Дмитрий Бутрин о пока еще не мифологизированной ковидной безработице

Некоторые итоги важно подводить до того, как процесс закончится — иначе сразу после его завершения он часто трансформируется в миф под воздействием последовавших обстоятельств. В этом смысле интересным выглядит отчет (.pdf) Счетной палаты (СП) об аудите мер, принятых в 2020-м и первом полугодии 2021 года госаппаратом для поддержания рынка труда в коронавирусной пандемии.

Документ СП — чистая констатация того, что было и чего не было, лишенная сантиментов. Он обращает внимание (хотя и совершенно неявно, без резкостей и называния вещей своими именами) в основном на то, чего не было. Так, видимо, ключевая цифра — это «среднее количество часов, отработанных в неделю одним занятым в возрасте 15 лет и старше на основной работе» за отчетный период. Она сократилась примерно на 4,8% в 2020 году и существенно меньше (финального результата Росстат пока не опубликовал) в 2021 году. Хотя это прямо несопоставимые цифры, снижение ВВП 2020 года во многом было обеспечено именно этим — не ожидаемой волной банкротств, не логистическими проблемами и даже не ростом числа больничных, а локдаунами. Вторичные эффекты почти не видны и уже вряд ли будут видны.

Так, масштабы «ухода на удаленку», подтвержденные отчетом СП, действительно поражают: занятость этого рода в РФ выросла в десятки раз. Впрочем, дело в том, с чего она стартовала: минимальные цифры «удаленки», которые СП считает достоверными для 2019 года,— 2% населения, официальная «удаленка», видимо, не превышала 30 тыс. человек. Сейчас оценка в 3,7 млн человек «удаленщиков» принимается СП как достоверная, к обычному режиму, видимо, вернется не менее половины и постарается не вернуться около четверти. После пандемии занятость на полностью дистанционной работе в РФ, видимо, вряд ли превысит 2 млн человек при учете всех возможных трендов. Это немало, но в масштабах экономики — это, конечно, погрешность.

О масштабах всплеска безработицы “Ъ” подробно писал; в отчете СП интересен акцент на перераспределении в экономике занятых в крупных и мелких структурах. За 2020 год, отмечают аудиторы, крупные компании сократили 1,8% персонала (на практике это обеспечивалось просто отказом от найма). Перетекли ли сокращенные в малый и средний бизнес — неизвестно (на фоне массового «обеления» МСП ради льгот это почти нельзя узнать), но известно, что занятость выросла в де-факто новой «мусорной» отрасли — и, что парадоксально, в госуправлении и науке.

И, наконец, интересна ситуация в Москве, где к лету 2021 года безработица составила 0,63%, а прирост занятости за полгода (на 0,1 млн занятых) был равен числу зарегистрированных безработных. На этом фоне очевиден ответ на единственную содержательную претензию СП к политике поддержки рынка труда по поводу отказа государства от поддержки временной занятости: возможно, этим и надо было заниматься, но зачем?