16 июля в Москве в возрасте 66 лет умер поэт Дмитрий Александрович Пригов. О том, чем обязана ему русская словесность, размышляет корреспондент "Власти" Ирина Кулик.
Поэт всегда настаивал на том, чтобы его называли по имени-отчеству: Дмитрий Александрович Пригов. Он и сам величал всех своих знакомых только так и обладал поистине феноменальной способностью помнить отчества чуть ли не всех когда-либо представленных ему людей. Иногда казалось, что он один только их и помнит. Сначала в этой манере виделось нечто утрированно-официальное. Но по мере того, как отмирал сам обычай называть человека не только его именем, но и именем его отца, старомодное именование Дмитрий Александрович, выглядевшее эксцентричным — особенно на газетных и журнальных страницах,— превратилось в своего рода псевдоним.
А затем, по мере того как выходец из андерграунда Дмитрий Александрович, в перестроечные времена сделавшийся чуть ли не поп-фигурой, вновь становился персонажем, известным не слишком широкому кругу "своих" зрителей и читателей, интересующихся современным искусством и авангардной литературой, в этом патриархальном именовании проступило нечто глубоко интимное и домашнее. Дмитрий Александрович оказался родственником, своего рода хранителем того самого семейного очага квартирных чтений и кухонных семинаров, из которого вышла вся нынешняя так называемая актуальная культура.
Поэт Дмитрий Александрович Пригов — это опять-таки не столько профессия, сколько псевдоним, определение "автора-персонажа", как говорил он сам.
В полдневный зной в долине Дагестана
С свинцом в груди лежал недвижим я
Я! Я лежал — Пригов Дмитрий Александрович
Кровавая еще дымилась рана
По капле кровь сочилась — не его! не его! — моя!
Дмитрий Александрович Пригов попробовал себя чуть ли не во всех возможных жанрах и видах искусства: писал стихи, романы и пьесы, был одним из самых ярких отечественных перформансистов, участвовал в операх и балетах и играл в рок-группе "Среднерусская возвышенность", снимался в кино и занимался видеоартом, а в последнее время создавал сетевые проекты (и разумеется, вел свой блог) и даже видео для мобильных телефонов. Ему было интересно абсолютно все, и он совершенно не собирался бронзоветь. Последним его так и не осуществленным проектом был совместный перформанс с молодой арт-группой "Война", во время которого Пригов должен был читать стихи, сидя в шкафу, который вручную тащат по лестнице высотного здания.
По образованию, да и по одному из основных родов деятельности, Дмитрий Александрович был художником. Он окончил Строгановское высшее художественно-промышленное училище как скульптор и в 1975 году даже стал членом Союза художников СССР. И примерно с того же времени — одним из самых ярких персонажей московского андерграунда, ключевой фигурой знаменитого московского концептуализма, самого авторитетного течения послевоенного российского современного искусства. Дмитрий Александрович Пригов активно выставлялся в России и за рубежом с тех самых времен, когда современное искусство вышло из подполья в публичное пространство — с самых первых авангардных выставок конца 1980-х — начала 1990-х, проходивших в выставочных залах на московских окраинах: на Каширке, в зале "Эрмитаж" в Беляеве, Клубе авангардистов (сокращенно "Клава") на "Автозаводской". В художественной жизни он участвовал постоянно и с увлечением, не делая разницы между статусными проектами типа "Москва-Берлин" и совместными акциями с молодыми и малоизвестными художниками. Его инсталляция "Подземные скоты жмутся поближе к человеку" — неведомая махина, накрытая черным полотнищем, из-под которого высовывалась гигантская клешня экскаватора,— стала одним из самых запоминающихся объектов на выставке "Верю" на "Винзаводе", бывшей едва ли не самым заметным событием прошедшего сезона. Но, пожалуй, главным элементом его инсталляций и графических работ были слова — неисчислимые буквы газетных листов, непременного материала его художественных работ.
Слов в его искусстве и поэзии всегда было гораздо больше, чем может находиться во власти одного человека. По его собственным заверениям, Дмитрий Александрович Пригов написал 35 тыс. текстов — на настоящий момент опубликована только одна пятидесятая часть его произведений. Кажется, что он поставил перед собой поистине Гераклову цель — очистить авгиевы конюшни языка, собственноручно переработать и утилизовать весь скопившийся языковой сор: газетные статьи, графоманские вирши, тома забытой литературы. А вторсырье, то есть тысячи и тысячи стихотворений, он закатывал в консервные банки, запечатывал в книжки-гробики, набивал на пишущей машинке на множестве бумажек, напоминающих объявления, и раздавал знакомым и просто встречным.
Там, где с птенцом Катулл, со снегирем Державин
И Мандельштам с доверенным щеглом
А я с кем? — я с Милицанером милым
Пришли, осматриваемся кругом
Я тенью легкой, он же — тенью тени
А что такого? — всяк на свой манер
Там все — одно, ну — два, там просто все мы — птицы
И я, и он, и Милиционер
В авторе стихов про "милицанера" одно время видели антисоветчика, а затем — юмориста-сатирика. И то и другое было верным, но только отчасти. Диссидентство Пригова, как и его коллег-художников — представителей московского концептуализма и соц-арта — или его былых собратьев по литературному подполью Льва Рубинштейна и Владимира Сорокина, заключалось отнюдь не в вольном и ерническом обращении к политическим и социальным реалиям "совка". Как и его прямые литературные предшественники, первые диссиденты и подпольщики русской литературы, обэриуты или Андрей Платонов, Дмитрий Александрович Пригов не обвинял власть.
Начальников я не ругаю
Я просто сзади подхожу
За плечи тихо обнимаю
И ласково в глаза гляжу
И словно снегом посыпаю так посыпаю, посыпаю, посыпаю и посыпаю, и так тихо, тихо и тихо, и тихо, и посыпаю и посыпаю, посыпаю, посыпаю
И они тихо засыпают
На руках моих
Он просто попытался отобрать у власти любимую игрушку и главнейшую ее регалию — язык. Точнее, поэт-концептуалист лишил власти сам язык, усомнился в его правомочности и истинности. Вроде бы хочет поэт написать что-то простое и задушевное о самой что ни на есть простой повседневности. А в текст лезут изо всех щелей то громогласная советская казенщина, то спотыкающийся и корявый, полуграмотный графоманский высокий штиль, то безнадежно неузнаваемые цитаты из классиков, то северянинские красивости, то непроизвольная икота матюгов, а то и вовсе какие-то колдовские заговоры и заклинания с непредсказуемыми последствиями.
Вот дождь идет. Мы с тараканом
Сидим у мокрого окна
И вдаль глядим, где из тумана
Встает желанная страна
Как некий запредельный дым
Я говорю с какой-то негой:
Что, волосатый, улетим! —
Я не могу, я только бегать
Умею! —
Ну, бегай, бегай.
Комизм стихов Дмитрия Александровича Пригова — это гротескная борьба человека с языком, который никак не хочет его слушаться и все время норовит сказать что-то совсем не то, что имел в виду говорящий. А его знаменитые чтения, во время которых Пригов "кричал кикиморой", доводившие публику до экстаза, были своего рода обрядом экзорцизма, изгнанием всевозможных бесов языка.
Борьбу с бесами омертвевшего языка Дмитрий Александрович Пригов начал при советской власти, когда этот процесс злокачественного перерождения языковых тканей был особенно заметен. Но не терял бдительности вплоть до последних дней, упорно расчищая продолжавшие скапливаться мусорные завалы нового времени. Кажется, после него уже некому будет присмотреть за языком, чтобы тот окончательно не распускался.
Я просто жил и умер просто
Лишь умер — посреди погоста
Мучительно и нестерпимо долго
Глядя в лицо мое умершее
Стояла смерть Милицанершею
Полна любви и исполненья долга
НЕКРОЛОГИ (1980)
Центральный Комитет КПСС, Верховный Совет СССР, Советское правительство с глубоким прискорбием сообщают, что 10 февраля (29 января) 1837 года на 38-м году жизни в результате трагической дуэли оборвалась жизнь великого русского поэта Александра Сергеевича Пушкина.
Товарища Пушкина А. С. всегда отличали принципиальность, чувство ответственности, требовательное отношение к себе и окружающим. На всех постах, куда его посылали, он проявлял беззаветную преданность порученному делу, воинскую отвагу и героизм, высокие качества патриота, гражданина и поэта.
Он навсегда останется в сердцах друзей и близко знавших его как гуляка, балагур, бабник и охальник.
Имя Пушкина вечно будет жить в памяти народа как светоча русской поэзии.
Центральный Комитет КПСС, Верховный Совет СССР, Советское правительство с глубоким прискорбием сообщают, что 15 июля 1841 года в результате дуэли скончался замечательный русский поэт Лермонтов Михаил Юрьевич.
Товарища Лермонтова М. Ю. всегда отличали принципиальность, чувство ответственности, требовательное отношение к себе и окружающим.
На всех постах, куда его посылали, он проявлял беззаветную преданность порученному делу, воинскую отвагу и героизм, высокие качества патриота, гражданина и поэта.
Он навсегда останется в сердцах друзей и близко знавших его как человека тяжелого и вспыльчивого характера, бретер и визионер.
Имя Лермонтова вечно будет жить в памяти народа как мрачного гения эпохи.
Центральный Комитет КПСС, Верховный Совет СССР, Советское правительство с глубоким прискорбием сообщают, что в 1881 году ушел из жизни известный писатель Достоевский Федор Михайлович.
Товарища Достоевского Ф. М. всегда отличали принципиальность, чувство ответственности, требовательное отношение к себе и окружающим. На всех постах, куда его посылали, он проявлял беззаветную преданность порученному делу, воинскую отвагу и героизм, высокие качества патриота, гражданина и поэта.
Он навсегда останется в сердцах друзей и близко знавших его как человек желчный и подозрительный, наделенный тяжелым недугом и памятью острожных лет.
Имя Достоевского вечно будет жить в памяти народа как богоискателя и фидеиста.
Центральный Комитет КПСС, Верховный Совет СССР, Советское правительство с глубоким прискорбием сообщают, что не стало графа Льва Николаевича Толстого.
Товарища Толстого Л. Н. всегда отличали принципиальность, чувство ответственности, требовательное отношение к себе и окружающим. На всех постах, куда его посылали, он проявлял беззаветную преданность порученному делу, воинскую отвагу и героизм, высокие качества гражданина, патриота и поэта.
Он навсегда останется в сердцах друзей и близко знавших его как большой барин, увлекавшийся идеями буддизма, толстовства и опрощения.
Имя Толстого вечно будет жить в памяти народа как зеркало русской революции.
Центральный Комитет КПСС, Верховный Совет СССР, Советское правительство с глубоким прискорбием сообщают, что 30 июня 1980 года в городе Москва на 40-м году жизни проживает Пригов Дмитрий Александрович.