Одним из самых заметных преобразований, произошедших за последнее время в структуре российской исполнительной власти, стало массовое упразднение финансовых ведомств и передача их полномочий в руки одного мегарегулятора – Федеральной службы по финансовым рынкам. О том, как это может отразиться на фондовом рынке, о специфике и перспективах биржевого дела в России, а также о том, когда у иностранцев появится настоящий интерес к российскому рынку капитала, «Секрету фирмы» рассказал президент фондовой биржи РТС Владислав Стрельцов.
«Кто кому перешел дорогу, я не знаю»
СЕКРЕТ ФИРМЫ: Чего ждет РТС от создания в рамках административной реформы Федеральной службы по финансовым рынкам (ФСФР)?
ВЛАДИСЛАВ СТРЕЛЬЦОВ: От нового регулятора мы ждем тесного взаимодействия со всеми участниками рынка. Безусловно, его работа осложняется тем, что между различными игроками существует конфликт интересов. Поэтому важно, чтобы действия нового регулятора способствовали решению основной задачи – построению эффективного финансового рынка, способствующего росту экономики России. Пока прогнозы относительно того, как отразятся изменения в структуре правительства на финансовом рынке, давать не берусь, поскольку нет полной ясности, как будет функционировать новая структура. Например, в указе президента о системе и структуре федеральных органов исполнительной власти говорится о возложении на ФСФР функций по контролю и надзору, а основной вопрос о нормативном регулировании остается пока открытым.
СФ: Не приведет ли концентрация власти к диктатуре мегарегулятора на фондовом рынке?
ВС: Финансовые рынки развиваются только в том случае, если биржи экономически и профессионально заинтересовывают компании размещать ценные бумаги и инвестировать в них свои оборотные средства. И регуляторы должны способствовать этому процессу, а не мешать. А количество регулирующих органов я считаю второстепенным вопросом.
СФ: Как может сказаться на финансовом рынке последнее постановление ФКЦБ «О деятельности по организации торговли на рынке ценных бумаг»?
ВС: Приведу такой пример. Сейчас развитию российского фондового рынка препятствуют ограниченное количество инструментов и низкая ликвидность. Так, например, одним из способов повышения ликвидности является привлечение маркетмейкеров, выполняющих функции по поддержанию двухсторонних котировок. Однако требования нового постановления не позволяют организатору торговли оплачивать услуги маркетмейкера, что может поставить под угрозу само существование этого института. Ведь в результате у этих брокеров, берущих на себя риски, исчезает материальная заинтересованность. Если же обратиться к общемировой практике, то везде маркетмейкеры имеют различные привилегии, поскольку помогают развивать ликвидность по инструментам и выполняют важную функцию снижения рисков на срочном рынке.
СФ: А что может дать рынку создание ОАО «Фондовая биржа РТС»?
ВС: По сути, мы впервые в России предприняли попытку экономически заинтересовать участников рынка в его развитии. Акционерами новой биржи станут ведущие операторы рынка, которые получат возможность управлять ее деятельностью, формировать тарифную политику и участвовать в доходах. Предполагается, что 50% чистой прибыли будет идти на выплату дивидендов.
СФ: В прошлом году ФКЦБ обвинила РТС в искажении итогов торгов, поскольку биржа не разделяла сделки на адресные и анонимные, и даже угрожала отозвать лицензию. Не связан ли проект по созданию этой площадки прежде всего с желанием уйти из-под удара ФКЦБ?
ВС: Проект родился независимо от этих событий. Причины организации ОАО экономические, а не политические: крупнейшие брокеры всегда хотели управлять площадкой, организующей анонимную торговлю за рубли. Честно говоря, я не вижу в этой ситуации с ФКЦБ никакого скандала. Я бы назвал это просто профессиональной дискуссией с регулятором по поводу разделения сделок на адресные и безадресные.
«Без доверия рынок не получит новых инвесторов»
СФ: Какой эффект может иметь принятие закона об инсайдерской информации, который скоро предстоит обсуждать депутатам Госдумы?
ВС: Этот закон актуален, но вопрос в том, как он будет написан. В подготовленном ФКЦБ законопроекте уже есть ряд недочетов, которые необходимо исправлять. Самое главное, что в нем нечетко прописано само понятие инсайдерской информации. А ведь это основополагающий момент, который требует абсолютной конкретики. Без этого просто бессмысленно замахиваться на некие глобальные подвижки в данном вопросе. Хотя ясно, как и любой другой закон, с течением времени он будет дорабатываться – реальная практика так или иначе будет вносить в него серьезные поправки. Но я думаю, что даже в нынешней форме этот закон необходим, поскольку само его наличие продемонстрирует и зарубежным, и отечественным инвесторам, что мы понимаем важность проблемы инсайда и работаем над ней.
СФ: То есть вы в данном случае расходитесь во взглядах с НАУФОР, которая считает, что закон об инсайде станет просто еще одним средством давления на трейдеров?
ВС: Я не думаю, что НАУФОР против этого закона как такового. На мой взгляд, они просто пытаются обратить внимание на то, что документ не доработан. Ведь его должны одинаково четко трактовать все участники рынка – и регулирующие органы, и крупные брокеры, и рядовые игроки. Без четкого определения самого понятия инсайда закон действительно может причинить вред. Но в любом случае работа над законом об инсайде еще продолжается, и я думаю, что уже в этом году он будет принят.
СФ: Насколько вообще актуальна проблема инсайда для российского биржевого рынка?
ВС: На таком рынке, как наш – с небольшими объемами и резкими скачками цен, когда в один день обороты гигантские, а на следующий торговли нет вообще,– инсайд может резко обострить ситуацию на торгах. Негативный эффект инсайдерской информации заключается еще и в том, что она отпугивает потенциальных участников рынка. А фактор доверия имеет огромное значение в условиях развивающегося рынка. Без доверия рынок не получит новых инвесторов.
СФ: А могут ли сами специалисты РТС определить, что на рынке идет торговля с использованием инсайда?
ВС: Мы можем увидеть только заявки брокеров, которые проходят через биржу, и конечные результаты торгов. А определить, была ли сделка инсайдерской или нет, мы, конечно, не в состоянии, тем более когда отсутствуют критерии. Кроме того, инсайд может быть не у брокера, а у его клиента. РТС в автоматическом режиме осуществляет текущий контроль и мониторинг рынка, который позволяет отследить цены, объемы заявок и выявить нестандартные сделки. По нестандартным сделкам мы проводим расследования, информируем регулирующий орган. Впрочем, такие сделки происходят у нас не часто – один-два раза в месяц.
СФ: А вследствие чего они вообще возникают?
ВС: К примеру, мы видим, что заключена сделка по цене значительно ниже рыночной. Тут может быть вариант, что брокер ошибся, заключая сделку, или он выполнял поручение клиента, который поставил задачу заключить сделку именно по такой цене. Такая сделка может быть расценена как нестандартная, и биржа по этому факту проводит расследование.
СФ: Какое наказание может понести брокер в случае несоблюдения им профессиональной этики?
ВС: На провинившегося брокера могут наложить штраф, вынести предупреждение или исключить из числа членов биржи.
СФ: И скольких членов вы уже успели исключить?
ВС: За прошлый год из РТС были исключены всего две брокерские компании – «Пролог» и «Ямальский фондовый центр». Они не исполняли обязательств перед контрагентами по заключенным сделкам – не поставляли бумаги или деньги. Еще по одному случаю было вынесено решение о предупреждении с публичным извещением. Это когда в сентябре прошлого года в результате действий одной компании, заключившей две сделки с акциями «Норникеля», индекс РТС подвергся резкому колебанию.
«В России компаний, чьи акции допускаются к биржевым торгам, меньше 200»
СФ: На ваш взгляд, возможно ли, чтобы объемы нашего фондового рынка стали когда-нибудь сопоставимыми с объемами американского?
ВС: Нет ничего невозможного, но прогнозировать какие-то конкретные сроки здесь совершенно нереально. Нельзя забывать, что фондовый рынок США развивается непрерывно с конца XVIII века, а российскому рынку только десять лет. В США только на NYSE торгуется более 2,8 тыс. компаний с общей рыночной капитализацией в $15 трлн. Хотя не стоит забывать, что на NYSE торгуется еще и очень много акций иностранных компаний. В России компаний, чьи акции допускаются к биржевым торгам, меньше 200, а капитализация нашего рынка составляет около $167 млрд. Очевидно, мы приблизимся к американским показателям, только когда улучшится общее состояние нашей экономики и компаниям будет выгодно выходить на биржу. Активно сейчас торгуются лишь около десятка ценных бумаг, так называемых «голубых фишек», около 300 ценных бумаг допущены к торгам в РТС, а в системе RTS Board котируются 650 ценных бумаг. Поэтому можно сказать, что у нас около 1000 ценных бумаг в потенциале могут быть интересны участникам фондового рынка.
СФ: Могут ли иностранные компании заинтересоваться работой и на российских биржах?
ВС: Пока таких прецедентов не было. Но теоретически это может произойти – если у них появится интерес к заимствованию денег на нашем рынке. Если российский фондовый рынок уже достигнет серьезных оборотов и заимствовать деньги здесь иностранным компания покажется дешевле, чем, скажем, в Нью-Йорке или Лондоне.
СФ: Вы верите в эту возможность?
ВС: Если бы я не верил, в том числе и в это, наша работа вообще бы теряла всякий смысл. Я прекрасно понимаю, что эта задача далеко не простая и может решиться даже не при нашей жизни. Но ведь не верить в развитие нашего рынка человеку, работающему на моем месте, было бы по меньшей мере странно.
«Чем дольше развивается биржа, тем труднее построить с нуля ее аналог»
СФ: Могут ли появиться на нашем рынке другие глобальные игроки, кроме РТС и ММВБ?
ВС: Технически это возможно, но практически – нереально. Ведь биржа – это не такая организация, которая может быть создана мгновенно, просто посредством привлечения неких технологий и вложения финансовых средств. Кроме того, биржа отражает интересы профессиональных игроков и представляет собой некий форум, на котором они встречаются и определяют дальнейшие пути развития фондового рынка, правила и способы торговли. И этот форум является довольно уникальной частью фондового рынка. Его не так просто создать на пустом месте. Да это, по сути, и не нужно. Конечно, всегда можно купить здание, установить компьютерные серверы, набрать хороших специалистов и построить какую-то новую торговую площадку, но открывать множество мест собраний по принятию глобальных решений по фондовому рынку – занятие совершенно бесперспективное и даже бессмысленное. Вполне достаточно двух наших бирж. К тому же, чем дольше развивается та или иная биржа, тем труднее построить с нуля ее аналог.
СФ: Насколько активно развивается биржевая торговля в регионах?
ВС: Не очень активно. Благодаря развитию средств связи и торгово-расчетных технологий брокерам не нужно физически находиться в том месте, где проходят торги, и участники рынка выбирают ту площадку, где больше инструментов, где выше ликвидность. Поэтому количество региональных площадок сокращается. Только недавно две региональные площадки лишились лицензии из-за несоответствия требованиям по размеру капитала.
СФ: Все дороги ведут в Москву?
ВС: Не только, я бы отметил еще и нашу фондовую биржу «Санкт-Петербург». Однако сейчас все региональные брокеры работают на московских площадках – РТС и ММВБ. Здесь же в основном размещают акции и облигации компании-эмитенты. Правда, некоторые крупные компании считают для себя более эффективным размещаться на Западе – на NYSE и LSE. Размещаться же на региональных биржах не имеет смысла, поскольку там не будет адекватного спроса. Тут мы опять приходим к вопросу о целесообразности существования множества региональных бирж. Консолидация и сокращение количества бирж сейчас происходит не только в России, это процесс глобальный. Объединяются даже биржи из разных стран. Этому процессу есть объяснение: фондовый рынок развивается только тогда, когда ликвидность максимально сконцентрирована. В регионах же, вероятно, будет иметь смысл организация товарных бирж, например зерновых.
СФ: Во сколько может обойтись компании проведение IPO на вашей бирже?
ВС: Поскольку РТС заинтересована в увеличении количества инструментов на рынке, мы стараемся стимулировать компании выходить на фондовый рынок. Поэтому для эмитентов мы установили минимальные тарифы: при размещении ценных бумаг затраты составят 0,0075% от оборота. Несмотря на низкие биржевые тарифы, реальный экономический эффект от IPO появляется только в случае размещения бумаг на сумму не менее 300 млн рублей. При таких объемах IPO расходы компании на комиссионные для биржи и финансовых консультантов, а также прочие регистрационные процедуры будут оправданы. Кстати, биржевой тариф в этой ситуации совсем невелик, он составляет меньше процента от общих затрат. В этом случае нам важно не получить одномоментный доход, а завязать долгосрочное сотрудничество с компаниями.
СФ: Каким компаниям вы бы не советовали выходить на IPO?
ВС: Если компания не стремится к прозрачности, ей не стоит связываться с IPO. Кроме того, нужно изначально правильно оценить все затраты, сопутствующие размещению. Может быть, для некоторых компаний будет проще и быстрее взять кредит в банке. Но в любом случае популяризация IPO в нашей стране совершенно необходима. Нужно рассказывать руководителям компаний и о выгодах, и о подводных камнях, и об уровне затрат при размещении ценных бумаг. И самое главное, делать этот процесс максимально удобным и понятным. Представьте себе рассказ об IPO какому-нибудь далеко не самому профессиональному финансовому директору из региональной компании. Да ему плохо станет только от словосочетания «проспект эмиссии»!
«Конкурировать нужно добропорядочно – без монополизма»
СФ: В конце прошлого года в США разгорелся скандал вокруг выплат чрезвычайно щедрых премиальных экс-главе NYSE Ричарду Грассо. На ваш взгляд, как он отразился на работе американских и вообще западных бирж?
ВС: Никак не отразился. Это самый обычный внутрикорпоративный скандал, которых в Америке за последние годы произошло уже чрезвычайно много. Это проблема исключительно для самой биржи, ее менеджмента, но не проблема всего рынка. Хотя я думаю, эпизод был показателен для других торговых площадок – все же следят за новостями, так что явно некоторые оргвыводы для себя сделали.
СФ: Возможно ли возникновение подобных скандалов в России или наш фондовый рынок еще слишком неразвит?
ВС: Под аналогичным скандалом вы подразумеваете возможность выплаты Владиславу Стрельцову $147 млн? Я так думаю, говорить об этом рано – у российских бирж еще нет таких денег. Даже если объединить РТС и ММВБ.
СФ: А такое возможно?
ВС: И РТС, и ММВБ – это надстройки, своего рода «шапки» финансового рынка, вершины айсберга. И на мой взгляд, интереснее было бы объединять различные расчетные и депозитарные технологии. Грамотное создание единых расчетных структур – это гораздо более актуальная задача. Объемы рынка сейчас невелики, и концентрация расчетных структур стала бы важным фактором для развития. Разумеется, эти технологии сильно отличаются друг от друга, и участникам рынка будет далеко не просто договориться между собой на предмет их объединения, но я уверен, что такая консолидация все-таки произойдет. А в слиянии «шапок» особой перспективности я не вижу.
СФ: Насколько сильна конкуренция между ММВБ и РТС?
ВС: На самом деле мы не особо-то и пересекаемся с ММВБ – ни на валютном, ни на классическом, ни на срочном рынках. Какое-то соперничество есть только на рублевом рынке.
СФ: Известно, что ММВБ хочет торговать акциями «Газпрома», чем по закону в настоящее время может заниматься только биржа «Санкт-Петербург», аффилированная с РТС. Рассматривается ли вашими биржами в связи с этим вариант «обмена» инструментами?
ВС: Такой вопрос в настоящее время не стоит. На мой взгляд, скорее нужно заниматься проблемой либерализации рынка акций «Газпрома». Ведь такая «кривая» система, когда эти акции могут торговаться только на бирже «Санкт-Петербург»,– далеко не подарок ни для ММВБ, ни для «Санкт-Петербурга», ни для РТС. Подобная технологическая «уникальность» акций «Газпрома» является негативным фактором для всего рынка. Такая система не только убого выглядит, но и создает нездоровую конкурентную среду.
СФ: А вы вообще готовы поделиться или даже расстаться с таким лакомым куском, как акции «Газпрома», которые считаются лучшей «голубой фишкой» в нашей стране?
ВС: Я бы не хотел иметь такое конкурентное преимущество, при котором некий товар на рынке был бы только моим и ничьим больше. Конкурировать нужно добропорядочно – без монополизма. Такая конкуренция гораздо благоприятнее влияет на развитие рынка.
СФ: Насколько пагубно влияют на российский фондовый рынок скандалы вокруг российских «голубых фишек» – ЮКОСа, «Вымпелкома»?
ВС: Биржевики отыгрывают любую значимую для рынка новость – это нормальная рыночная ситуация. И если речь идет о крупном скандале, то реакция рынка пропорциональна величине скандала. Но если бы у нас торговалось больше бумаг при больших объемах, а в торгах принимало бы участие больше брокеров, то проблемы вокруг отдельной бумаги не влияли бы так сильно на весь фондовый рынок. А в России же разбирательство с ЮКОСом – одной из наших ключевых «голубых фишек» – существенно отражается на рыночной ситуации в целом. Однако рынок довольно быстро оправился от событий осени и продолжает брать новые ценовые уровни. Это связано, на мой взгляд, прежде всего с тем, что стратегически Россия является привлекательным и все еще недооцененным рынком. Даже такой крупный корпоративный скандал не смог «обрушить» интерес к ней со стороны инвесторов как российских, так и зарубежных. Так, по моим данным, сейчас 50% всех международных сделок на LSE совершается в отношении российских бумаг. А обороты нашей биржи за прошлый год, столь богатый на корпоративные скандалы, при росте значения индекса РТС на 57% увеличились более чем в два раза – до $20,8 млрд против $9,5 млрд в 2002 году.