Сборная Германии в четвертый раз выиграла чемпионат мира

Чемпионат мира в Бразилии завершился торжеством сборной Германии, ставшей первой европейской командой, которая завоевала титул, выступая в Америке, ее молодого форварда Марио Гетце, забившего единственный гол в финале в Рио-де-Жанейро в дополнительное время, и высшей футбольной справедливости. Аргентинцы сделали немало, чтобы победила не она, но шансы лишить немцев честно заслуженного титула растранжирили. Шансы разбились о систему.

Посреди залитого светом Maracana немцы купались в волнах обрушившегося на них счастья рядом со сверкающим золотыми боками кубком, а комментаторы на трибунах главного бразильского стадиона придумывали самые простые и четкие формулировки, чтобы описать их достижение. Придумать было несложно. Два выдающихся в прошлом футболиста — англичанин Гари Линекер и голландец Кларенс Зеедорф, не сговариваясь, произнесли: "Правильные чемпионы".

От исхода этого чемпионата — первого выигранного европейской сборной на "вражеской", американской территории,— действительно веяло какой-то чудовищной правильностью. В этом смысле он был похож на исход чемпионата предыдущего — южноафриканского. Сходства добавлял даже финальный сюжет: испанцам, как и сейчас немцам, четыре года назад пришлось здорово помучиться в решающем матче, пережить неприятные секунды, а единственный гол голландцам Андрес Иньеста забил в овертайме. И он, как и гол Марио Гетце, означал праздник логики и справедливости: испанцы и немцы чересчур уверенным шагом шли к своим званиям — первому и четвертому, и будущих победителей в них было легко разглядеть еще до старта чемпионата мира.

Логика и справедливость в футболе не всегда берут верх над обстоятельствами и вспышками гениальности отдельных личностей. Но вот уже два подряд чемпионата мира салютуют именно им. А небольшая разница между этими двумя первенствами заключалась разве что в том, что испанский триумф был скорее триумфом стиля — нового, неординарного, никому за исключением изобретателей не подвластного, а немецкий — технологий. В основе испанского лежало творческое озарение, явившее воздушный, изящный, но при этом сверхпрочный футбол, в основе немецкого — долгая и кропотливая работа по созданию сверхпрочной системы, венцом которой стал бразильский кубок.

На самом деле историю успеха этой сборной Германии надо начинать не с матча, которым она открыла нынешний чемпионат, разбив португальцев. И даже не с чемпионата южноафриканского, на котором добралась до бронзы в составе, на три четверти повторяющем костяк сегодняшнего,— с Томасом Мюллером и Мануэлем Нойером, с Месутом Озилем и Филиппом Ламом, с Бастианом Швайнштайгером и Жеромом Боатенгом, с Мирославом Клозе и Сами Хедирой.

Ее надо начинать гораздо раньше — вернувшись на полтора десятилетия назад, когда выяснилось, что пророчество великого защитника Франца Беккенбауэра имеет мало общего с реальностью. Когда немцы в 1990 году, одолев в Италии тех же аргентинцев, взяли свой третий титул, а Берлинская стена рухнула, позволив двум Германиям — Западной и Восточной — слиться воедино и в футболе, Беккенбауэр предрек соотечественникам вечную гегемонию в важнейшей для человечества игре. Реальность была не такой уж сладкой. В ней немцам не доставалось титулов на топовых соревнованиях. В ней они иногда с треском на них проваливались. В ней вдруг возник настолько явный дефицит годных для сборной игроков, что немецкие футбольные руководители приступили к натурализации посредственностей вроде южноафриканца Шона Данди или бразильца Паулу Ринка.

Им, немцам, хватило ума вовремя опомниться, остановиться и выбрать иной вариант. С инвестициями в создание по всей стране детских футбольных центров: их количество исчисляется уже сотнями. С внедрением принципа, по которому каждый клуб бундеслиги должен иметь свою юношескую академию, а тренироваться в ней должны в основном местные ребята. Вообще, с повышенным вниманием к процессу подготовки кадров.

Им, немцам, хватило ума, формируя тренерский штаб национальной сборной, оставить во главе нее после ухода в 2006 году знаменитости — Юргена Клинсмана — его верного помощника Йоахима Лева, не знаменитость, но человека мудрого и готового жить интересами команды. Им хватило ума и терпения, чтобы не требовать от него удач немедленных и нормально, без истерик и публичных казней воспринимать осечки в шаге-двух от золота на чемпионатах Европы в 2008 и 2012 годах, на чемпионате мира в 2010-м.

В мировом футболе в это время царили, наслаждаясь своим футболом, испанцы, а сборная Германии на удобренной почве, принимая в свои ряды порцию за порцией молодых талантов, дозревала до того уровня, на котором уже не предполагается никаких целей, кроме высших. И к чемпионату в Бразилии, где испанский футбол наконец потерпел крах и умер, до него дозрела. Она дозрела даже до того, чтобы в полуфинале расправиться с фантастическим счетом — 7:1 — с хозяевами первенства. Дозрела до того, чтобы перед финалом выглядеть чуть ли не обреченной на победу.

Победа от сборной Германии не ускользнула. Но менее несчастными тот факт, что она принадлежала ей по праву, аргентинцев, понятно, не сделал. Они все говорили после матча на Maracana об одном и том же. О боли. Об упущенных шансах. О них говорил тренер Алехандро Сабелья. О них говорил Хавьер Маскерано. О них говорил Лионель Месси, которому было не до только что врученного приза лучшему футболисту чемпионата. Его даже нельзя было назвать утешительным, потому что утешить Месси он никак не мог. Он, похоже, поставит этот приз куда-нибудь в чулан — чтобы никогда не видеть.

Это еще один закон чемпионатов мира: даже на тех, что празднуют торжество логики и справедливости, финалы нередко выпадают из общего, что ли, контекста. Финал на Maracana тоже ведь из него выпал.

Сборная Аргентины, которая весь этот месяц ходила, словно канатоходец в цирке, по тонюсенькой проволоке под куполом, то и дело рискуя сорваться вниз, которая вымучивала, выжимала выигрыши, провела такой матч, что имела все основания называть его матчем упущенных возможностей.

Она вышла на него без все же не восстановившегося Анхеля Ди Марии. Ну так и немцы понесли потери: на разминке сломался опорник Сами Хедира, а заменивший его Кристоф Крамер сломался уже в первом тайме. Она нервничала. Ну так и немцы, очутившись на расстоянии протянутой руки от титула, нервничали не меньше — так нервничали, что безупречный в игре против бразильцев Тони Крос дурацкой скидкой назад отправил разбираться с Нойером Гонсало Игуаина. Игуаин нанес чудовищно неточный удар, простив сборную Германии. Ну так и немцы простили соперников перед перерывом, когда после углового Бенедикт Хеведес пальнул в штангу.

У аргентинцев были, конечно, еще моменты. Во втором тайме Месси промахнулся из позиции, с которой он поражает цель в девяти случаях из десяти. А уже в дополнительное время немцы оставили перед Нойером Родриго Паласио. Но и тот оплошал.

Беда сборной Аргентины в этот день заключалась не в том, что она слабее немцев. В этот конкретный день она была, по сути, на равных с ними. Ее беда состояла в том, что в ней не нашлось никого, чтобы использовать слабости, вдруг обнаружившиеся в немецкой игре. Гения-героя сродни Диего Марадоне, который привел аргентинцев к чемпионскому званию в 1986-м, когда в финале они справились с отчаянно упиравшимися германскими футболистами.

У немцев этот герой нашелся. В конце основного времени Лев вместо Клозе выпустил играть Марио Гетце. Вместо ветерана, реликта прежней, кризисной эпохи — юнца, свежайшего выпускника возведенной системы. Выпустил его, сказав: "Покажи миру, что ты лучше Месси, что ты можешь решить судьбу Кубка мира". Во второй половинке овертайма юнец принял на грудь передачу слева от Андре Шюррле и вторым касанием отправил в сетку мяч, превративший сборную Германии в четырехкратного чемпиона мира. Гетце затмил Месси — немецкая система поставила на колени аргентинскую бессистемность.

А потом, совсем скоро, опять наступило время прогнозов — не на ближайшую перспективу, а долгосрочных. Прогнозов по поводу того, сколько будет длиться торжество немецкого подхода к футболу.

Йоахим Лев утверждал, что долго, дольше испанского. А те, кто слушал его, рассматривали заявку сборной Германии на бразильский чемпионат, тысячу раз виденную, но все равно изумлялись. Швайнштайгер и Лам, которых они привыкли считать такими же динозаврами, как 36-летний Клозе, не успели еще разменять четвертый десяток. Нойеру — 28 лет. Озилю, Боатенгу и Хуммельсу — по 25. Мюллеру и Кросу — по 24. Шюррле — 23. Гетце недавно исполнилось 22. Вне заявки из-за травм остались Марко Ройс и Илькай Гюндоган, которые лишь чуточку старше него, а на скамейке запасных сидел 20-летний Юлиан Дракслер... Это же сборная будущего — пускай и с золотым настоящим. Будущего, в котором футбольный чемпионат мира впервые примет Россия.

Насчет того, каким оно будет, нынче есть много сомнений. Зато уже сегодня стоит, не боясь ошибиться, предсказать, какая из команд возьмет на нем старт в статусе фаворита.

Алексей Доспехов