«Практика сложится, когда выстроится линейная система»
Павел Новиков — о тонкостях банкротства российских «дочек» иностранных компаний
Международная политическая повестка последних трех лет сильно изменила ландшафт российской экономики, а уход западных брендов с российского рынка вызвал неопределенность дальнейшей судьбы оставшихся в стране представительств, филиалов, активов и сотрудников. О контурах нового правового порядка, способах воздействия на зарубежных акционеров и признании российских актов за рубежом “Ъ” поговорил с Павлом Новиковым, партнером, руководителем практики разрешения споров и банкротства «Меллинг, Войтишкин и партнеры».
Павел Новиков
Фото: «Меллинг, Войтишкин и партнеры»
Павел Новиков
Фото: «Меллинг, Войтишкин и партнеры»
— На фоне резкого политического обострения в 2022 году начался массовый исход иностранного — прежде всего западного — бизнеса из России. Как вы считаете, должны ли зарубежные собственники отвечать за свои российские активы?
— Российские суды полагают, что зарубежные собственники должны нести ответственность за оставшиеся в стране активы, и я склонен согласиться с этой позицией.
Выход зарубежных компаний с российского рынка представляется по ряду причин некорректным и крайне недальновидным. Долгие годы зарубежный бизнес чувствовал себя здесь вполне вольготно, пользуясь всеми возможностями и получая отличную прибыль. Три года назад, когда изменились внешние обстоятельства, Россия сначала обеспечила почти все условия для максимально комфортного выхода с рынка с учетом всех санкционных аспектов — и тем не менее многие компании покидали страну с политическими лозунгами, бросали здесь свои активы (надо отметить, крайне прибыльные и успешные) и очень часто людей, а теперь возмущаются привлечением к ответственности акционеров и бывших менеджеров. Но стоит ли удивляться? Если поворачиваешься к кому-то спиной, странно ожидать от него лояльного отношения.
Безусловно, мы как консультанты очень стремились помочь международным клиентам провести выход максимально сбалансированно. К сожалению, к таким аккуратным выходам в бизнесе были готовы не все. Разумеется, это не могло не сказаться на оставшихся в России бизнесах, их коллективах (сохранявшихся или переживших сокращения и релокации).
При этом надо отметить, что масштаб ухода компаний сильно преувеличен — по разным оценкам, с 2022 года и по сей день Россию покинуло до 1,5 тыс. зарубежных компаний. Для сравнения: только в период с 1989 по 1992 год на российский рынок пришло больше 100 тыс. иностранных предприятий. Поэтому так называемый массовый исход, как и тезисы о какой-то катастрофе в российской экономике, весьма спорная вещь.
— То есть изолировать Россию от международного делового пространства не удалось?
— В силу профессии я из года в год участвую в международных мероприятиях, профессиональных конференциях и очень хорошо вижу поддержку России, колоссальный интерес к ее рынку со стороны Индии, Китая, стран блока БРИКС и так называемого Глобального Юга. Так что нет, ни о какой изоляции речи не идет, особенно если сопоставить уровень наложенных на страну рестрикций и реальное положение дел. Однако и стереотипов в отношении нашей страны меньше не становится. Так, недавно один из коллег на конференции спросил меня, правда ли, что в России закончилось электричество.
— Что будет происходить с банкротствами дочерних компаний иностранного бизнеса в России? Они будут расти, встанут на плато или начнут сокращаться — например, в промежутке следующих двух лет?
— Этот вопрос напрямую связан с будущей системой ценностей и взаимоотношений с государствами, которые вводят ограничения против России. Пока определенности нет, а конечный тренд сложится исходя из множества факторов.
Если санкции будут оставаться такими же или становиться еще более жесткими, то полагаю, что уход компаний с рынка (или замедление их деятельности) продолжится в том или ином виде со всеми вытекающими последствиями. Механизмы выхода также таят в себе много нюансов: к примеру, как он будет оформляться — возможно, какие-то новые ограничения не позволят провести его добровольно, через корпоративные процессы. В этих условиях принудительные ликвидации и судебные банкротства будут расти в геометрической прогрессии. Но в случае смягчения правил, если международным игрокам позволят выйти с продажей активов, я полагаю, что роста банкротств не случится.
Также я не исключаю сценарий, при котором иностранцы могут вообще запретить своим «дочкам» защищать права в российских судах. В этом случае рынок окажется в состоянии абсолютной энтропии: компании будут просто висеть на балансе, копить долги, и непонятно, как их в этом случае можно обанкротить.
Можете считать меня пессимистом (хотя лично мне больше нравится определение «реалист»), но наиболее вероятным я считаю дальнейшее ухудшение общей ситуации, и ликвидаций и банкротств мы увидим все больше. Кажется странным ожидать резкого разворота в противоположную сторону. Сохраняя исходные параметры уравнения, невозможно получить другой результат — это противоречит и логике, и математике.
— Насколько российские банкротства вообще страшны для международных компаний?
— Раньше международный бизнес не видел проблемы просто уйти, оставив российские активы. Продали или не продали, банкротят или нет — итог их не волновал, и участвовать в процессе они не хотели. Многие консервировали компании, поддерживали бывших менеджеров и даже обещали компенсировать ущерб в случае претензий со стороны бывших контрагентов и государственных органов.
Однако в какой-то момент компании начали получать советы юристов о том, что российский судебный акт с тем или иным окрасом юридической ответственности за не совсем справедливый выход может сказаться на их глобальном бизнесе. Более того, глобальные клиенты увидели, что на практике признание и приведение российских судебных актов активно происходит не только в странах, относительно лояльных к нашей стране, но и в странах происхождения этих покинувших рынок компаний (так называемые недружественные юрисдикции). Например, у России есть договор о взаимной правовой помощи с Китаем, одной из ведущих экономик мира. Возможно, не самый быстрый и эффективный способ признания и исполнения судебных актов, но вполне рабочий и позволяющий приводить российские судебные решения в исполнение. А если оппонентам через обеспечительные меры удается заблокировать международному бизнесу банковские счета в том же Китае — вся деятельность компании останавливается.
И международный бизнес вспомнил о своей глобальности: вопросы репутации, потерь и сложностей дальнейшего ведения дел в этих юрисдикциях стали весьма актуальными. По результатам ряда прецедентов в России и мире (об ответственности бывшего менеджмента и собственников бизнеса) вышедшие и выходящие компании стали стремиться к удовлетворению требований бывших российских контрагентов и регулирующих российских органов. Цель простая — снизить или устранить риски для глобального бизнеса, на котором может негативно сказаться такой «крестовый поход» бывших российских контрагентов по зарубежным судам. Причем как можно быстрее и желательно без уголовных претензий, потому что в этом случае можно очень долгое время не иметь возможности выйти с российского рынка полностью. Так что банкротства в России действительно начинают восприниматься как негативный и плохо прогнозируемый сценарий выхода из страны.
Энтузиазм иностранцев по защите бывших менеджеров и выплате им компенсации потерь тоже стремительно снижается, и многие ушедшие компании в рамках дел о привлечении к ответственности по долгам/последствиям выхода стали расходиться в правовых позициях с бывшими сотрудниками и руководством. Бывшие менеджеры тоже начали понимать, что реальная ответственность грозит в первую очередь им самим. Например, недавно под арест попало российское имущество бывшего генерального директора Google на 200 млн руб.
— То есть санкции ограниченно повлияли на исполнение решений российских судов? Как вы думаете, что ждет эту практику в будущем?
— Это дискуссионный вопрос. Если коротко — у нас действительно большие проблемы с признанием решений в недружественных странах, хотя есть и успешные кейсы (и их немало) по приведению их в исполнение. Однако решения российских судов все же имеют вес, и компании всеми силами стараются не допускать принудительного исполнения, особенно в тех государствах, где есть их подразделения, собственность или даже банковские счета.
Интересен и другой момент: то обилие санкций, которому подверглась Россия, подорвало доверие к странам, которые их вводят. Рассуждения примерно такие: если начать делать вид, что российских судов не существует, их решения не признаются по всему миру и это неправосудные территории, есть ли гарантии, что мы не окажемся следующими? Получается своеобразный «эффект Boeing»: когда внезапный запрет деятельности крупного института в отдельно взятой стране — как, например, Boeing, системообразующей компании в отрасли авиации,— может привести к коллапсу. Все больше стран начинают осознавать, что, даже потакая инициаторам экономической войны с Россией, в отношении них могут ввести крайне болезненные запреты — например, через вторичные санкции. Получается строго обратный эффект: пытаясь нас изолировать, вводящие ограничения страны притягивают к нам новых союзников.
Итогом этого противостояния может стать формирование системы, в которой решения российских судов будут исполняться — полностью или частично — в дружественных государствах, например в БРИКС, и не исполняться в так называемых «цивилизованных» странах. Но следующим шагом неизбежно встает вопрос: а как с такими вводными международное сообщество будет относиться к решениям западных судов? Это палка о двух концах.
— Сформировалась ли уже практика по банкротству бывших российских представительств?
— На мой взгляд, практика сложится, когда выстроится линейная система. Первые два-три года эта система только формируется — существуют разные позиции судов, округов и, самое важное, регионов, потому что экономическая развитость той или иной территории оказывает сильное влияние на правоприменительную практику. Спустя время, когда позиции судов будут сформулированы, возможно, выйдут разъяснения Верховного суда РФ, и только тогда можно будет говорить о некоторых ясных подходах. Надо еще подождать, а нам, практикам, активно и качественно поработать на общее благо нашей страны и экономики.