Максим Юсин — о ситуации в Сирии

На фоне оптимистических сообщений, приходящих из Алеппо, где дело идет к решительной победе сирийских правительственных сил и стоящей за ними России, явным диссонансом звучат новости из другого города, имеющего важнейшее символическое значение,— Пальмиры.

Отряды «Исламского государства» (ИГ, запрещено в России), о котором в сводках с сирийского фронта в последнее время упоминали нечасто, предприняли успешное наступление на город, знаменитый своими античными памятниками, и захватили большинство его кварталов. Пальмира была на грани падения еще в субботу, но тогда ценой титанических усилий правительственным войскам и российским ВКС удалось ликвидировать угрозу. Вчера, однако, силы ИГ вновь пошли на штурм, подтянув резервы сразу с нескольких направлений.

Бои за Пальмиру стали тревожным звонком, подтолкнувшим к нескольким важным выводам.

Во-первых, ИГ, существующее, казалось бы, независимо от других группировок сирийской оппозиции (как «умеренных», так и связанных с «Аль-Каидой»), на самом деле действует в связке с ними. Время для удара по Пальмире было выбрано неслучайно. Как раз в этот момент возникла необходимость отвлечь сирийские войска и их союзников от штурма Алеппо, дать передышку осажденным там и оказавшимся в отчаянном положении оппозиционным отрядам.

Во-вторых, в очередной раз выяснилось, что боеспособность сирийских военнослужащих (за исключением нескольких ударных подразделений) весьма низкая. В первой атаке на Пальмиру участвовало лишь несколько сотен исламистов, но этого хватило, чтобы обратить в бегство правительственные силы, прорвать фронт и захватить солидные арсеналы трофейного оружия.

В-третьих, оперативная реакция российской авиации подтвердила: для Москвы Пальмира — это не просто оазис в пустыне, не имеющий серьезного стратегического значения. После освобождения города от ИГ в марте нынешнего года, после того как оркестр Валерия Гергиева провел концерт в мае в античном амфитеатре, Пальмира для Москвы стала символом. Это духовное достояние всего человечества, которое Россия спасла от исламских фанатиков. И если они снова будут взрывать памятники архитектуры или рубить головы пленным на фоне античных колонн, для России это может стать огромной имиджевой потерей.

И, наконец, в-четвертых: неудачи сирийской армии под Пальмирой показывают, что война отнюдь не выиграна. Даже установление контроля над Алеппо не прекратит ее. Слишком много врагов внутри страны и за ее пределами у Башара Асада. Слишком много фронтов, на которых его армии приходится сражаться, распыляя силы.

Взятие Алеппо, безусловно, станет важным успехом для Дамаска, самой крупной его победой за пять лет войны. Но выводы из этой победы необходимо сделать правильные. Она должна подтолкнуть к мирным переговорам — в новых, гораздо более выгодных условиях. Но есть опасность, что после успеха в Алеппо «партия войны» в Дамаске и Тегеране почувствует уверенность и попытается отвоевать всю Сирию, еще больше растягивая линию фронта и коммуникации, которые, как показали бои вокруг Пальмиры, и так уже некому и нечем защищать.

Для Москвы это стало бы наихудшим сценарием. Вместо того чтобы выйти из сирийской войны с высоко поднятой головой, победителем, она рискует увязнуть в ней — на долгие месяцы и годы.

Впрочем, есть надежда на то, что и в Дамаске, и в Тегеране понимают, благодаря кому «шиитская коалиция» добилась триумфа в Алеппо. И к мнению Москвы будут вынуждены прислушаться даже самые горячие головы, опьяненные победой и вновь рвущиеся в бой. Действительно, весьма комфортно воевать, когда битвы за тебя выигрывают другие.

Вот только воевать за тебя на всех фронтах они не смогут. Да и не захотят. В Пальмире, например, вчера не воевали. И вот чем это закончилось.