Дмитрий Косырев размышляет об английском классике и смысле демократии

Началось: в Великобритании стартовали празднества (они затронут, видимо, весь мир) по поводу 400-летней годовщины смерти Уильяма Шекспира (23 апреля 1616 года). А значит, с новой силой разгорится и спор о самом Шекспире

Дмитрий Косырев

Праздновать будут постановками, конечно, но началось все с выставок в Лондоне и родном городе Шекспира, Стратфорде-на-Эйвоне. Выставки очень интересны тем, что они делают драматурга... реальным, что ли. За пуленепробиваемым стеклом — завещание с его подписью. В Стратфорде откопали сохранившийся фундамент его кухни (сам дом был снесен еще в середине XVIII века). И так далее. От всего этого есть ощущение, что устроители очень хотели создать впечатление: великий бард был. И был именно таким, каким его воспринимает большинство,— сыном предпринимателя из Стратфорда, актером и совладельцем театра.

А это ведь невероятно интересная история — даже не сам известный детективный сюжет насчет того, действительно ли актер Уильям написал все эти пьесы, а другое: что заставляет множество людей уже пару столетий яростно верить или так же яростно не верить в Шекспира-актера. Здесь таится что-то очень важное для понимания того, как устроен человек и его психология. Перед нами часть вечного спора на тему ни больше ни меньше о смысле демократии.

Начнем с того, что подавляющее большинство людей на эту тему не очень-то размышляет и принимает на веру версию Шекспира-актера, да что там — в театр не ходит. А вот на флангах этого "болота" — там интересно.

С теми, для кого очень-очень важно, чтобы выпускник грамматической (средней) школы в Стратфорде и правда мог написать 38 великих пьес плюс поэмы и сонеты — с ними все относительно понятно. Им нужно верить в то, что можно выйти из низов и, биологической ли аномалией или своим трудом и талантом, стать гением.

Аналогичный случай был с Максимом Горьким. Не такой уж это был потрясающий писатель, в России в те годы были и посильнее. Но всенародные встречи на Белорусском вокзале доставались не всем, потому что Горький был всенародным символом. Символом того, что можно начать жить "на дне", босяком и бродягой, а стать не миллионщиком, не депутатом, а чем-то повыше: писателем. Кто был никем, тот и правда может стать всем.

В общем, здесь перед нами демократы (либералы, революционеры?) крайней степени. И понятно, что в СССР Шекспир был как бы тоже Горьким, слегка социально угнетенным. К этой версии привыкли. Ну примерно как к Пушкину — воспитаннику Арины Родионовны, а не самого элитного тогдашнего учебного заведения.

Но есть и те, кто просто не может поверить, что не очень грамотный, не покидавший Англию и не знавший иностранных языков актер, по большей части увлеченно занимавшийся бизнесом (недвижимость, микрофинансирование, то есть ростовщичество, и прочее), никак не мог создать произведения, требовавшие несколько иных "исходных данных".

Здесь надо четко сказать, что позиции в этом споре строятся именно на внутренней вере. А так все улики, выставляемые обеими сторонами, косвенные. То есть такие, которые окончательно ничего не доказывают.

С одной стороны, гений — это бывает. Некто, пусть даже не из низов, а из среднего класса, оперировавший лексиконом в 20 тысяч слов (притом что и современный человек иной раз обходится 4-5 тысячами). Невероятно, но ведь не исключается. Откуда он знал столько тонкостей британской истории, политики, и тем более европейской? Друзья рассказали плюс острый ум. И так далее. Ведь возможно же.

С другой стороны, показанный несколько лет назад фильм "Аноним" очень убедительно проиллюстрировал точку зрения школы антистратфордианцев. Герою фильма, графу де Веру, одному из образованнейших людей своего времени, было бы действительно проще быть Шекспиром, а тут еще и его герб — лев, потрясающий копьем (shake spear), и прочие мелочи.

Графу и графине Рэтленд (еще одни претенденты) быть Шекспиром было бы еще проще просто потому, что их было двое, притом что иногда пьесы Шекспира были удивительно женскими по взгляду. И потому, что Рэтленд (не раз, подобно де Веру, бывавший в Европе) учился в Падуе с двумя датчанами — Розенкранцем и Гильденстерном. Откуда их имена было знать актеру Шекспиру? Граф рассказал? Ну мог, но... вдобавок Рэтленда в юности тоже звали "потрясающий копьем", он и его жена умерли — и пьесы Шекспира кончились (с де Вером тут проблема — рано умер)... А если учесть версию, что в рэтлендовском проекте участвовал еще и философ Фрэнсис Бэкон, то тут и вообще все выглядит возможным.

Но только не для тех, для кого биологически неприемлема мысль о Шекспире-аристократе.

Так для кого же она приемлема, как таких называть? Вот тут все куда сложнее, чем с "революционерами". Что для таких людей наиболее важно — привилегии наследственной аристократии или олигархов? Но речь-то идет, заметим, не о политической власти и деньгах, а о культуре.

Так вот для классического либерала культура — дело как бы второстепенное, шоу-бизнес и прочий бизнес, а уровень образования — не повод не считать людей равными. Ведь в итоге и полуграмотный актер может стать великим драматургом. А вот консерваторы... настоящие консерваторы, из тех, кто сейчас набирает вес в Европе и США, те, чье мировоззрение идет из эпохи Просвещения и теснейшим образом связано именно с грамотностью, культурой...

Деньги, власть — это можно приобрести очень быстро и так же легко потерять. И это еще не все для того, чтобы быть элитой. Для настоящего консерватора аристократизм, элитизм начинается с образования, и только образованный человек может (и обязан) быть носителем лучших человеческих качеств.

Такой консерватизм штука жестокая, для кого-то невыносимая. Его идеальная модель общества — ступенчатая пирамида, путь на ее вершины долог и обязательно сопряжен с великой культурой, смыслом существования людей и народов. А власть и богатство имеют право на существование только если растят эту культуру, как драгоценный сад.

Такую элитарность не подделаешь, не купишь. Зато эта конструкция работает на постоянный жесткий отбор лучших. А противоположная модель работает на серость, утешает ее изначальным равенством, тем, что кто угодно может быть избран президентом США или написать пьесы, как Шекспир. Или прибить себя к брусчатке Красной площади и назвать по этому поводу художником.

В эпоху, о которой идет речь, век Просвещения только брезжил. И если верить версии антистратфордианцев, то получается не доказательство превосходства титулованной аристократии, а потрясающий культурный проект — демонстрация того, на что способны самые лучшие, самые образованные люди великой елизаветинской эпохи, их завещание и недосягаемый образец совершенства для потомков.

Посмотрите, как он живуч, этот консервативный идеал, если пережил столько революций и только окреп. За ним века культуры и истории. Хотя ровно столько же веков за его разрушителями, которым страшно карабкаться по ступеням пирамиды, а хочется равенства, несмотря ни на что. Вот так эти "два Шекспира" и воюют друг с другом всю историю человечества.