За первой годовщиной октябрьских боев потерялась четвертая годовщина парламентских боев в ВС СССР по поводу программы "500 дней". Между тем в соответствии с афоризмом Г. Ф. В. Гегеля — К. Маркса о том, в каком виде история повторяется, новая программа Григория Явлинского рискует повторить судьбу своей знаменитой предшественницы. В части московских приватизационных идей с Явлинским концептуально конкурируют Олег Толкачев (Москоимущество) и Кемер Норкин (департамент мэра). Первый вице-премьер правительства Москвы, руководитель комплекса экономических реформ мичуринец Константин Буравлев сообщил, что "мы должны вычленить все положительное из наработок Москомимущества и Норкина и присовокупить это к программе Явлинского".
Четыре года назад скандал был вызван аналогичными мичуринскими наклонностями президента СССР. По указанию Горбачева программа Явлинского была скрещена с программой Абалкина, отчего получилась программа Аганбегяна, а затем неуемный в своем вейсманизме-морганизме президент СССР произвел второй опыт, скрестив Явлинского и Абалкина с Аганбегяном, после чего, указав на невозможность скрещения ужа с ежом, Явлинский стал подражать Чайльд-Гарольду. По закону возвышения ставок ("Гомер, Мильтон и Паниковский") в роли академика Абалкина теперь выступает Норкин, академика Аганбегяна изображает Толкачев, сама же селекционная схема осталась без изменений. Больше всего тут рискует, конечно, мэр Москвы Лужков. Горбачевский вейсманизм-морганизм привел к тому, что четвертый год кряду Явлинский рассказывает о крайнем неразумии Михаила Сергеевича, и можно только гадать, что именно и в течении скольких лет известный экономист станет рассказывать про Юрия Михайловича. Впрочем, можно понять и Явлинского: будучи столь регулярным объектом селекционных опытов, он, вероятно, окончательно солидаризовался с мнением героя повести Юза Алешковского "Николай Николаевич" — "за морганизм дают больше, чем за живое изнасилование".
Неприязнь как к морганизму, так и к иным сверхъестественным наклонностям испытывает и доктор политических наук, директор Центра стратегического анализа и прогноза Дмитрий Ольшанский. Разработав стратегический анализ под девизом "Каждой женщине — да по оргазму", д-р Ольшанский указал, что население, "затраханное шокотерапевтами-гайдаровцами", посвятило себя исключительно деланию денег и отвратилось от половой жизни: "Поиски приработка и ежедневные нервотрепки отнимают и время, и силы". Приближается "социальный взрыв в своей сексополитической форме — под знамена с требованием регулярного оргазма соберутся миллионы". Во избежание взрыва д-р Ольшанский предлагает так видоизменить экономическую систему, чтобы "на все про все реформы уходило, скажем условно, восемь рабочих часов в день" плюс еще "сексуальный день, свободный от реформ — хотя бы раз в неделю".
Похоже, доктор политологии открыл золотую жилу. Несмотря на всю жестокость российских властей, фактическая длительность рабочей недели в таких странах как Япония, Южная Корея, Тайвань и прочих азиатских "тиграх" существенно выше, чем в России, а следовательно, социальный взрыв в Токио будет иметь много более чудовищные формы. Поэтому д-ру Ольшанскому надо немедля ехать в Страну восходящего солнца, дабы, спася ее от взрыва, получить от благодарных японцев несметное количество звонких иен. Что же касается России, то тут дело несколько сложнее. При коммунистах люди работали не более восьми часов (а зачастую гораздо менее) не потому, что зарплата в 105 рублей на руки полностью удовлетворяла все возрастающие духовные и материальные потребности, а потому, что возможности сверхурочных заработков жестко ограничивались, а товарное наполнение рубля было чрезвычайно низким — и дополнительные трудовые усилия экономически себя не оправдывали. Когда же страну "затрахали шокотерапевты-гайдаровцы", в ней появился такой доселе отсутствовавший в ней предмет, как всеобщий эквивалент стоимости, именуемый в обиходе деньгами. Главное же свойство денег заключается в том, что их никогда не хватает — и потому есть опасность, что жадные трудящиеся, получив от правительства "сексуальный день", станут использовать его не в соответствии с заветами д-ра Ольшанского, а все для той же наживы. Выхода тут видится только два: либо центр д-ра Ольшанского должен организовать дружины, которые в сексуальный день ходили бы по квартирам и проверяли, исправно ли граждане совершают предписанные им обязанности, либо — что еще лучше — упразднить товарно-денежные отношения вообще. Благо успешный образец налицо: жители социалистической Кубы, не имея ни денег, ни даже выпивки, все свое рвение посвящали предписанному д-ром Ольшанским занятию.
Но поскольку истинно русские люди поклоняются более Бахусу, нежели Венере, внимание общественности приковано скорее к проблемам борьбы с Ивашкой Хмельницким на самом высоком уровне. Дежурный парламентский вытрезвитель проф. Исаков неожиданно оставил этот свой пост и передал трезвовательные обязанности председателю думского комитета по безопасности прокурору Илюхину, который горячо взялся за дело и, как то и положено, потребовал отрешения президента посредством предъявления его международной комиссии.
Наибольшее удовлетворение тут должен был испытать Горбачев, поскольку прокурор Илюхин, вероятно, принадлежащий к некоторому обществу, члены которого поклялись в вечной ненависти к лицам, занимающим пост президента чего бы то ни было, пробовал в свое время отрешить от должности и президента СССР. Лестная же для Горбачева разница заключается в том, что президенту СССР Илюхин инкриминировал нечто величавое, т. е. измену Родине, тогда как президенту России — всего лишь бытовое разложение.
К Илюхину присоединился и неожиданный для прокурора соратник в лице Геннадия Бурбулиса, указавшего, что в оценке "обидных слабостей" президента "необходимы человеческая деликатность и политическая корректность, но в то же время безответственно и аморально делать вид, что ничего не произошло". Но спустя малое время бурбулисовский ресурс деликатности и корректности приблизился к исчерпанию, и в думских кулуарах расстриженный кардинал охарактеризовал обидные слабости как "национальный позор".
Раздумчиво реагировал на слова бывшего госсекретаря один старинный друг президента, еще со свердловских времен всегда бывший вместе с Ельциным — как в партполитработе, так и в обидных слабостях. Узнав про возмутительные речи Бурбулиса, президентский conviva печально резюмировал: "В конце концов кто-то же должен был это сказать".
Российская традиция предписывает лицам, подверженным слабости, спокойно относиться как к обличениям врагов, так и к обличениям жены (ибо в Писании справедливо сказано, что "враги человеку домашние его"). Тем не менее существует признак того, что дело зашло несколько дальше, чем следует: если верные и давние соратники по борьбе с Ивашкой Хмельницким начинают критиковать товарища за допущенные в борьбе ошибки — это уже последний звонок.
Но не все погрязли в сплетнях. Председатель Совета федерации Владимир Шумейко указал на три определяющих российское бытие фундаментальных начала — "превосходство духовного над материальным; предпочтение нормального материального достатка богатству; превосходство добра над злом" — и отсюда сделал вывод, что проведение выборов в установленные Конституцией сроки нежелательно.
Критики Шумейко указывали, что им не вполне понятно, каким образом из хотя и превосходных, однако же совершенно метафизических истин вытекает столь конкретное избирательное предписание. Налицо непонимание того, что провозглашенные Шумейко истины суть не отвлеченные догмы, но сама живая жизнь, и спикер считает своим долгом лично воплощать превосходство духа над материей. Косная материя в виде параграфов материального права (i. e. Конституции) просто не имеет права торжествовать над животворящим духом спикера. Подтверждением того же может служить и скандал, устроенный действительным автором духовенного текста Вячеславом Потемкиным, который прислал Шумейко брошюру "Ты — дух" с изложением вышеприведенной концепции. Шумейко прочитал, понял, что он — дух, и стал вещать положения брошюры от своего имени. Потемкин, вместо того чтобы обрадоваться столь наглядному подтверждению своего учения, поддался мелкой амбиции и намерен подать на духа в суд за плагиат.
МАКСИМ Ъ-СОКОЛОВ