Чего ждать от нового лидера афганского «Талибана» и кто он такой? Андрей Серенко — о Хайбатулле Ахундзаде

В верхушке афганского "Талибана" — неплановая ротация. На смену погибшему от ударов беспилотников США мулле Ахтару Мохаммаду Мансуру пришел его зам по религиозной части — маулави Хайбатулла Ахундзада. Эксперты предсказывают: вынужденная смена лидера добавит движению противоречий

Андрей Серенко, эксперт Центра изучения современного Афганистана

На руководящий пост — а он у талибов именуется "амир-ал-муминин" ("повелитель правоверных") — шейха Хайбатуллу избрала срочно созванная под пакистанской Кветтой Шура — главная военно-политическая структура "Талибана". Случилось это 23 или 24 мая, то есть буквально через пару дней после гибели прежнего лидера, времени на раздумья у членов совета было по минимуму. Чем объясняется этот выбор? Как-никак маулави (это почетное религиозное звание в исламе, высший толкователь канонов шариата.— "О") на смену полевым командирам приходят нечасто.

Кому мешал мулла Ахтар Мансур?

Мулла Ахтар Мансур много лет возглавлял Военный комитет "Талибана" (он был избран на этот пост после признания смерти знаменитого муллы Омара, который управлял Афганистаном при талибах и был свергнут в ходе операции США в 2002 году.— "О"), и, как говорится, по праву. Он считался одним из самых успешных полевых командиров движения "яростных мулл". Маулави Хайбатулла Ахундзада — другое дело: до сих пор он руководил системой теневых шариатских судов, созданной талибами в афганских провинциях. Это различие в "кредитной истории" двух последних талибских вождей представляется существенным. И вот почему.

Безусловно, религиозный судья пользуется очень сильным авторитетом в традиционном афганском обществе. Однако в актуальной политической иерархии "Талибана" реальная власть все же в руках двух других структур — Военного комитета, управляющего всеми боевыми операциями движения, и Политического комитета, который занимается реализацией как внутренних, так и внешних политических проектов, включая переговоры с заинтересованными международными игроками.

Важным инструментом Политического комитета является официальное представительство "Талибана" в столице Катара — Дохе, созданное несколько лет назад с санкции первого вождя талибов муллы Мохаммада Омара. О важности катарского представительства в политической системе талибов говорит хотя бы то, что офис в Дохе возглавлял мулла Таиб Ага — родственник и, пожалуй, самый близкий человек муллы Омара, выполнявший обязанности его личного секретаря. Важная деталь: именно мулла Таиб около пяти лет назад провел первые переговоры с немецкими и американскими представителями, открыв тем самым "Талибан" для контактов с внешним, прежде всего западным, миром.

Баланс сил между Военным и Политическим комитетами Шуры "Талибана" был разрушен летом 2015 года, когда талибы признали факт гибели муллы Омара и на пост "повелителя правоверных" был избран мулла Ахтар Мансур. Мулла Таиб был вскоре отправлен Мансуром в отставку, а все переговорные интриги катарского офиса поставлены под жесткий контроль "ястребов" из Военного комитета.

Больше того, мулла Ахтар Мансур сделал ставку на усиление боевой активности: он решил воспользоваться выводом основных боевых частей США и НАТО из Афганистана и всерьез рассчитывал на военную победу над официальным Кабулом. Именно поэтому с середины 2015 года афганские провинции захлестнула волна террористических актов, нападений на подразделения армии и полиции, подрывов фугасов на дорогах и смертников в городах.

Афганские силовики, представляющие Кабул, правда, в частных беседах утверждали, что решение о переходе к более агрессивной террористической стратегии принималось муллой Мансуром не в одиночестве, а по подсказке его давних друзей из числа офицеров пакистанской Межведомственной разведки (ISI). Во всяком случае, в июле 2015-го первый вице-президент Афганистана генерал Абдул-Рашид Дустум публично обвинил муллу Мансура в связях с спецслужбами Пакистана, заявив, что в его распоряжении есть доказательства.

Как бы то ни было, за время своего короткого — менее года — руководства "Талибаном" мулла Мансур прославился взятием города Кундуз осенью 2015 года (по слухам, руководили операцией несколько пакистанских старших офицеров, командовавших отрядами талибов из подвала городской больницы, где находились также медики международной организации "Врачи без границ"). И хотя через три дня афганские силовики выбили боевиков из города, рассеяв их по окрестностям, "кундузская битва" имела для талибов большое политическое значение — она стала убедительной демонстрацией их боевых возможностей и явно укрепила боевой дух.

Впрочем, это не все подвиги погибшего 21 мая лидера афганских талибов. Среди прочих — отправка боевиков в северные провинции страны, в районы, непосредственно примыкающие к границам республик Центральной Азии, организация нападения боевиков-смертников на 10-й департамент Управления национальной безопасности (УНБ) Афганистана в Кабуле, который занимается охраной органов госвласти, атаки на иностранные военные объекты и т.д.

Впрочем, несмотря на убедительную демонстрацию боевых и, пожалуй, даже полководческих качеств, мулла Мансур так и не стал лидером для всех афганских талибов. С момента своего избрания в середине лета прошлого года он, к примеру, был вынужден постоянно вести жаркие споры, периодически переходящие в бои, со сторонниками муллы Мохаммада Расула — тот отказался признавать его преемником муллы Омара. И хотя формально группировка Расула была в итоге Мансуром разгромлена, стычки между их сторонниками до сих пор то и дело вспыхивают в уезде Шинданд западной провинции Герат.

Наконец, еще одной характерной чертой эпохи муллы Мансура стали его контакты с российскими представителями. Если во время руководства муллы Омара эмиссары движения контактировали через катарский офис главным образом с западными политиками и разведчиками, а также с представителями стран ближневосточного региона, то люди муллы Мансура пошли на север и на восток, расширив переговорный шорт-лист за счет Китая и России.

Некоторые источники в Кабуле высказывают предположение, что "общение с москвичами" и стало одной из главных причин нынешних кадровых перемен в талибском руководстве: гибель лидера "Талибана" 21 мая в пакистанской провинции Белуджистан якобы произошла спустя несколько часов после встречи муллы Мансура с российскими представителями на территории Ирана. Как сообщил автору один из афганских силовиков, попросив не называть его имени, "контакты Мансура с Москвой скорее всего и стали одной из причин его уничтожения".

От диктатуры к согласованию интересов

Теперь о преемнике.

Пришедший на смену мулле Ахтару Мансуру маулави Хайбатулла Ахундзада (разумеется, также пуштун) не имеет отношения ни к Военному, ни к Политическому комитетам талибской Шуры. Другими словами, под его непосредственным контролем нет ни крупных подразделений боевиков, ни обширных связей с зарубежными партнерами, что традиционно высоко ценится в афганской политике.

— Шейх Хайбатулла не является сильной фигурой в Совете "Талибана",— сказал источник в афганской разведке.— Скорее всего его избрание на пост главы движения талибов — результат вынужденной торопливости и компромисса конкурирующих групп влияния, в том числе из Военного и Политического комитетов.

В самом деле, в то, что шейх Хайбатулла станет (или, по примеру муллы Мансура, попытается стать) военным диктатором "Талибана", верят сегодня очень немногие, для этого у него слишком мало ресурсов и слишком много конкурентов. Поэтому сегодня скорее можно говорить о временном переходе "Талибана" от "президентской" к "парламентской" форме правления, когда вместо принципа единоначалия будет доминировать принцип консенсуса и согласования интересов.

Впрочем, как долго сохранится такая модель управления движением, сказать сложно. По оценкам ряда кабульских экспертов, маулави Ахундзада может быть со временем заменен на новую фигуру либо формально останется во главе "Талибана", но будет исполнять в основном декоративно-представительские функции. Есть, правда, и противоположное мнение: ряд экспертов не исключает, что маулави Хайбатулла сможет через какое-то время переломить ситуацию в свою пользу и станет реальным вождем движения. Сторонники этой точки зрения особо подчеркивают: в этой ситуации религиозный авторитет нового лидера может стать важным козырем в конкурентной борьбе с боевиками запрещенной в России организации "Исламское государство", которые сейчас активно стремятся закрепиться на афганской земле и, безусловно, являются политическими конкурентами для движения "Талибан".

Весьма вероятно также, что с избранием муллы Ахундзада "повелителем правоверных" реальное управление боевыми операциями талибов перейдет в руки его заместителя Сираджуддина Хаккани — сына знаменитого участника антисоветского джихада в Афганистане в 1980-е. Важно напомнить: люди из клана Хаккани, традиционно контролирующие район "Большой Пактии" на востоке Афганистана, считаются наиболее радикальной и непримиримой группировкой в "Талибане". При этом афганские военные эксперты достаточно высоко оценивают профессиональные качества боевиков сети Хаккани. По их словам, "люди Хаккани являются единственными, кто способен сегодня организовать крупные теракты в Кабуле, и связано это не только с хорошей выучкой в пакистанских лагерях, но и с той помощью, которую им оказывают спецслужбы Исламабада".

— Люди клана Хаккани имеют очень тесные и многолетние связи с пакистанской разведкой,— объясняют источники в афганских спецслужбах.— Они не принимают самостоятельных решений и, по сути, являются сетевым диверсионным подразделением для ведения пакистанскими силовиками гибридной войны на территории Афганистана.

Наконец, еще одно обстоятельство, которое может измениться с приходом нового лидера. Весьма вероятно, что новым центром влияния в руководстве афганского "Талибана" может стать мулла Мохаммад Якуб — сын основателя движения, муллы Мохаммада Омара. По словам источников в Кабуле, мулла Мансур в свое время смог вырвать у муллы Якуба титул "повелителя правоверных", на который тот претендовал после смерти отца. Теперь же Мохаммад Якуб может попытаться взять реванш, тем более что среди полевых командиров и рядовых боевиков у него немало сторонников.

Мир или натиск на север?

Одной из главных интриг в истории со сменой лидеров "Талибана" является вопрос, как изменится (и изменится ли?) стратегия движения в Афганистане. Учитывая, что одной из главных причин уничтожения муллы Мансура стала его несговорчивость и отказ от продолжения результативных переговоров о мирном урегулировании в Афганистане с квартетом международных посредников (США, Китай, Афганистан, Пакистан), официальный Кабул и его западные партнеры ждут теперь от талибов сигнала о возобновлении контактов.

Однако история кадровых политических ротаций в "Талибане" подсказывает, что события могут пойти в ином направлении — каждый новый лидер, стремясь доказать свое право именоваться очередным "повелителем правоверных", поначалу делает ставку на радикализацию боевых действий. Поэтому сменщики муллы Ахтара Мансура скорее всего в ближайшие месяцы не только не сядут за стол переговоров, но, наоборот, попытаются продолжить объявленное их предшественником месяц назад весеннее наступление (операция "Омари"). В противном случае им не избежать обвинений в предательстве со стороны рядовых членов движения, что чревато утратой легитимности в их глазах.

Для России же и республик Центральной Азии куда больший интерес сегодня представляет вопрос, как теперь изменится ситуация в Северном Афганистане и насколько успешно новый командир талибов будет вести борьбу с "Исламским государством". Пока ясных и тем более оптимистичных ответов на эти вопросы нет. Если маулави Хайбатулла Ахундзада и его заместитель Сираджуддин Хаккани возьмут курс на укрепление своей "боевой легитимности", то следует ожидать повторения прошлогодних попыток взятия какого-то провинциального центра, им вполне может вновь оказаться Кундуз или иной город в северной части страны.

Что касается "Исламского государства" (организация запрещена в РФ.— "О"), то на этом фронте от новых лидеров "Талибана" следует ожидать активизации. И здесь, как говорится, нет ничего личного — только бизнес: талибы и сторонники халифа Абу Бакра аль-Багдади жестко конкурируют между собой за доходы от наркобизнеса и за влияние на афганскую молодежь, которая составляет до 80 процентов населения страны. От того, насколько успешной будет эта конкуренция для "Талибана", зависят личные политические перспективы его вождей, а также шансы на возвращение в той или иной форме к власти в стране. А тот факт, что командиры "Исламского государства" в Афганистане смогли заработать на реализации героина свой первый миллиард долларов в нынешнем году,— красноречивый сигнал о том, что талибам в этой борьбе легко не будет.

Если же взглянуть на ситуацию с точки зрения интересов России, то даже при самых экзотических вариантах поиска формулы участия в афганском урегулировании (а сюда входят, напомним, и закулисные контакты с лидерами движения "яростных мулл") наиболее разумным представляется прямая помощь афганской армии и полиции, которые ведут реальную и все более успешную борьбу с талибами и боевиками ИГ, защищая Северный Афганистан и тем самым российские интересы. А это значит, что какой бы ни оказалась стратегия и тактика нового лидера "Талибана", гораздо более важным представляется оформление нового содержательного партнерства в сфере безопасности и борьбе с наркотиками с правительством президента Ашрафа Гани.