Итоги Зальцбургского фестиваля

В Зальцбурге завершился главный оперно-музыкальный фестиваль мира, под эгидой нового художественного руководителя собравший в том числе и невиданное количество исполнителей из России. Комментирует Сергей Ходнев.

Еще лет десять назад летний Зальцбург привлекал в основном профессиональную отечественную аудиторию, музыкально-театрально-критическую. Теперь в гуще почтеннейшей публики, прогуливающейся в антрактах по единственному в своем роде «фойе» под открытым небом — зальцбургской улице Хофштальгассе, русская речь слышна все чаще.

К тем, кто уже привык приезжать «на Нетребко», в этом году присоединились делегации приехавших «на Юровского» и особенно «на Курентзиса».

Чтобы фестиваль-2017 обернулся для его администрации прямо-таки сенсационным ростом посещаемости — этого не скажешь, хотя небольшой, в пределах пары-тройки тысяч зрителей, прирост все-таки констатируется в только что опубликованном официальном отчете. Исполнительный директор фестиваля Лукас Крепац говорит, что сборы превысили ожидания и это, в частности, даст возможность профинансировать реставрацию самой вместительной фестивальной площадки — Большого фестивального зала, построенного в 1957 году.

И все же налицо нечто качественно большее, чем административно-хозяйственные удачи. Когда президент фестиваля Хельга Рабль-Штадлер говорит, что новый интендант Маркус Хинтерхойзер пошел на риск, но риск сполна оправдался, она нисколько не кривит душой. Приход нового художественного руководителя аудитория действительно встретила с колоссальным энтузиазмом, и таким валом хвалебных рецензий зальцбургская продукция давно уже не отзывалась.

Никакого глобального переформатирования вроде бы на первый взгляд и не произошло. На месте концертные программы, где представлен весь цвет мирового исполнительства. На месте даже те новации, которые фестивалю успел в недолгую пору своего индендантства привить амбициозный Александр Перейра. Перед началом оперной программы следует «Ouverture spirituelle» — концертный цикл, сфокусированный по преимуществу на духовной музыке; среди летних премьер показывают спектакль, который уже увидел свет раньше, на Пятидесятницу, во время фестиваля Чечилии Бартоли (в этом году это был «Ариодант» Генделя); общее правило — возобновлениями спектаклей прошлых лет брезгуем — тоже оказалось пока что в силе.

Но внутри этой схемы проделана немалая кураторская работа над стандартами и принципами. В тех же концертах, например, музыку ХХ–XXI веков стараются не выделять в некое «гетто» для избранных ценителей, а объединять с репертуаром, что называется, для широкого круга; в одной программе с современными сочинениями запросто могли оказаться и симфоническая классика XIX века, и барокко, и ренессанс.

Конечно, едва ли не в первую очередь от Хинтерхойзера ждали череды сильных театральных высказываний, которая опрокинула бы рутинную зальцбургскую практику последних лет. На практике, как ни удивительно, оперные итоги оказались бальзамом на душу скорее тем, кто опасался, что передовой театр оттеснит штучное музыкальное качество постановок (которым в последние пять-шесть лет фестиваль и так-то мог похвалиться далеко не всегда). Работы Риккардо Мути, Теодора Курентзиса, Мариса Янсонса, Владимира Юровского, безусловно, очень разные, иногда в смысле расстановки художественных приоритетов даже и спорные, но проходной среди них нет ни одной.

Присутствовавшие так массированно музыкальные знаменитости из России и выступили эффектно, и приняты были очень хорошо; Теодору Курентзису, несмотря на опасения насчет того, как-де отнесутся к его Моцарту в Зальцбурге, и вовсе устраивали стоячие овации. Убедившись в симпатиях Маркуса Хинтерхойзера, можно предположить, что русское (или по крайней мере русскоязычное) присутствие на Зальцбургском фестивале будет расширяться и за счет оперных режиссеров — но только где же кандидатуры? Можно рекрутировать кого-то из драмы; например, в 2012-м козырнул прекрасной постановкой «Солдат» Циммермана Алвис Херманис, но только закрепить успех не удалось, и его «Трубадур» и «Любовь Данаи» были уже заметно слабее. А творческие планы, скажем, Кирилла Серебренникова, к несчастью, на редкость неопределенны, и совсем, совсем не по художественным причинам.

Есть, конечно, Дмитрий Черняков, которого теперь даже как-то дико представлять локальной русской знаменитостью и карьера которого достигла той точки, когда дебют в Зальцбурге был бы в принципе вполне логичным. Тем более что тот же господин Хинтерхойзер в свое время уже приглашал его ставить «Фиделио» Бетховена на Венском фестивале. Впрочем, та постановка все-таки не состоялась, потому что режиссер не уложился в сроки (интендант, правда, комментировал случившееся с пониманием — мол, всякое бывает, ничего страшного).

Этим летом, в 2017-м, выбор режиссеров смотрится в конечном счете полуудачей: ничем не удивили Ширин Нешат и Андреас Кригенбург, «Милосердие Тита» Питера Селларса вышло поверхностным и вымученным, а механические попытки разыграть тему ближневосточных мигрантов вызывали в основном неловкость, хотя намерения и декларации у всех были самые внушительные. Но если при тех же декларациях и при том же курсе фестивалю удастся в ближайшие два сезона заполучить в свой актив несколько постановок, сравнимых по силе, допустим, с нынешним «Воццеком» Уильяма Кентриджа, то Зальцбургу действительно удастся отвоевать статус законодателя актуального оперного театра. Стратегия есть, только бы не подвела тактика.