Екатерина Волкова о перемене отношения судей к физлицам

Покровительственное отношение судов к физлицам, традиционно считающимся слабой стороной в большинстве гражданских споров, не стоит воспринимать как само собой разумеющееся, выяснилось в 2021 году. Практика внезапно сменила курс с защиты физлиц-должников на подозрение их в недобросовестности и наказание за малейшие ошибки. Новые настроения могут повлиять на популярность ставшего за шесть лет привычным механизма банкротства граждан, полагает корреспондент арбитражной группы Екатерина Волкова.

Мы привыкли к тому, что в гражданских правоотношениях государство старается защищать людей как слабую сторону, в том числе помогая искать аргументы и положения закона. Так происходило и в спорах граждан с компаниями, и в банкротстве физлиц. Но 2021 год показал резкое изменение отношения судебной ветви власти к той части населения, которую можно назвать общим словом «должники».

Суды стали суровее в вопросах списания долга, прав финансового управляющего в отношении родственников должника, пресечения «банкротного туризма».

Цель ухода в банкротство для граждан очевидна — это легальная возможность списать непосильные долги. Очевидно и то, что механизмом в ряде случаев злоупотребляют. Предполагается, что суд защищает первых и наказывает вторых. Но риторика при этом может быть разной. Еще осенью 2020 года Верховный суд (ВС) разъяснял, что злостное уклонение от долгов не равносильно их непогашению «из-за отсутствия возможности, нерационального ведения хозяйства или стечения жизненных обстоятельств».

Но в 2021 году суды стали отказывать в списании долгов не только тем, кто был реально уличен в злоупотреблениях и обмане кредиторов, но и тем, кто просто не рассчитал свои финансовые силы, называя это «недобросовестным поведением должника, принявшего на себя заранее неисполнимые обязательства».

Некоторые суды прямо осуждали граждан с несколькими кредитами, подчеркивая, что они «не были жизненно необходимы». Вопросов к банкам, выдавшим новую порцию денег уже закредитованному человеку, не возникало. Отсутствие работы или то, что человек тратит новый заем не на погашение предыдущего, тоже могли трактоваться против должника. Придираться стали даже к выбору юристов: если человек повелся на рекламу «поможем списать долги с гарантией», его могли только за это признать недобросовестным.

В явно двусмысленных ситуациях подход судов стал гораздо строже. В марте ВС подчеркнул, что смена прописки накануне банкротства с высокой вероятностью говорит именно о недобросовестности должника, поэтому гражданин должен доказать обоснованность и объективную необходимость в переезде, судам же нужно тщательнее проверять доводы банкротов. То есть фактически в этом вопросе введена презумпция виновности. В ноябре тот же ВС разрешил финансовому управляющему получать сведения о недвижимом имуществе детей должника.

Только перечисленного было бы достаточно для вывода о том, что граждане утеряли расположение судов. Но в апреле уже Конституционный суд (КС) по делу Ивана Ревкова принял революционное решение, разрешившее продажу единственного жилья должника. Да, с оговорками, да, только «роскошного» жилья и в обмен на предоставление более скромного варианта, но считавшийся до сих пор неприкосновенным бастион пал. Позицию КС затем в целом поддержал ВС. Угроза потери единственного жилья стала реальной.

В глазах обывателя перемена отношения выглядит предательством, ведь среднестатистический гражданин так и остался слабой стороной.

И хотя КС подчеркнул, что принудительная замена жилья не должна быть «карательной санкцией» или «средством устрашения», у многих юристов есть большие опасения насчет применения этих позиций на практике.

Причем новый подход судов отнюдь нельзя назвать реакцией, например, на рост числа недобросовестных должников — по оценкам юристов, их доля как была, так и остается в пределах 3–5% от общей массы. Возможно, причина в возросшей популярности института персонального банкротства. За последние три года число граждан, признанных банкротами, выросло с 44 тыс. человек за весь 2018 год до 137 тыс. человек только за девять месяцев 2021 года.

Абсолютные цифры могли, безусловно, напугать и судей, и кредиторов до такой степени, что они забыли об исходной цели механизма. Между тем она состоит в том, чтобы дать человеку шанс освободиться от обязательств и начать с чистого листа, а вовсе не воспитать финансовую грамотность или наказать за промахи, наивность или безалаберность. Но если судебная система продолжит в том же духе, персональное банкротство, которому граждане, по сути, только начали доверять, может схлопнуться, толком не развернувшись.