Бывший заключенный рассказал “Ъ” о том, как будет править Киргизией

В Киргизии 10 января прошли внеочередные президентские выборы. Лидирует фаворит гонки Садыр Жапаров, который всего четыре месяца назад отбывал тюремный срок. В интервью корреспондентам “Ъ” Владимиру Соловьеву и Кабаю Карабекову он рассказал, как ему удалось совершить революцию из тюрьмы, зачем понадобилось превращать страну в президентскую республику и на кого будет опираться Бишкек в треугольнике Россия—Китай—США.

— Бардак, хаос и чехарда. Так многие в России, включая президента Владимира Путина, охарактеризовали внутриполитическую ситуацию в вашей стране после событий октября 2020 года. Согласны с такой оценкой?

— На 100% согласен. До сегодняшнего дня было так, как сказал Владимир Владимирович. Отчего все так было? Оттого что чиновники наверху сами занимались чехардой. С сегодняшнего дня такого не будет. Уничтожим коррупцию, уберем забюрократизированность. Хватит у нас на это воли. И дальше нормально будет.

— Еще четыре месяца назад вы находились в тюрьме, а сейчас мы разговариваем с вами в президентской резиденции. Раскройте секрет головокружительной карьеры.

— К этому мы долго шли. И достигли не за четыре месяца, а за десять лет — с 2010 года шла работа.

— Когда вы говорите «мы», вы кого имеете в виду?

— Я, Камчибек Ташиев, Талант Мамытов (первый сейчас возглавляет Госкомитет национальной безопасности, а второй стал и. о. президента после отставки Сооронбая Жээнбекова.— “Ъ”). Нас в 2012 году из-за Кумтора закрыли (Садыр Жапаров с единомышленниками тогда требовал национализировать золоторудное месторождение Кумтор, разрабатываемое канадской Centerra Gold Inc.— “Ъ”). В 2017 году меня второй раз закрыли, чтобы я, во-первых, не смог участвовать в президентских выборах, а во-вторых, не поднимал тему Кумтора. Но я просто так не сидел в тюрьме, а через соцсети работал с народом.

— Это можно было делать в тюрьме?

— По закону нельзя, но мы нашли выход. Три с половиной года я напрямую связывался с простым народом.

Создавал группы в «Одноклассниках», в Facebook, в Instagram. Я собрал контакты людей в WhatsApp и создал там более 50 групп — одна группа вмещает 256 контактов. Через эти группы я распространял информацию про Кумтор, про мою работу. Так я за три с половиной года до всего народа дошел.

В тюрьме ты 24 часа в сутки свободный человек: свободное время есть. Вот таким образом я сделал революцию из тюрьмы.

— Чему вас тюрьма научила?

— Всему научила. После выхода из тюрьмы, как только народ назначил меня премьер-министром, я подумал, что Бог специально меня туда направил, чтобы увидеть, кто сидит в тюрьме, их законы. Там 90–95% простых граждан. Ни одного чиновника, сына чиновника или родственников чиновников там нет. 5–10% — преступники, которые всю жизнь криминалу посвятили. А 90% — простые люди: кто телефон украл, кто курицу. Журналисты про меня начали писать, что я с преступным миром связан, я бандит и меня преступники привели к власти. Связывали с Камчибеком Кольбаевым (известный киргизский вор в законе.— “Ъ”).

Я за те три с половиной года, что сидел в тюрьме, помогал простым гражданам, преступникам не помогал. Больше ста человек, которые ко мне обращались, вышли из тюрьмы, пока я сидел.

Они начали работать на меня, распространять информацию, что я хороший человек. Когда я вышел, они все находились на митингах, поддерживали меня. Вот и весь секрет третьей революции.

— Во время прошлогодних октябрьских событий не только вас из тюрьмы освободили, но и на какое-то время экс-президент Алмазбек Атамбаев вышел погулять по Бишкеку. Потом его вернули за решетку. Он будет сидеть?

— По закону — да, будет сидеть. Он ведь беспорядки устроил в Кой-Таше в 2019 году и в Бишкеке в прошлом году. Он контрреволюцию устроить пытался.

— Легко вам было уговорить Сооронбая Жээнбекова уйти в отставку?

— Трудно было, но уговорили.

— С помощью каких аргументов?

— Народ требовал, чтобы он ушел. Первые пять-шесть дней он этого не чувствовал, а уже через десять дней знал, что весь народ хочет его отставки.

— Почему он должен был уйти, ведь претензии были к парламентским выборам?

— Потому что Жээнбеков не смог проконтролировать парламентские выборы. Там его близкие люди решили, что должны пройти в парламент три партии. Он брата своего включил в партийные списки. И весь народ знал, что это дело рук власти. Поэтому требовали отставки президента.

— С братьями вечная проблема у киргизских политиков. И у вас тоже братья есть. Мы не увидим их через год на государственных должностях или во главе крупных бизнесов?

— Есть братья. Я их не допущу к власти.

Я не знаю, сколько я буду править страной, но обещаю вам по-мужски: ни одного брата не увидите во власти.

— Вы прошлогодние события считаете революцией?

— 50 на 50. Можно революцией назвать, можно народными волнениями.

— Ну вот в 2005 году была «тюльпановая революция», в 2010 году — кровавая апрельская революция. А в прошлом году какая была?

— Не знаю даже, как назвать. Волнения народа. Некоторые называют «революцией надежды».

— Вы — северянин, а в Киргизии есть такая проблема, как разлом страны на Север и Юг. То южане к власти приходят, то северяне. Этот раскол как-то можно преодолеть?

— Можно. Я его преодолею.

— Как?

— Обычно политики у нас, когда народ проявляет ими недовольство, начинают раскалывать общество, поднимать проблему Севера и Юга. Если северянин — обвиняет Юг, если южанин — то Север. После 5 октября сторонники Жээнбекова тоже начали говорить, что его прогнали, поскольку он южанин. А его весь народ не принял. Почему я говорю, что преодолею этот раскол? Потому что я не делю наших людей на южан, северян, русских, кыргызов, узбеков.

Для меня все кыргызстанцы одинаковы. Это знают и южане, и северяне. Я за 15 лет в политике никого не делил. У меня друзей-южан больше, чем северян.

— Вы инициировали референдум по изменению формы правления с парламентской на президентскую. Что вы хотите поменять?

— До этого у нас была парламентско-президентская форма правления, потом парламентская. Но все равно управлял всем президент. Чужими руками жар загребал, но ни за что не отвечал. Все левые дела совершали руками, например, премьер-министра, а президент оставался чистым. У нас за 30 лет сменились 32 премьера! Из-за этого мы оказались в кризисном болоте. Поэтому я предлагаю сделать президентское правление. Пусть президент выйдет из тени в открытое пространство и несет за все ответственность. Четко надо прописать полномочия, и пусть президент отвечает за экономику, внутреннюю и внешнюю политику.

— Справитесь?

— Справимся. Народ поможет.

— Вы раньше выступали за национализацию Кумтора. А сегодня?

— Я восемь лет назад выступал за национализацию. Сейчас я пока не знаю последней информации о ситуации на месторождении, не успел еще ее получить. Тогда, в 2012 году, я знал все коррупционные моменты, экологические нарушения. Сейчас я вступлю в должность, своими глазами все увижу, поеду туда, проверю и потом приму решение. Сейчас не могу сказать, что поступлю так или иначе.

— На ваших предвыборных билбордах было написано: служение будущему. Какому будущему?

— Меня в основном поддерживает молодежь и простые граждане. Они составляют 70–80%. Будущее за молодежью, и я хочу служить им.

В моей программе есть пункт о том, чтобы вернуть в страну молодежь, которая уехала за границу. В основном они в России, в Казахстане, в Европе, Америке, в Турции и Южной Корее. Их всех надо вернуть.

Богатство любого государства — его человеческие ресурсы, люди. А у нас около 2 млн — в основном молодежь — за границей. Они уехали за последние тридцать лет.

— Чтобы их вернуть, им надо что-то предложить. Что?

— У нас есть план. Я не говорю, что завтра прямо начнем возвращать. Потребуется два-три года. В первый год мы должны поднять экономику. Второй-третий год — взяться за возвращение. Мы должны для них создать рабочие места. Почему люди уезжают? В основном, чтобы накопить деньги и обзавестись жильем. Поэтому нужно обеспечить ипотекой — без нее не обойдешься — и создать рабочие места.

— Не очень оригинальная идея. Об этом много кто говорил и до вас, но как-то ни разу еще не сбылось. Почему нужно верить, что это произойдет при вас?

— Управление страной зависит от личности. Я в себе уверен. Я не буду коррупцией заниматься, не допущу, чтобы родственники, друзья вмешивались в государственные дела. Поэтому я уверенно вам говорю: будем создавать рабочие места, будем строить гидроэлектростанции, будем договариваться с союзниками о крупных инфраструктурных проектах. У нас раньше первые лица обещали, а потом погружались в коррупцию, и ничего не строилось в конечном итоге. Например, Верхне-Нарынский каскад ГЭС громко анонсировали, что там три станции можно построить. А потом наши чиновники своровали деньги, и в итоге мы должны России $37 млн. Там ничего не построили. Даже не начали. Такого не должно быть. Это от первого лица зависит — от президента. Если он сам замешан в коррупции, все, кто ниже, обязательно тоже в этом будут участвовать.

— Вы как-то заявили, что заставите коррупционеров, я цитирую, «выблевать наворованное». И как вы собираетесь это сделать?

— Только за последний месяц в казну вернули больше 3 млрд сомов (около $36 млн). Они поступили в бюджет.

У нас в республике примерно 250–300 семей обосновались «на верхушке» за последние 30 лет. Только они занимаются коррупцией, крадут из бюджета.

Это видно как на ладони. Каждого видно. Они знают, и весь народ знает, что они коррупционеры. Только они воруют, только их дети устраиваются на госслужбу, и так продолжается десятилетиями. Сейчас многие стали возвращать — не хочу называть их имен.

— Это вы говорите про Райымбека Матраимова (замглавы таможни республики в 2015–2017 годах.— “Ъ”)?

— Нет-нет. Матраимов вернул 2 млрд сомов (около $24 млн).

— Да, но про него писала пресса, что на контрабанде он заработал почти миллиард долларов. А вернул только 2 млрд сомов.

— Это еще не доказано, мы это еще проверим. Я говорю о другом чиновнике, который сдал в казну 200 млн сомов.

— Как это добровольное возвращение средств было оформлено?

— Сделка со следствием. Еще есть у нас статья «Экономическая амнистия», в соответствии с которой они возвращают деньги в бюджет.

— Во времена, когда президентом страны был Курманбек Бакиев, вы уже боролись с коррупцией — с 2008 по 2010 год руководили Национальным агентством по предупреждению коррупции. Вас упрекают в том, что успехов вы не добились. И тут возникает вопрос: он тогда ничего не смог сделать, почему сейчас сможет?

— Нацагентство по предупреждению коррупции — заметьте, по предупреждению, а не по борьбе — только мониторингом занималось. Не было ни оперативников, ни следственных органов. Сидишь, мониторишь, письма отправляешь с предупреждением: «не занимайтесь коррупцией». Оно даже не было в составе правительства. Я не был членом правительства.

— Курманбека Бакиева, который был свергнут в 2010 году, до сих пор называют чуть ли не главным коррупционером, а период его правления — одной из самых черных страниц в истории страны. Вы были в команде Бакиева. Как вы относитесь к бакиевскому периоду, к членам его семьи, к тому, что тогда происходило в стране?

— У нас в Киргизии обычно чиновники, большие люди всегда через кого-то или напрямую просятся на госдолжности — платят за них, родню подключают, чтобы устроиться. Я этого не делал. Бакиев сам пригласил меня. Я не выполнял его заказы, работал только по закону. Теперь насчет Бакиева. Первые два года он очень хорошо работал. После ухода Акаева (первый президент страны Аскар Акаев, свергнут в 2005 году.— “Ъ”) у нас бюджет был 25 млрд сомов. Бакиев в три раза его увеличил к 2007 году. Потом расслабился, что ли. Сыну отдал управление страной. Брат его — Жаныш Бакиев — стал управлять процессами. И в 2010 году произошла вторая революция и Бакиева выгнали. Поэтому я всегда говорю, что ошибки прежних властей не повторю.

— Считаете ли вы справедливыми длительные тюремные сроки, к которым заочно в Киргизии приговорены Курманбек Бакиев и члены его семьи?

— Я не знаю, какие там приговоры вынесли, я не интересовался. Оценку даст история.

— Следует ли киргизским властям продолжать добиваться выдачи его сына Максима Бакиева из Лондона, а самого Бакиева — из Белоруссии, чтобы разбираться с тем, что ими здесь было сделано?

— Если их вина будет доказана, будет доказано, сколько они украли, если это подтвердится на 100% — почему нет?

Каждый, кто украл, должен ответить перед судом.

— Там же дела не только по коррупции и незаконным схемам. Есть же последствия апрельской революции 2010 года. Это была кровавая революция.

— За кровь людей все виновные должны ответить. И Бакиев, и временное правительство (управляло страной после свержения Курманбека Бакиева.— “Ъ”). Если ты поднял народ, ты должен отвечать за каждого человека. Взять октябрь прошлого года: если бы я тогда не управлял народом, не просил бы молодежь не заниматься мародерством, хуже 2010 года была бы ситуация. Народ был настроен на то, чтобы пойти по домам богатых людей, чиновников и наказать их прилюдно. Я призвал их не делать этого, и они прислушались. А в 2010 году делали что хотели. Так нельзя. В тех событиях обе стороны виноваты — и Бакиев, и его оппоненты. А через два месяца юг заполыхал (в июне 2010 года в городе Ош произошли столкновения между киргизами и узбеками.— “Ъ”). И в этом тоже обе стороны виноваты — и Бакиев, и временное правительство.

— Намерены ли вы в должности президента разбираться с событиями десятилетней давности?

— Трудно сказать. Если народ потребует найти и наказать виновных по закону, то можно заново расследовать. А если народ простит и скажет, что давайте старое забудем и начнем с чистого листа, то пойдем вперед.

— Ваши оппоненты говорят, что в вашем лице к власти в стране возвращаются Бакиевы, что они за вами стоят.

— Это ложь и бред. Люди понимают, что с Бакиевыми у меня нет связи. В 2017 году, когда я вернулся в страну и меня арестовали, тоже говорили, что я приехал от Бакиевых переворот здесь устраивать. Бог свидетель — с 2010 года я ни копейки от Бакиевых не взял. Богом клянусь! И люди мне поверили: вытащили из тюрьмы.

— В самой Киргизии и за ее пределами открыто говорят о масштабном наркотрафике, о контролирующих его преступниках, которым покровительствует власть.

— Да, прежние власти, их родственники крышевали наркотрафик. Я, как только приступил к работе, дал команду закрыть наркотрафик. Это в первую очередь. Во вторую очередь нужно искоренить коррупцию. И третья задача — поднять экономику.

Мы с наркотрафиком жестко будем бороться. Нам нужно два-три года, чтобы закрыть каналы.

— Что значит жестко?

— Это значит, что с ними торговаться и разговаривать никто не будет. До этого сами власти крышевали. Правоохранительные органы у нас сами занимались перевозкой наркотиков. Когда кто-то попадался с наркотиками, с них брали деньги и отпускали. Такого больше не будет. Россия уже выделила нам помощь на борьбу с наркотрафиком. Два беспилотника нам предоставили, 150 млн сомов выделили. Мы охотно и азартно хотим бороться с наркоторговцами.

— Почти все постсоветское пространство стало территорией геополитической конкуренции больших держав. Запад, Россия, Китай. Вы чувствуете перетягивание своей страны большими игроками?

— Все хотят перетянуть нас на свою сторону. Но мы не поддадимся.

70 лет мы с Россией жили в СССР, в одном государстве. После распада Советского Союза в течение 30 лет у нас стратегическим партнером, союзником была Россия. Она им и остается.

Почему? Потому что она помогает нам больше, чем другие страны. С остальными государствами — с Америкой, с Китаем — мы будем на взаимовыгодных условиях, на равных условиях будем сотрудничать.