постмодернистами этого криминального балета.

Не менее изощрен и остроумен фильм «Если бы у меня были ноги, я бы тебя пнула». Это тем более ценно, что снявшая его американка Мэри Бронштейн вступает на засиженную феминистками территорию материнства и связанных с ним мучений. Но — никаких мелодраматических штампов, которые почти неизбежно несет в себе тема больного ребенка: вместо них на экране экзистенциальный кошмар, переходящий ближе к финалу почти в «боди-хоррор». Мамашу на грани нервного срыва (Роуз Бирн) мы видим на протяжении фильма сверхкрупным планом, а ее маленькую дочь только слышим, мелькают лишь детская ножка в носке или прядь волос.

В фокусе оказывается искаженное психическое состояние героини — по иронии судьбы практикующего врача-психотерапевта. И внешний мир тоже агрессивно деформируется, сливаясь с внутренним. В квартире протекает, а потом рушится потолок, и все это соединяется в адский кошмар: водопроводные шланги уподобляются пуповине, которую надо перерезать, а хаос разгромленной квартиры кажется галлюцинацией от родовой горячки.

Если это и сказка, то страшная и без счастливого конца. Ее оценили синефилы, но симпатии жюри, публики, да и большинства критиков, судя по всему, достались бразильской «Голубой тропе» Габриэла Маскару — очень вероятной кандидатке на «Золотого медведя», главный приз Берлинале.

Зачин фильма выглядит пугающе и очень реалистично: по распоряжению правительства, озабоченного оптимизацией экономики, всех стариков отправляют в Колонию, откуда уже не возвращаются.

У 77-летней Терезы (Дениз Вайнберг), всю жизнь вкалывавшей на фабрике по переработке мяса аллигаторов, другие планы: она мечтает путешествовать по воздуху и по воде и сбегает на пути в Колонию. Не тут-то было: у нее есть опекунша — нелюбимая и нелюбящая дочь; без ее разрешения старухе не продадут не только авиабилет, но даже самую элементарную еду в магазине. И Терезе приходится прибегнуть к помощи весьма необычных людей, чтобы объездить притоки Амазонки, зажечь в казино, познакомиться с психотропным действием «голубой улитки» и превратить остаток жизни в искрометное приключение.

Бразильские коллеги успокоили тем, что вся эта охота на стариков — фантазия сценаристов; впрочем, в современном мире и не того можно ждать от ретивых властей. Слегка пародируя «Африканскую королеву» Джона Хьюстона, режиссер «Голубой тропы» предлагает еще одну кинематографическую сказку о джунглях, авантюрных героях и о любви, которой все возрасты покорны.

Андрей Плахов