Восстановленная несправедливость

Мексиканский фильм о беспризорниках. Стоит произнести эти слова, и воображение, испорченное "Генералами песчаных карьеров", услужливо представит что-то невыносимо экзотическое и слащавое. Воображение более продвинутое — нечто кроваво-кокаиновое в духе "Города бога" Фернандо Мейреллиша. В лучшем случае неореалистическое. Действительно, большинство фильмов на тему относится к одной из этих категорий. Но только не "Забытые". Ведь снял их великий Луис Бунюэль (1900-1983), испанский изгнанник-республиканец, для которого Мексика на долгие годы стала тихой гаванью и каторгой поденного труда.

"Забытые" не просто напомнили миру о его существовании, они стали вторым рождением уже похороненного современниками режиссера. За тремя шедеврами, ознаменовавшими рождение сюрреалистического кино,— "Андалузским псом" (1928), "Золотым веком" (1930) и "Лас-Урдесом. Землей без хлеба" (1932) — последовали полтора десятилетия "перехода через пустыню": обреченная на провал борьба против Франко, эмиграция в США, безработица, забвение, наконец, отъезд в Мексику, где Бунюэль к 1950 году поставил два проходных фильма.

И вот "Забытые". Фактура и сюжет вроде бы чернушно-социальные — то же, что и у прочих. У 14-летнего Педро (Альфонсо Махия), отправленного добрым начальником образцовой колонии за сигаретами, вожак уличной банды Хайбо (Роберто Кобо) крадет деньги. Педро вынужден примкнуть к его стае. Ну просто цитата из "Путевки в жизнь" (1931), только там Мустафу посылали купить продукты. К Педро пристает богатый любитель мальчиков. Ну просто сцена, достойная Пьера Паоло Пазолини, неравнодушного к прелестям уличных мальчишек.

Но все дело в том, что Бунюэль был и на всю жизнь остался сюрреалистом и анархистом. Да, он знает, что мир несправедлив, но предпочитает не исправлять его, а взрывать. Да, он ужасается жестокости беспризорников, но не может не любоваться ею. Есть в эстетике такое понятие "сюрреалистическая жестокость" — немотивированная, невероятная вспышка насилия. Именно такие вспышки и происходят в "Забытых", когда толпа мальчишек жестоко избивает слепца или бросает безногого метрах в ста от его тележки. И слепой, и нищий в данном случае не жертвы, которых следует пожалеть, а сюрреалистические монстры на балу уродов. Естественно, как у истинного сюрреалиста, в "Забытых" важную роль играют сны героев. Кошмары Педро: нелюбящая мать (Эстела Инда) протягивает ему трепещущий кровавый кусок мяса, который перехватывает спрятавшийся под кроватью мертвый пацан Жюльен. Предсмертный бред настигнутого полицейской пулей Хайбо, которому видится дворняжка. Бунюэль еще хотел поместить в одной сцене на заднем плане, в каркасе строящегося здания симфонический оркестр, да продюсеры решили, что это уже слишком.

Реакция на фильм была феерической. В мексиканском прокате он продержался четыре дня; профсоюзы, узрев в нем клевету на светлую действительность, потребовали высылки режиссера из страны, а одна художница чуть не выцарапала Бунюэлю глаза. Все мгновенно переменилось, когда фильм получил приз за режиссуру на Каннском фестивале, а великий поэт Жак Превер написал о нем стихи: "Los olvidados — дети, которых никто не любил, дети-убийцы, которых наш мир убил..." В прокат он вторично вышел под названием "Забытые, или Пожалейте их". Бунюэль не знал, смеяться ему или плакать: он-то не жалел никого.

"Забытые" (Los olvidados, 1950)

"Нападение на почтовую станцию" (Rawhide, 1951)

Порой кажется, что вестерн о банде полковника Циммермана (Хью Марлоу), захватившей почтовую станцию, чтобы подстеречь дилижанс с грузом золота, снял не Генри Хатауэй, а сам Альфред Хичкок. Ну никогда не было в классических вестернах такого саспенса, как в сцене, где заложники банды — робкий Том (Тайрон Пауэр) и случайно застрявшая на станции Вини (Сьюзен Хэйуорд) — отчаянно долбят дырку в стене. То нож вылетит в дыру, рискуя попасться на глаза сторожащим их бандитам, то крошечная племянница Вини выберется на свободу. Так же нестандартно выписана и банда. Циммерман, окаменевший в злодействе после убийства неверной невесты, вынужден иметь дело с дрянным человеческим материалом. Тевис (Джек Элем) — дегенерат, прадедушка психопатов из pulp fiction. Грац (Джордж Тобиас) — добрый дедушка-конокрад, болтовней убаюкивающий ребенка. Йенси (Дин Джаггер) вообще думает лишь о том, как бы плотный завтрак перешел в обильный обед. В общем-то героям, взглянув на них, и напрягаться не следовало — ясный пень, что с такими сообщниками Циммерману светит лишь безымянная могила.

"Атака легкой кавалерии" (The Charge of the Light Brigade, 1935)

Скажите англичанину "атака легкой кавалерии", и он зарыдает навзрыд. 25 октября 1854 года в ходе Крымской войны английское командование бросило в лихую атаку на русские пушки элитную кавалерийскую бригаду. Цвет аристократической молодежи полег в "долине смерти" под Балаклавой. Но крымский эпизод лишь эпилог блестящего фильма Майкла Кертица в жанре колониальных приключений. Большая часть действия разворачивается в Индии, где вступивший в союз с русским царем раджа Сурат-хан (Генри Гордон) протопил кровавую баню английскому гарнизону. В резне выживают майор Джеффри Виккерс (неизбежный Эррол Флинн), его невеста Эльза (Оливия Де Хэвиллэнд) и его брат Перри (Патрик Ноулз), давным-давно в невесту влюбленный. Так что самоубийственная атака под Балаклавой для Джеффри попытка и отомстить Сурату, воюющему за царя, и очистить поле личной жизни для Эльзы, а то, что погибли сотни офицеров, можно "списать на боевые". Поразительно, насколько в классическом Голливуде процветал культ не то что бессмысленного, а просто преступного подвига.

"Повелитель мух" (The Lord of the Flies, 1963)

Великий режиссер, реформатор и гуру театра ХХ века Питер Брук экранизировал классическую антиутопию Уильяма Голдинга, пессимистическую метафору функционирования человеческого общества, имеющего свойство самоорганизовываться в чудовищных обстоятельствах не менее чудовищным образом. В 1940 году на необитаемом тихоокеанском острове разбивается самолет, в котором эвакуируют из истерзанной немецкими бомбежками Англии в благословенную Австралию учеников элитарной мужской школы. Взрослые погибают. Все воспитание мгновенно слетает с мальчишек, робкие попытки сохранить цивилизованные правила игры обречены. Выделяется то ли фюрер, то ли племенной вождь — белокурая бестия Ральф (Джеймс Обри). На заклание обречен козел отпущения — толстячок Пигги (Хью Эдвардс). Уже сочетания имен Брука и Голдинга вроде бы достаточно, чтобы преклонить колени перед фильмом и заранее признать его шедевром. Увы, не получается. Фильм прост той великой простотой, что бывает хуже воровства, прямолинеен, предсказуем и, как это ни печально, скучен.

"Репетиция оркестра" (Prova d`orchestra, 1978)

Самые великие фильмы Федерико Феллини рождены его фрустрацией и злостью. В "8 1/2" (1962) он совершил настоящую кинореволюцию, сняв фильм о том, что не может его снять. В "Репетиции оркестра", жесткой безупречно организованной 67-минутной притче, объяснился в ненависти к актерам, с которыми может справиться лишь режиссер — "идеальный Гитлер". То, что вместо актеров в кадре музыканты, а вместо режиссера — дирижер (Балдуин Баас), выкрикивающий указания с немецким акцентом и эпилептической энергией фюрера, оригинальный message не камуфлирует, а только подчеркивает. В заброшенной капелле XII века репетирует классический оркестр — простые, никаким божественным вдохновением не тронутые, иногда эксцентричные, иногда банальные люди. Аккумуляция мелких конфликтов, страх перед чугунной "бабой", крушащей стены капеллы, ложно, по мнению Феллини, понятое исполнителями чувство свободы приводят к похабному бунту против диктатора-дирижера. Но в итоге стадо не может не подчиниться дирижерской палочке, все будет путем. Хайль Феллини!