Зефир в океане
Французский хип-хоп на российских экранах
Проект TheatreHD выпустил в российский прокат киноспектакль Мурада Мерзуки «Зефир», в котором гуру французского хип-хопа заставил своих персонажей вступить в «рукопашный бой с ветром». За их сражением следила Татьяна Кузнецова.
Хореография «Зефира» убедительно показывает, как борются моряки с порывами невидимого ветра
Фото: TheatreHD
Хореография «Зефира» убедительно показывает, как борются моряки с порывами невидимого ветра
Фото: TheatreHD
Мурад Мерзуки, француз с алжирскими корнями,— тот самый хореограф, которому удалось остепенить уличный хип-хоп, укоренив его на театральной сцене. Музыка, декорации, аксессуары, свет, видеографика, марьяж с сопредельными стилями танца и акробатикой вывели его спектакли за пределы взвинченного баттла, яростного состязания человеческих возможностей и умений. Основав в 1996 году собственную компанию «Кафиг», он скрещивал хип-хоп с бразильской капоэйрой в спектакле «Вода», с цифровыми технологиями — в «Пиксаре», с изощренностями корейского современного танца — в «Yo Gee Ti». Со своей труппой Мерзуки трижды приезжал в Россию, срывая громокипящий успех на фестивалях современного танца (в апреле его «Фолию» вновь покажут на петербургском Dance Open). «Зефир», выпорхнувший на российские экраны благодаря проекту TheatreHD,— самая свежая из доступных нам работ Мерзуки: в 2021-м этот спектакль был заснят на фестивале «Калипсо», организованном 12 лет назад самим хореографом в Кретее, где располагается его труппа и руководимый им Национальный хореографический центр.
В сущности, западный ветер, чье имя получил 70-минутный спектакль, мог бы разделить титульное название с Посейдоном: Мерзуки делает своими героями моряков, а местом действия — трюм дряхлеющего корабля с полукругом ржавых стенок и люками с вентиляторами (сценограф Бенжамен Лебретон). Команда из семи мужчин и трех женщин, одетая в одинаковые серые брюки, рубахи и топы (костюмы Сиголен Пети), проходит через разные испытания — скуку долгого плавания, бурю, штиль, соблазны открытия новых горизонтов,— словом, как поясняет хореограф, это спектакль про «вызов для человека перед лицом сил природы».
В постановке Мерзуки действительно много иллюстративного. Преимущественно партерная хореография заставляет увидеть и даже прочувствовать, как порывы невидимого ветра прибивают артистов к полу, как перекатывает их корабельная качка, как сдувает с палубы порыв урагана, не позволяя приблизиться к борту, как стихает буря, позволяя натянуть белый парус, и как зачаровывает моряков красота моря, персонифицированная в образе женщины. Но автор, конечно, стремится выплыть за пределы изобразительности в метафорический «океан фантазий», в чем ему активно помогает светодраматургия Йоанна Тиволи и минималистская музыка его постоянного композитора Армана Амара, ловко скрещивающего европейские приемы композиции с гипнотическими арабскими мелодиями и ритмами. Умелые манипуляции соавторов действительно ввергают зрителей в некий блаженный, пробуждающий фантазию транс, позволяющий каждому выстраивать собственный ряд метафор.
Теперешние артисты Мурада Мерзуки оставили далеко позади тех отчаянных хип-хоперов, с которыми десятилетия назад он пустился в свое хореографическое плавание. Ныне это полиглоты, отличное владеющие различными техниками современного танца, досконально изучившие учебники Форсайта. Сегодня изобильные разновидности брейк-данса, остающиеся основой хореографии, Мерзуки топит в половодье плавного движения — подчас убаюкивающего, как легкие волны океана. Разглядывать мягкие, ловкие, податливые тела танцовщиков, беспрестанную смену групп, поддержек, переливов соло, мимолетных дуэтов, трио и доминирующего ансамблевого взаимодействия так же приятно, как смотреть на легкую рябь моря. Впрочем, иных зрителей однообразие приемов может и утомить, как, впрочем, и морские виды: трюковой брейк — все эти «флаи», «фризы», «гелики», «хедспины» — нечасто вспарывает течение спектакля.
Опытный режиссер, главные визуальные эффекты Мурад Мерзуки приберегает под финал. Конечно, круг ткани, покрывающий всю сцену, и вздымающиеся волны полотнища, под которыми то исчезают, то появляются танцовщики,— изобретение не новое: балет пользовался им еще при императорах, не говоря уж о модернистах ХХ века. Однако Мерзуки применяет его с тактом и умом, оборачивая исполинскую «юбку» паруса вокруг женского торса. Он выстраивает кульминацию спектакля таким образом, что красота мизансцены с метафорической фигурой женщины (Афродитой ли, сиреной, оставшейся на берегу возлюбленной, морской стихией или страстью к странствиям — фантазии зрителя тут предоставлена полная свобода), которая, приманив героя, едва не топит его в своих объятиях, заставляет забыть о долгих эпизодах борьбы с корабельной качкой.
И, как всегда, вишенкой на торте спектаклей Мерзуки становится финальная «бисовка», когда танцовщики, напоминая зрителям о своих корнях, пускаются во все тяжкие. Всевозможные — прямые, боковые, обратные — сальто, пируэты на голове, шпагатные «фризы» и прочие буйства высококачественного брейк-данса ввергают публику в экстаз неизменно и неизбежно. Так что тем, кто пожелает испытать воздействие «Зефира», советую не уходить из кинотеатра после финального поклона артистов — последний шквал вас еще накроет.