"Скульптуры, которые мы не видим" в Манеже

Выставка скульптура

Амбициозная выставка скульпторов-шестидесятников группы "ЛеСС" (Владимир Лемпорт, Вадим Сидур, Николай Силис) и современных авторов попала во все новостные ленты из-за акта вандализма, совершенного "православными активистами". ВАЛЕНТИН ДЬЯКОНОВ не сомневается в оценке действий самопровозглашенных "защитников веры", а вот сама выставка оставляет двойственное впечатление.

В прошлую пятницу националист Дмитрий Цорионов (Энтео) оповестил через Twitter-аккаунт о том, что на выставке "Скульптуры, которые мы не видим" якобы нарушается закон о защите чувств верующих, и отправился в Манеж с группой единомышленников. Там активист рассказал посетителям о том, что выставка оскорбляет православных, а его соратники пытались уничтожать работы. Охрана Манежа при этом не пыталась задержать вандалов, а только вызвала полицию. Манеж — организация городская, охраняет ее ЧОП без особых прав. По оценкам Манежа, активистам удалось повредить четыре линогравюры из фондов выставочного зала. Манеж планирует добиваться привлечения Энтео к уголовной ответственности. Реакция церкви на акт вандализма была двойственной: глава синодального информационного отдела Московского патриархата Владимир Легойда в интервью "Ъ" сказал, что, с одной стороны, "подобные протесты должны находиться в правовом поле", но призвал и саму выставку проверить насчет законности. В том же духе высказался в интервью "Интерфаксу" и глава синодального отдела по взаимодействию церкви и общества протоиерей Всеволод Чаплин. Оба служителя церкви выставку не видели.

Многие из тех, для кого имя Вадима Сидура не пустой звук, выражали сочувствие Манежу и кураторам выставки в социальных сетях. Насколько известно "Ъ", российские музейщики уже работают над официальным заявлением по поводу инцидента. И действительно, все предельно ясно. Уничтожены единицы хранения государственного фонда, причем уничтожены с особым цинизмом, ради того чтобы покрасоваться перед камерами и напомнить защитникам свободы в культурной сфере о собственной безнаказанности. Вещи на библейские сюжеты созданы Вадимом Сидуром в 1960-1970 годы, это сложные пластические скульптуры с той выразительностью страдания, которая вообще была свойственна его работам. Он имел полное право интерпретировать христианскую мифологию таким образом. И как художник, экспериментирующий с формой — как авангардной, так и архаической. И как инвалид войны с раздробленной пулей немецкого снайпера челюстью: в окопах, как говорится, атеистов не бывает. И как критически мыслящий человек в эпоху, когда официально признанное искусство не только не задевало так называемые вечные темы, но, наоборот, служило по большей части дополнением заводской стенгазеты и оформления праздничных парадов. Точно такое же право на художественное переосмысление непосредственного жизненного опыта есть у каждого гражданина РФ, а в отношении тех, кто пытается навязать свою точку зрения как единственную, да еще и с помощью насилия над произведениями искусства, должно производиться следствие.

Об этом грустно писать, помня, что апелляции к контексту в случае художественных произведений почти никогда не работают. В 2007 году на суде по делу кураторов выставки "Запретное искусство" в Сахаровском центре свидетели защиты пытались объяснить прокурору и судьям, что некоторые работы не то что не антиклерикальны, а совсем наоборот — бичуют государственный атеизм (карикатуры Вячеслава Сысоева) и критикуют коммерциализацию христианства на Западе (коллажи Александра Косолапова). Безуспешно — считывался один слой, других поколений со своими историями, взглядами и мотивациями как будто бы и не существовало. Мы все скатываемся в какую-то звенящую вечность и однозначность, живем в черно-белом мире, где у произведения есть один смысл (за красных или за белых), у формы — одно измерение (исключительно информационное).

Очень жаль, что и сама выставка в Манеже (куратор — Вера Трахтенберг, архитектор — Петр Толпин) тоже одномерна, хотя и по-другому. Название выставки повторяет заголовок статьи академика Виталия Гинзбурга о Вадиме Сидуре, вышедшей в апреле 1987 года в "Литературной газете",— она в перестройку ничуть не напоминала нынешний орган правых консерваторов. После этой статьи, написанной через год после смерти Сидура, о нем наконец-то заговорили и на родине. До этого скульптор перебивался заказами на надгробия и книжную графику, в то время как в Западной Германии ставили памятник за памятником по его эскизам — в Берлине, Касселе, Констанце. Выставка в Манеже понимает фразу Гинзбурга буквально: мы действительно не видим вещи. Пространство 3 тыс. кв. м залито дневным светом, который придает лицам трупный оттенок, а скульптуры лишает объема начисто. Хорошо смотрится только легкомысленный "Хулахуп" (1965) в перекрестных лучах красного и синего света: на подиум падают разноцветные тени, подчеркивающие графичные изгибы скульптуры. Конструкции архитектора то отсылают к мемориалу жертвам холокоста в Берлине, построенному Питером Айзенманом, то скручиваются в реплики на интернациональный стиль от Оскара Нимейера до Леонида Павлова. В общем, блестящая демонстрация возможностей и изобретательности, имеющая лишь косвенное отношение к содержимому.

Кроме того, Сидуру, Лемпорту и Силису подобраны двойники и антиподы. Среди первых есть Леонид Берлин, но нет, к примеру, Эрнста Неизвестного и других последователей Генри Мура на советской почве (например, раннего Вячеслава Клыкова). Антиподами назначены современные художники, за редким исключением из запасников галереи "Триумф". Одни к теме отношения не имеют (Дмитрий Гутов), другим музеефикация пока не по заслугам (Андрей Горбунов, Megasoma Mars). К счастью, выставка "Скульптуры, которые мы не видим" приурочена к повторному открытию Музея Вадима Сидура в Перово, который ныне часть разветвленной структуры Манежа. Это единственный музей художника-шестидесятника в столице, и там, на фоне только-только отремонтированных стен, его вещи выглядят так, как надо,— классикой эпохи расколотого сознания, когда думали одно, говорили другое, делали третье. Сидуру в большей степени, чем его товарищам по "ЛеСС", удалось и показать эпоху, и увернуться от ее требований.