Как устроена жизнь отряда «СпасРезерв» и его добровольных участников

Как московские бухгалтеры, воспитатели детсадов, ученые, парикмахеры и электрики превращаются на выходные в спасателей. И еще доплачивают за это.

В субботу главный бухгалтер Надежда Строкова просыпается в 5:30, чтобы вовремя добраться на восток Москвы, где находится база общественного поисково-спасательного отряда «СпасРезерв». Отряд, добровольным членом которого Надежда является, заступает на дежурства 2 раза в неделю — в выходные и праздники. В остальные дни все эти спасатели — студенты, рабочие, обычные офисные сотрудники и гендиректора — работают и учатся. «Мы готовы ко всем ситуациям, к которым готовы и профессиональные спасатели,— говорит доброволец Строкова.— Просто не за деньги. Может, поэтому мало кто нас понимает. Мой бывший муж всегда язвил на эту тему, удивлялся, зачем я уезжаю на целые сутки, не сплю, спешу на вызовы и в дождь, и в метель, зачем тренируюсь пользоваться пожарными лестницами, спускаться в окно с крыши, оказывать первую помощь. И до сих пор, если с ним встречаемся, обязательно спрашивает: "Ну как, всех уже спасла?"».

Зато я спас кота

В отряде «СпасРезерв» более 250 человек. Прежде чем получить разрешение на дежурства по городу, все они прошли четырехмесячную программу подготовки спасателей и аттестацию, дважды в год при содействии департамента по делам гражданской обороны, чрезвычайным ситуациям и пожарной безопасности города Москвы принимают участие в масштабных учебно-тренировочных сборах. «От профессиональных спасателей мои ребята отличаются только тем, что за свою работу не получают зарплату,— объясняет руководитель отряда "СпасРезерв" Юрий Иванов.— А их подготовка и квалификация — точно такие же. На вызовы нас направляют оперативные дежурные ЦУКС, Центра управления кризисными ситуациями города Москвы. То есть граждане звонят по "112" или "101", а диспетчер уже дает информацию нам».

Конечно, отряд считается вторым эшелоном — самые серьезные вызовы им обычно не достаются. Но если они ближайшие к месту происшествия, то работают, как и все остальные, а в случае крупных ЧС и вовсе берут на себя все вызовы без разбора. Но члены отряда даже гордятся тем, что могут разгрузить профессионалов. Вскрывают двери в квартиру, внутри которой старик упал и просит помощи, освобождают палец ребенка из спиннера, достают упавшую в канализационный люк собаку или вылавливают питона, который ползает на помойке и пугает жителей всего района. Не самые опасные происшествия, но кто-то же должен ими заниматься. «Вот вы знаете о существовании службы снимания котов с деревьев? — спрашивает Павел Гук, в миру инженер-электрик.— И я не слышал. А ведь люди звонят, умоляют о помощи. Если мы не поедем на такой вызов, то спасать кота обязательно полезет какой-нибудь местный герой и могут быть уже другие последствия, как в том смешном ролике с песней "Зато я спас кота"». Однажды Павел и его коллеги освобождали котенка, застрявшего в простенке, где проходили водопроводные трубы. Хозяева крайне волновались: «Он задохнется! Скорее! Мы его только вчера купили, даже имя еще не придумали». Пришлось с их согласия делать отверстие в стене с помощью гидравлического инструмента «Мерлан». Животное «британской породы» спасли, благодарные хозяева нисколько не горевали насчет будущего ремонта, а котенку тут же дали имя — Мерлан.

Некоторые отчеты отряда вызывают улыбку: «В квартире потерялся большой белый кот. Хозяйка утверждает, что видела, как кот прятался в ванной. Ванная заложена стенкой из кирпича с узким лазом в углу. Для спасения кота хозяйка готова ломать стену. Сломали с помощью гидравлического инструмента. Кота внутри нет! В ходе осмотра квартиры обнаружили кота за полкой с книгами. Читал, наверное, все три дня». Или: «По заявке: летучая мышь попала через окно в квартиру. По прибытии: заявитель самостоятельно поймал мышь, накрыв ее коробкой от обуви. Спасатели достали мышь из коробки и выпустили ее на улицу. Заявителю оказана психологическая помощь». Бывает и такое: «По заявке: в закрытой квартире драка с пострадавшими. Снаружи происходящее слышит теща хозяина квартиры. На месте 02 и 03. По прибытии: жилец открыл дверь, увидев в глазок спасателя с бензорезом. Драки нет. Пострадавших нет. Просто не хотел пускать в гости тещу».

«СпасРезерву» в первую очередь передают вызовы, где не существует реальной угрозы жизни человека.

Но на месте обнаруживается всякое. Нередко за закрытыми дверями, которые приходится вскрывать в присутствии участкового, оказываются серьезно пострадавшие. «Много суицидников,— вздыхает Евгения Дьяконова.— Иногда не успеваем. А было, что и спасали людей, которые уже написали прощальные записки, закрыли все двери, выпили таблетки и легли умирать. Тогда срочно вызываем скорую и, бывает, "качаем" пострадавшего, делаем непрямой массаж сердца до приезда врачей». Евгения давно увлекается альпинизмом, поэтому на смене она всегда со своей «альпухой», альпинистским снаряжением. Чаще всего ее спецумение требуется, если надо достать из реки упавшего в воду человека или животное. Мама вышла выбросить мусор, ребенок в квартире заперся на щеколду, не может открыть — тоже обычное дело. Вскрывать железную дверь в таких случаях может быть опасно, ребенок не всегда понимает, что надо отойти. Тогда в окно проникает Женя, супервумен «СпасРезерва» в выходные — и технический писатель по будням.

Душа просит

Люди, к которым приезжают добровольцы, не понимают, что перед ними не профессиональные спасатели. Это не всегда понимают даже сотрудники скорой и полицейские: форма ведь у отряда есть, прибыли они в спецмашине по вызову от ЦУКС, все нормально. Только если кто-то интересуется: «Ребят, какая зарплата у вас? Какой график?» и получает ответ: «А мы бесплатно работаем»,— вот тогда начинаются ахи и охи. «Зачем?» — этот вопрос каждый член «СпасРезерва» слышит постоянно. «Мы регулярно проходим аттестацию, экзамены сдаем, так вот даже наши экзаменаторы, профессиональные спасатели, спрашивают, на кой черт нам все это нужно,— улыбается Александр Чикало, который в отряде уже несколько лет.— Я обычно коротко отвечаю: душа просит». Александр — генетик, заведующий лабораторией молекулярной биологии, занимается «проблемой сахарной свеклы»: «Моя работа — установить связь между кусочками генетического кода и хозяйственно-полезными признаками сахарной свеклы. Это очень интересно и очень полезно для страны». Подумав, добавляет: «Собственно, то, чем я занимаюсь в выходные, тоже полезно для страны. И интересно — в такие удивительные ситуации иногда попадаешь!»

За Александром в его смене закреплена аптечка скорой помощи — ее он собрал сам, потратив из личных сбережений больше 10 тысяч рублей: «На всякий случай у меня там есть даже подушка для искусственной вентиляции легких». За пошив формы Александр, как и все остальные, тоже заплатил около 2 тысяч. Плюс «боёвка», боевая одежда пожарного, которая стоит 10–15 тысяч. Каждый доброволец постепенно докупает, что ему необходимо: фонарик специальный — 6 тысяч, каска — 5 тысяч, дыхательный аппарат — 15 тысяч, три вида перчаток: для ДТП, для пожара, для альпинизма — каждые тысячи по 3. А еще специальные сапоги с железными вставками, персональные рации. Никто не заставляет так тратиться, на крайний случай «боёвка» есть и общая, отрядная. Но каждый все-таки хочет экипироваться так, как ему удобно.

«СпасРезерв» — некоммерческая общественная организация и существует за счет помощи учредителей и ежегодных взносов резервистов.

Большую часть расходов на содержание отряда берет на себя Московская служба спасения. Но все равно какие-то инструменты, оборудование добровольцы приобретают сами. К примеру, та же «альпуха», минимальный набор, обходится в 30 тысяч — Женя Дьяконова покупала его сама. Александр купил видеокамеру на шлем: «Так у нас есть видео для отчетов и на случай, если обвинят нас в том, что мы, мол, что-то сперли в квартире — люди ведь разные бывают». А еще каждый член отряда платит взнос — около 3 тысяч в год...

Но этих активных москвичей вполне устраивает, что за возможность помогать людям приходится еще и платить. «Зато какой кайф, когда понимаешь, что весь экипаж, вся смена выложилась,— радуется Александр Чикало.— Как-то мы ликвидировали последствия урагана, поднимали и пилили упавшие на машины деревья — целые сутки работали, без отдыха, и я такое удовлетворение получил, когда видел реальные результаты нашего труда! Или вот недавно: дедушке стало плохо, он позвонил дочери, вышел ей открывать и упал в тамбуре у своей квартиры, прямо перед решеткой. Так мы за считанные минуты долетели туда, быстрее скорой, а решетку ломом выбили вообще за 30 секунд. Так получилось, что на другом вызове встретили тех же врачей, с которыми дедушку выносили, и они нам сказали, что все нормально, довезли деда живым, он идет на поправку. Ну где еще получишь такие эмоции, такое счастье?»

С пола на кровать

Большинство вызовов у добровольцев — то, что они называют «с пола — на кровать». В эту субботу только такие и были. Старики часто падают — телефоны они обычно носят с собой, поэтому сразу звонят в службу спасения. А бывает, что лежат и кричат несколько часов, пока соседи не услышат. «Некоторые люди хотят стать спасателями, потому что воображают себя эдакими суперменами в синих развевающихся плащах, которые будут выносить из горящего дома детей,— говорит Евгения Дьяконова.— А когда понимают, что основная работа здесь — это помогать старикам, которые нередко в какашках лежат, то быстро сматываются».

Евгения в «СпасРезерве» уже восемь лет, она даже статистику приводит: по ее наблюдениям, если человек выдержал после стажировки год и не ушел, значит, задержится надолго: «Многие девушки тоже приходят на месяцок-другой, чтобы покрасоваться и снять пару роликов для Instagram... Поэтому я против девушек в отряде. Чем их меньше, тем лучше». Лиза Бунина, самая маленькая в группе — 160 сантиметров роста,— с этим категорически не согласна: «Да, транспортировать человека в машину скорой помощи, вскрывать дверь или еще какую-то тяжелую физическую работу делать — для этого мужчины больше подходят. Но если нужно успокоить ребенка, поговорить с родственниками пострадавшего, успокоить паникующего старика, четко принять вызов, а потом написать отчет, то тут лучше справится женщина».

В отряде даже семейные кланы формируются. Юлю Михайлову сюда привел супруг: «Нам теперь с ним всегда есть что обсудить».

Арсения Бабайцева, научного сотрудника и преподавателя МАИ, в общественный поисково-спасательный отряд заманил брат: «Мы вообще горным туризмом увлекались. Но это ведь больше развлечение для себя. А тут в той или иной мере мы помогаем государству, это даже как-то самооценку поднимает: не зря, не зря все наши умения». Алексей Ходукин, отец троих детей, который в будни зарабатывает деньги как профессиональный спасатель, а в выходные — тратит свои как спасатель-доброволец, строг: «Человек должен жить не только для себя, но и обществу пользу приносить. Это правильно и почетно: моя жена, мои дети мною точно гордятся».

«Ой, какая ты молодец! — нахваливают и главного бухгалтера Надю Строкову все, кто узнает о ее спасательном волонтерстве.— Что, серьезно встаешь в 5:30, чтобы успеть на смену? И форму сама купила? И бабушку недавно от суицида спасли? Нашли человека, потерявшегося в лесу? Помогли вызволить из машины пострадавшего в ДТП? Вручную выдалбливали бетон, чтобы не поранить ребенка, у которого нога застряла в щели между стеной и металлической балкой? И все это бесплатно, по зову сердца? Нет, ну какие же молодцы!» Хвалят очень многие, с интересом слушают рассказы о происшествиях, но на этом — все. «За все эти годы мне никто не сказал: "Я тоже так хочу. Где ты этому научилась?" — говорит Надежда.— Но это, наверное, нормально. Быть спасателем — это ведь не для каждого».

Текст: Наталья Радулова. Фото: Марина Круглякова