Борис Барабанов о выставке, закрывшей тему ленинградского рока

Некоторое время назад я попал в гости к петербургскому музыканту Владимиру Рекшану. Рекшан — человек из книжек. Упоминания о его группе "Санкт-Петербург" имеются в любой приличной энциклопедии отечественного рока, а сам он — действующий писатель. К тому же Владимир Ольгердович сейчас активно развивает производство виниловых дисков и издает массу интересной музыки. И все это происходит под брендом "Национальный музей "Реалии русского рока"". Музей на данный момент ведет скорее виртуальное существование. Для обиталища Владимира Рекшана на Пушкинской, 10, больше всего подходит определение "мастерская" — там вообще у всех мастерские. Тем не менее, когда рассматриваешь старые афиши Ленинградского рок-клуба или берешь в руки черновик текста песни Бориса Гребенщикова "Серебро господа моего", что-то музейное, безусловно, шевелится в душе.

Мечта Рекшана — постоянно действующая экспозиция, рассказывающая историю питерского рока. Время от времени коллекция всевозможных артефактов действительно приобретает очертания выставки, но город Санкт-Петербург, безусловно, заслуживает настоящего музея, где могли бы показывать, к примеру, бас-гитару группы "Аквариум" и медиатор Кита Ричардса с питерского концерта The Rolling Stones, а то и готовую экспозицию на тему Сергея Курехина, собранную культурологом Сергеем Чубраевым. Пока все эти замечательные предметы хранятся у владельцев, а Владимир Рекшан ведет "Опись рок-хозяйства г. Санкт-Петербурга", где все хранители реликвий могут оставить свои записи вроде "Владею разбитыми очками Майка Науменко".

Они уже потеряли Цоя, Шевчук уже написал, что "последним костром догорает эпоха", БГ разогнал "Аквариум", а Майк Науменко находится в долгом творческом простое, из которого так и не выйдет

Удивительно, но, узнав о коллекции Владимира Рекшана, я даже не сразу связал ее с выставкой "Реалии русского рока", которая имела место в Ленинграде ровно 25 лет назад, в марте 1991 года. Но о самой выставке я, конечно, помнил. Потому что фестиваль, посвященный 10-летию Ленинградского рок-клуба, и сопровождавшая его выставка "Реалии русского рока" были для меня первым опытом прямого контакта со средой, которая на тот момент была абсолютным культом.

Вот только представьте себе. 18-летний мальчик, вооружившись бумажкой от Одесского областного радио, приезжает в Питер, где его совершенно бесплатно размещают в гостинице "Прибалтийская" и открывают все самые заветные двери. На протяжении недели он смотрит всех, от "Сезона дождей", "Кошкиного дома" и "Джунглей" до "Ноля", ДДТ и "Алисы", а также присутствует на знаменитом "последнем" концерте "Аквариума". Он свободно перемещается за кулисами, берет интервью у всех любимых музыкантов, а потом, ночью, едет в гостиницу на трамвае. Почему-то это запомнилось лучше прочего: последний трамвай за рубль мог поехать куда угодно в городе, главное, чтобы там были рельсы.

Выставка "Реалии русского рока" проходила в "Ленэкспо". Экспонаты для нее предоставили около 50 групп. Конкретные вещи практически стерлись из памяти, если не считать стенда группы "Аквариум", которая просто привезла в выставочный павильон всю стеклотару, скопившуюся на ее репетиционной базе. Впрочем, в YouTube доступна видеохроника выставки — и, кажется, откровением в области музейного дела она не стала. Важнее, конечно, сам факт. Рок-клуб, которому исполнилось десять лет, всерьез занимался подведением итогов. В интервью, сохранившихся до сегодняшнего дня, отчетливо прослеживается мысль о конце. Вы говорите, мы сейчас быстро живем? Представьте себе сегодняшних классиков, легенд и заслуженных артистов, никому из которых на тот момент еще не исполнилось сорока. Они в большинстве своем живы, здоровы, убедительны и явно способны аккумулировать большие зрительские и денежные массы. Но все главное у них уже случилось, занавес, как им кажется, закрывается. Они уже потеряли Цоя, Шевчук уже написал, что "последним костром догорает эпоха", БГ разогнал "Аквариум", а Майк Науменко находится в долгом творческом простое, из которого так и не выйдет, и умрет через несколько месяцев. Я не ожидал тогда такого поворота: у меня все только начинается — а у них уже эпоха догорает.

Выставка закончилась, и большая часть экспонатов была либо утеряна, либо свалена под лестницей на Рубинштейна, 13, либо осела в частных коллекциях, проще говоря — на квартирах устроителей. Целая жизнь, от первых подпольных опытов до стадионов, оказалась спрессована в десять лет и стала просто кучей хлама. И началось что-то совсем другое.