Михаил Трофименков о героине мини-сериала «Миссис Америка» Филлис Шлэфли и ее борьбе

За пределами США выход сериала вряд ли покажется сенсацией даже самому просвещенному зрителю. Услышав забытое имя общественной деятельницы, он логично предположит, что речь идет об извлеченной из бездны забвения прогрессистке, воительнице за гражданские права,— о ком еще снимают кино в наши дни? Да еще с таким названием. Да еще с Кейт Бланшетт в главной роли.
Между тем это — настоящая сенсация. Имя Филлис Шлэфли (1924–2016) — синоним всего, что ассоциируется с вчерашним днем цивилизации. Патриархального уклада, религиозности, гомофобии. Концепции мирового заговора коммунистов и плутократов, обоготворения — в буквальном смысле слова — атомной бомбы, расовой чистоты

Как она заслужила свой титул

Название сериала и провокационно, и точно выверено. Вера в неудержимую эмансипацию человечества, списывающая этот комплекс жутковатых идей и представлений на пережитки проклятого прошлого, опасно застит глаза. В своем отношении к Америке прогрессисты верны логике майора Кузьмина из «Встречи на Эльбе» (1949). Майор вдохновенно чеканил: напрасно нас обвиняют в ненависти к Америке, мы любим подлинную Америку, страну гордых и свободных людей, Линкольна и Рузвельта.

Верить в изначальный демократизм американской мечты приятно. Только Америка — не страна Линкольна и Рузвельта или не только их страна. У американской мечты столько версий — и каждая из них отражает трагически расщепленную душу Америки — что ее, этой мечты, почитай, и нет. Шлэфли, бравшая на себя смелость критиковать «отцов-пилигримов», первостроителей Америки,— дескать, увлекались они наивными социалистическими экспериментами, но, к счастью, быстро от них отказались — заслужила титул «миссис Америки».

Если мир не помнит, кто такая Шлэфли, тем хуже для мира. Ее дело живет и нередко побеждает, опираясь на пресловутое молчаливое — точнее, безъязыкое и потому неслышимое — большинство. И в конечном счете, какой быть Америке и — рикошетом — всему миру, решает именно оно.

Авторы некрологов называли Шлэфли «маленькой старой леди из Сент-Луиса в теннисных туфлях и жемчугах». Но жемчуга были не всегда.

Дочь разоренного Великой депрессией механика, Филлис всю жизнь помнила, как ее мать, берясь за любую работу, спасла семью от нищеты и дала дочке образование. Не забыла и то, как в студенческие годы вкалывала по ночам на фабрике. Но потом вышла замуж за юриста из богатой семьи.

Верная католичка, вскормившая грудью шестерых детей, бабушка 16 внуков. С юных лет — пылкая сторонница Республиканской партии. Образцовая «дочь американской революции», доживавшая свой век в кирпичном особняке, выстроенном в колониальном стиле на берегу Миссисипи. Прототип Серены Джойс из «Рассказа служанки» Маргарет Этвуд — умной и опасной телепроповедницы, идеолога мужского господства. Тетя Том, как прозвала ее феминистка Бетти Фридан. Защитница семейных ценностей, столь принципиальная, что ставила семью выше принципов. Когда ретивый гей-активист огласил сексуальную ориентацию ее сына Джона, она сочла это низкой провокацией и к сыну не охладела.

Но титул «первой леди консервативного движения» Филлис заслужила не потому, что выглядела, как героиня рисунков Нормана Рокуэлла. Оговорившись, что «все ее идеи были безответственны, опасны и отвратительны», политолог Аллен Вольф констатировал: «Шлэфли стоит рассматривать как одного из двух-трех самых значительных граждан Америки второй половины века». Тем более значительных, что Шлэфли одерживала свои победы, находясь в непримиримом конфликте с духом эпохи.

Трудно представить время, более неуместное для национального политического дебюта такого, как она, анахронизма, чем 1960-е. Революционная эпоха движения за гражданские права, за сексуальную и расовую эмансипацию, за «love not war», казалось, стремительно и бесповоротно изменила Америку. Но Шлэфли дважды смогла доказать, что эта бесповоротность лишь иллюзия.

Как она боролась за подлинных республиканцев против либеральных

Ее первая победа изумительна тем, что изначально казалась безнадежным поражением. В 1964-м она третий год как вела на радио Иллинойса 15-минутную передачу «Америка, проснись» и возглавляла местную Федерацию женщин-республиканок. И седьмой год возглавляла вместе с мужем Фонд Миндсенти. Фонд призывал католиков выступать против ядерного разоружения, требовал конституционного запрета для президентов заключать договоры с «красными».

К этому моменту Шлэфли казалась всего лишь местной достопримечательностью, в целом в ультраправом зверинце таких хватало. Но только ей хватило красноречия и независимости от партийных структур, чтобы оформить сгустившийся ужас сторонников традиционных ценностей. Среди «молчаливых» царило траурное настроение. Куда податься, если уже и Ричард Никсон говорит о правах негров, а в республиканские кандидаты в президенты несомненно выходит Нельсон Рокфеллер, губернатор распутного Нью-Йорка, якшавшийся с «красным» Рузвельтом.

В наши дни представить себе, что какие-то полвека назад такой классический либерал и интеллектуал, как Нельсон Рокфеллер (1908–1979), был лицом Республиканской партии, невозможно. Между тем до начала 1960-х различия между демократами и республиканцами носили по большому счету стилистический характер. До 1940 года наследника богатейшей мировой династии интересовали только нефть и современное искусство: мифология ХХ века приписывает ему, председателю административного совета нью-йоркского Музея современного искусства, руководство «заговором» по продвижению абстрактной живописи в пику социалистическому реализму. Вопреки великому экономическому кризису, он в рекордные сроки выстроил в Нью-Йорке знаменитый Рокфеллер-центр (1928–1930). Вопреки классовому чутью, пригласил для его росписи мексиканского троцкиста Диего Риверу, который не отказал себе в удовольствии поместить в центр фрески Ленина. Конфликт между заказчиком и художником увенчался уничтожением фрески, но «красный» привкус у репутации Рокфеллера остался. Усугубило его сотрудничество Рокфеллера с администрацией Рузвельта: ей Нельсон оказал бесценную помощь на посту координатора отношений со странами Латинской Америки, который он занял в 1940 году. Рузвельт был крайне обеспокоен ростом пронацистских настроений в Южной Америке, и Рокфеллеру, совершившему — в сопровождении, среди прочих, Уолта Диснея и Орсона Уэллса — длительные пропагандистские туры по опасным странам, удалось переломить настроения местных элит в проамериканскую сторону. Личная же жизнь Рокфеллера была вызовом американскому пуританизму. Прямо перед своей предвыборной кампанией он развелся с женой и женился на любовнице.

Утвердить кандидатуру Рокфеллера должен был партийный конвент в Калифорнии в октябре 1964-го. И утвердил бы, если бы каждый делегат не получил по экземпляру 121-страничного памфлета Шлэфли — общий тираж превысит 3 млн экземпляров — «Выбор — не эхо». Памфлет обличал «делателей королей», «восточный истеблишмент». Безродную, коррумпированную, финансовую олигархию, которая четверть века как проводит в республиканские кандидаты марионеток, лишь на словах верных американизму. Шлэфли призвала сплотиться вокруг обреченного, казалось, на поражение Барри Голдуотера, и он триумфально обошел Рокфеллера.

Барри Голдуотер (1909–1998), генерал-майор ВВС в отставке, до 70 лет пилотировавший сверхзвуковой истребитель, сенатор от Аризоны, защитник «забытых американцев», шел на выборы под лозунгом «Экстремизм в защиту свободы — это не зло!». Программа, сформулированная им в книге «Консервативное сознание» (1963), окрещенной «Новым Заветом ультраправых», была проста. Пункт первый: порвать в клочья мировой коммунизм. Пункт второй: обнулить вмешательство правительства в экономику, отменить социальное страхование и профсоюзный контроль. Наибольший шум наделало его выступление в мае 1964-го. Назвав атомную бомбу «конвенциональным оружием», сенатор выразил сожаление, что США не использовали ее в 1954-м во Вьетнаме, чтобы помочь французской армии, окруженной повстанцами Хо Ши Мина, и выразил пожелание использовать ее в ходе разворачивающейся войны с «Вьетконгом». Уточнение, что бомбу следует использовать как «дефолиант» для уничтожения листвы, под сенью которой партизаны укрываются в джунглях, прозвучало как людоедская шутка. Голдуотер требовал также предоставить региональным командованиям американских войск в Индокитае и Европе право использовать атомную бомбу без санкции президента. Его выдвижение в кандидаты было сущим подарком для президента-демократа Линдона Джонсона, назвавшего Голдуотера «самым бесчестным человеком», которого он когда-либо встречал. Классикой пропаганды считается предвыборный ролик Джонсона «Daisy». Маленькая девочка обрывает лепестки маргаритки. На ее лепет «один, два, три» накладывается стальной голос, отсчитывающий секунды до ядерного удара. Экран затопляет ядерное пламя. Мораль: Голдуотер — это неминуемая ядерная катастрофа.

Президентские выборы Голдуотер предсказуемо проиграл. Впрочем, в исторической перспективе это поражение было своего рода победой. Отныне контроль над Республиканской партией переходил к ее ультраправому крылу. А с Шлэфли как идеологом этого крыла стали отождествлять себя консерваторы всей Америки. Слушатели ее ежедневных комментариев на 500 радиостанциях, на CBS и CNN, читатели ее книг на тему национальной безопасности, которые она, развивая тезисы памфлета «Выбор — не эхо», еще напишет, как правило, в соавторстве с отставными военными. И главное: поверив, что будущее за Голдуотером, с яркой речью «Время выбирать» на конвенте выступил Рональд Рейган.

К этому моменту он практически сгубил все свои предыдущие карьеры, а в политических кругах слыл беспринципным флюгером. Но его пламенная речь в поддержку идей Голдуотера и Шлэфли побудила партийную олигархию сделать на бывшего актера ставку. В 1966-м его выберут губернатором Калифорнии, а в 1980-м — президентом США.

Как она боролась за защиту женщин от феминизма

Вторая победа Шлэфли на первый взгляд отдает театром абсурда. Именно благодаря ей и поддержавшим ее женщинам была похоронена поправка к Конституции, гарантирующая равенство полов перед законом, известная как ERA.

Принятие Поправки о равных правах было главной целью феминистического движения в США 1960-х, именуемого также «феминизмом второй волны» или «либеральным феминизмом». Первая волна — это суфражизм второй половины XIX и начала ХХ века, боровшийся за право на образование и активное избирательное право для женщин. Вторая волна, набиравшая силу с конца 1950-х, боролась за возможность для женщин реализовать права, по большому счету остававшиеся на бумаге, стать полноправными участницами производства, образования и государственного управления, где сохранялось мужское доминирование. Преемственность между двумя волнами подчеркивалась тем, что поправку внесла в Конгресс легендарная руководительница Национальной женской партии Элис Пол (1885–1977), ветеран суфражистских сражений. Объективным толчком для подъема второй волны стал массовый приход женщин на производство в годы войны. Манифестами — книги Симоны де Бовуар «Второй пол» (1949) и Бетти Фридан «Мистика женственности» (1963). Фридан, лидер американского феминизма и основной оппонент Шлэфли, доказывала, что мистифицированная «женственность» используется мужчинами для недопущения женщин к труду, творчеству и рычагам общества. Ударной силой феминизма была Национальная организация женщин, насчитывавшая 300 тысяч членов. Образцом для подражания — успешная борьба за равноправие афроамериканцев и солидарного с ними движения за гражданские права, увенчавшегося в июле 1964-го принятием Закона о гражданских правах: американки имели все основания ощущать себя «белыми неграми».

К концу 1960-х и республиканцы и демократы сходились на том, что досадное упущение — отсутствие поправки — необходимо поскорее исправить. В 1971-м обе палаты Конгресса подавляющим большинством приняли ее. Чтобы поправка вступила в силу, ее должны были — чистая формальность — ратифицировать 38 штатов на протяжении 10 лет. Как бы не так: к 1982-му не хватало голосов трех штатов, и поправку пришлось вносить заново. Так она до сих пор и вносится, и вносится. На начало 2020 года ее все еще топит штат Виргиния.

Обязаны этим Штаты исключительно Филлис. Поддержав было «наивную и умеренно полезную» поправку, она вскоре передумала и в октябре 1970-го создала движение «STOP ERA» («STOP» означало «Stop Taking Our Privileges»), в 1975-м переименованное в «Орлиный форум» и насчитывающее ныне 80 тысяч активистов. Никто не верил в ее успех, над ней смеялись, но она подняла на борьбу сотни тысяч домохозяек, засыпавших протестами против ERA законодателей своих штатов, а те, в свою очередь, не рискнули рассориться со своим ядерным электоратом.

Женское движение против женского равноправия кажется оксюмороном. Но Шлэфли продемонстрировала незаурядную диалектичность мышления, спекулятивную, но опирающуюся на определенную социально-экономическую реальность. И — что чрезвычайно важно в американской политической культуре — подкрепленную апелляцией к личному опыту (мы не забыли о ее трудном детстве и трудовой юности).

Принятие поправки обесценит, утверждала Шлэфли, действующие, справедливые и формально утверждающие «неравноправие» законы: закон об алиментах или запрет на участие женщин-военнослужащих в боевых действиях. «Для многих женщин равенство — шаг назад»,— заявляла она. «Конституция и так уже сексуально нейтральна. Женщины обладают всеми теми же правами, что и мужчины». «Американские женщины и так — самый счастливый класс, когда-либо живший на земле. Мы можем делать все, что хотим».

Женщин реально освобождает не патетическое крючкотворство, а технический прогресс, избавляющий их от черновой домашней работы. Шлэфли напомнила, к чему привел массовый выход женщин на рынок труда в 1950-х. Им не только платили меньше, чем мужчинам, но и мужчины стали получать меньше: работодатель теперь мог заменить их «дешевыми» работницами. И если прежде для безбедного существования хватало зарплаты мужа, то теперь вынуждены работать оба супруга. «Женщина должна иметь право быть женой и матерью».

Создав движение, не менее мощное на том этапе, чем феминистическое, она лишила феминизм монополии на решение гендерных проблем. И если в эпоху борьбы против ERA Шлэфли, в меру своего темперамента, еще оставалась более или менее в «парламентских» рамках, то, по мере перехода от второй волны феминистического движения к третьей, за эти рамки вышла, обличая «свору ожесточенных женщин в поисках конституционного лекарства от своих личных проблем».

Отсчет третьей волны феминизма, или феминизма радикального, ведется с момента выхода книги Шуламит Файрстоун «Диалектика пола: случай феминистической революции» (1970). Собственно говоря, когда в современном мире идет речь о феминизме, то подразумевается именно эта его версия. Ее радикализм заключается в коренном пересмотре самих причин женского неравенства. Феминистки первой и второй волны боролись против субъективных факторов, ограничивающих права женщин, против классовой структуры общества, против патриархальных нравов, против сложившейся системы права, формально — но только формально — гарантирующей гендерное равенство в общественной сфере. То, на чем сконцентрировались радикальные феминистки,— скажем, харассмент на рабочем месте — также носит субъективный характер и обусловлено отношениями власти и подчинения в трудовой сфере. Но третья волна видит в харассменте или сексуальном насилии объективную основу: в конечном счете само гендерное разделение человечества. И ставит перед собой целью в идеале ликвидацию гендерных различий. По Шлэфли, радикальный феминизм — не утверждение силы женщин, а спекуляция на их слабости: «Феминистское движение приучило женщин видеть себя жертвами патриархального угнетения. Но навязанная самим себе виктимность счастья не принесет».

Она взывала к мужчинам: «Когда же американцы научатся противостоять неотвязным попрекам нетерпимых, антипатриотических феминисток, превративших унижение мужчин в свой любимый вид спорта».

Так и хочется завершить эту тираду возгласом, уместным в устах бывшей работницы патронной фабрики: «Дайте мне ружье и покажу тряпкам-мужчинам, как бороться за свои права». В конце концов, и Скарлетт О’Хара, чье имя стало синонимом сильной и самостоятельной женщины, никак не мечтала о такой силе и такой самостоятельности, которые ей пришлось обрести. И представить Скарлетт сторонницей Филлис Шлэфли не так уж и трудно. Что, впрочем, не делает Шлэфли ни на гран симпатичнее.

Смотреть: Hulu