«Суды требуют конкретики»

Идущий ко дну бизнес зачастую тянет за собой целый водоворот долгов, обязательств и судебных исков. И если раньше считалось, что юридическое лицо — это некая броня, сегодня все чаще на скамье ответчиков оказываются конкретные люди: собственники и топ-менеджеры. Субсидиарная ответственность — это не просто правовой механизм, а лакмусовая бумажка качества управления и добросовестности ведения бизнеса: она может настигнуть спустя годы после банкротства и в самых неожиданных обстоятельствах. Кто, когда и за что платит по чужим счетам, “Ъ” рассказал управляющий партнер Legal Eagles Армен Серобян.

Выйти из полноэкранного режима

Развернуть на весь экран

— Расскажите, как влияет на практику привлечения к субсидиарной ответственности экономическая конъюнктура? Изменилась ли позиция судов, какие тенденции вы замечаете?

— Несмотря на экономические потрясения последних лет, включая санкции и колебания валютных курсов, подходы судов к привлечению контролирующих должника лиц (КДЛ) к субсидиарной ответственности остались в целом неизменными. Однако теперь суды гораздо внимательнее разбираются в причинах банкротства: действительно ли бизнес разрушили внешние обстоятельства — санкции, инфляция, рост издержек — или это результат управленческих решений. Установление истинных факторов позволяет ответить на вопрос о возможности привлечения КДЛ к субсидиарной ответственности. Однако ничего нового здесь нет, так как эти подходы описаны в постановлении Пленума ВС РФ от 21 декабря 2017 года №53 и давно применяются в практике.

Сам по себе статус контролирующего лица в период кризиса не делает его автоматически виновным в банкротстве компании. Суды требуют конкретики — важно установить, какие действия или бездействие стали для бизнеса фатальными. Однако если лицо скрывает информацию о хозяйственной деятельности или искажает ее, ситуация меняется, и установить его вину благодаря доказательной презумпции становится проще. Иными словами, если кредиторы предоставляют аргументы, а КДЛ не может их убедительно опровергнуть, то привлечение его к ответственности становится практически неизбежным.

В числе тенденций стоит отдельно упомянуть, что в последние годы стандарты доказывания банкротной и внебанкротной субсидиарной ответственности заметно сблизились.

— Как изменилась практика за последние годы, хватает ли современных правовых инструментов? Какие сложности характерны для процессов, связанных с КДЛ?

— За последние семь лет ситуация значительно улучшилась, в том числе за счет разъяснений вышестоящих инстанций. Практика заметно выровнялась и стала более стабильной, потому что раньше нас бросало от одной крайности к другой: суды либо предъявляли слишком высокие стандарты доказывания недобросовестности КДЛ, либо привлекали к ответственности лиц, даже формально участвовавших в деятельности компании.

Теперь же суды накопили значительный практический опыт, и доступных правовых инструментов сегодня более чем достаточно. Основные же сложности, с которыми могут столкнуться участники процесса, касаются критериев оценки поведения КДЛ — предполагаю, что с ростом числа банкротств в течение определенного времени они станут более четкими и прозрачными.

— Какие судебные дела по вопросу субсидиарной ответственности КДЛ за 2024–2025 годы вы считаете знаковыми и почему?

— Как я уже упоминал, одна из ключевых тенденций последних лет — сближение стандартов доказывания в банкротной и внебанкротной субсидиарной ответственности. Особенно это заметно в делах о так называемом брошенном бизнесе, когда собственники и директора фактически покидают компанию, оставляя долги и не инициируя процедуру банкротства.

В одном из таких дел (№ А40-113828/2023) компания пыталась привлечь к ответственности бывших директоров, но нижестоящие суды встали на сторону ответчиков. Судьи посчитали, что истец якобы не доказал взаимосвязи между прекращением деятельности с долгами и действиями контролирующих лиц.

Однако Верховный суд отметил, что бремя доказывания по таким спорам должно быть потенциально реализуемым для сторон. Если контролирующее лицо добросовестно, у него есть все возможности для объяснения и предоставления документов по хозяйственной деятельности — это доказало бы, что невозможность рассчитаться с кредиторами вызвана исключительно предпринимательским риском и носила случайный характер. А вот непредоставление подобных сведений можно расценить как недобросовестность его действий. Такая позиция высшей инстанции усиливает защиту интересов кредиторов в ситуации «брошенного бизнеса» и усложнит жизнь недобросовестным КДЛ, которым будет сложнее уйти от ответственности, избежав процедуры банкротства собственной компании.

В последние годы в банкротной практике все чаще поднимается вопрос о недопустимости двойного или повторного взыскания убытков. Один из показательных примеров — дело №А22–228/2021, рассмотренное Верховным судом РФ (определение от 5 июля 2024 года №308-ЭС22–21714 (3, 4, 5)). В этом деле суды сочли возможным одновременно привлечь контролирующее должника лицо к субсидиарной ответственности, а также взыскать с него задолженность по обязательствам, возникшим из договора поручительства, выданного в пользу самого должника.

Верховный суд, анализируя правовую природу обязательств, указал: поручительство предполагает устранение для кредитора рисков, связанных с неисполнением обязательства и неплатежеспособностью должника. При этом обязанности поручителя и КДЛ в рамках субсидиарной ответственности в части компенсации убытков являются солидарными. А значит, взыскание одного и того же долга по двум основаниям — как с поручителя, так и в рамках субсидиарной ответственности — недопустимо.

Проблема двойного взыскания актуальна в контексте банкротств, где риски перераспределения убытков между участниками дела особенно высоки. Необоснованное дублирование требований может привести к нарушению прав КДЛ и необоснованной выгоде кредиторов. В этом смысле позиция Верховного суда представляет собой важный ориентир для формирования устойчивой и справедливой правоприменительной практики, позволяющей более четко очертить пределы ответственности контролирующих лиц.

— Каковы наиболее распространенные основания для привлечения КДЛ к субсидиарной ответственности (СО) по вашей практике и каковы основные и наиболее действенные способы защиты от подобного привлечения по российскому праву?

— В нашей практике были случаи, когда кредиторы пытались привлечь к СО бывших участников и руководителя должника, утверждая, что после выхода из бизнеса и прекращения полномочий они продолжали оказывать влияние на деятельность компании через аффилированные структуры. Заявлялось также, что момент объективного банкротства якобы наступил именно в период их формального участия в управлении должником.

Мы выстроили защиту на опровержении ключевых тезисов истца, указав на отсутствие надлежащих доказательств, подтверждающих фактическое сохранение контроля или управленческие решения, принимавшиеся ответчиками после их официального выхода из компании. Мы также опровергли доказательства того, что финансовый кризис и признаки банкротства появились именно в период их руководства. Суд принял во внимание наши аргументы, и итоговое решение было принято в пользу наших доверителей.

— Как вы считаете, насколько эффективно работают механизмы защиты прав кредиторов в рамках субсидиарной ответственности? Каковы сильные и слабые стороны системы?

— Субсидиарная ответственность — это эффективный механизм в борьбе с недобросовестными действиями конечных бенефициаров бизнеса. СО позволяет пресечь попытки уклонения от ответственности за доведение подконтрольных компаний до банкротства и игнорирование обязательств перед кредиторами. Даже в случае отсутствия имущества кредиторы могут получить удовлетворение требований за счет руководителей и собственников компании.

Попытки минимизировать риски через формальное исключение компании из ЕГРЮЛ или ввиду отсутствия средств на процедуру банкротства (модель «брошенного бизнеса») не обеспечивают защиту бенефициаров от личной ответственности — несмотря на широкое распространение этого механизма, в реальности процесс привлечения остается весьма трудоемким, а потраченные время и ресурсы не гарантируют кредиторам положительного решения.