«Герой»: маленькие люди Асгара Фархади

В прокат выходит новый фильм Асгара Фархади, с которым иранец, дважды выигравший «Оскар», получил свою первую награду в Канне. Скромный «Герой» завораживает саспенсом, рождающимся из ниоткуда, и очаровывает неспекулятивным сочувствием к маленькому человеку.

Текст: Михаил Трофименков

Гран-при жюри в Канне для Асгара Фархади — лишь приятное добавление в сенсационную коллекцию: два «Оскара» за лучшие неанглоязычные фильмы («Развод Надера и Симин», 2011; «Коммивояжер», 2016), золотой («Развод») и серебряный («О Элли», 2009) медведи Берлинале. Фархади верен себе, но не однообразен. «Герой» — еще один неторопливый, без лишних эффектов, фильм о бытовых, но чреватых неразрешимым абсурдом проблемах иранского среднего класса.

У каллиграфа Рахима (Амир Джадиди) такая застенчивая, трогательная улыбка, что с одного взгляда на него становится ясно: от этого человека лучше держаться подальше и никаких дел иметь с ним не стоит. Нет, нет, он добрейшее существо во всем Ширазе, нежный отец-одиночка сына-заики и трепетный возлюбленный своей подруги (Сахар Голдуст), на которой мечтает жениться, как бы ни противился браку 37-летней Фарконде ее брат. Может быть, он даже слишком хорош для этой жизни: что бы из самых лучших побуждений он ни совершил, все обернется против него.

Зрители знакомятся с Рахимом в тот момент, когда он получает двухдневный отпуск из тюрьмы. Точнее говоря, судя по фильму, иранская система отправления наказаний, причудливо руководствуется и писаными, и неписаными законами, и свой срок за невыплату долга Рахим еще и не начал сполна отбывать. А если за эти два дня он успеет найти 150 тыс. риалов, которых лишился по вине бесчестного партнера, или полюбовно договорится об отсрочке с кредитором, все еще и вовсе может обойтись. На беду, желчный бородач-кредитор — не кто иной, как его бывший тесть Брахам (Мохсен Танабанде), заложивший семейные драгоценности, чтобы спонсировать дурака-зятя, и пребывающий потому в мизантропической депрессии.

Снисхождения от Брахама ждать не приходится, но Аллах в своей безграничной милости дает Рахиму последний шанс: подбрасывает к ногам Фарконде женскую сумку с 17 золотыми монетами, оброненную на автобусной остановке. Если продать их, удастся возместить хотя бы половину долга. Но сделка не клеится: то курс золота на сегодня такой, что плакать хочется, то ручка у менялы не пишет. Вняв этим знамениям, совестливый герой решает не пользоваться чужой бедой и разыскивает бедную ковровщицу, которая копила-копила монеты тайком от транжиры-мужа да и потеряла в одночасье.

Весь Шираз — от тюремной администрации до местного телевидения и благотворительных обществ — льет слезы умиления над благородным поступком «героя», который фактически пожертвовал свободой ради незнакомой женщины. Лучше бы он этого не делал. Это только завязка фильма, а на протяжении следующих полутора часов Рахим неумолимо превратится в глазах общества из образца для подражания в авантюриста, лжеца, вымогателя, манипулятора и вообще социально опасного типа. Хотя виноват он лишь в том, что хотел показаться чуть-чуть лучше, чем есть.

Классический русский вопрос «а был ли мальчик?» трансформируется — «а была ли женщина?», потерявшая золото, или Рахим придумал всю эту историю от начала до конца. И тюремное начальство, и благотворители, и семья героя льют слезы теперь уже не умиления, а отчаяния. Скандал, раздутый социальными сетями, которые в Иране не менее вездесущи и безжалостны, чем везде, бьет по репутации не только Рахима — впрочем, какая у него репутация,— но и по их собственной. Так, тюремщиков обвиняют в том, что это они раскрутили подвиг Рахима, отвлекая внимание общественности от недавнего самоубийства заключенного. Злосчастная путаница на пустом месте настолько безысходна, что начинаешь опасаться смертоубийства.

Что это такое, в какую систему жанровых координат уместить «Героя»? С одной стороны, это почти триллер, только особого рода. Триллер, в котором нет ни преступления, ни разгадки — лишь незавершенное и незавершаемое расследование. Незнакомка, которую Рахиму жизненно необходимо разыскать, как сквозь землю провалилась. И хотя мы понимаем всю мнимость как бы криминальной интриги, она удерживает внимание не менее, чем трагикомическая эскалация проблем Рахима. Притом что в фильме нет ни одной бурлескной ситуации, «Герой» — в философском измерении — еще и своего рода меланхоличный бурлеск. Подобно героям, к примеру, Жака Тати, Рахим непрерывно натыкается на острые углы современного мира, который, неустанно прогрессируя ради того, чтобы облегчить жизнь маленькому человеку, в итоге делает его жизнь невыносимой.

Казалось бы, что нам проблемы Рахима, что мы Рахиму? Но — пусть во времена «постколониальной этики» так говорить неприлично — иранское кино из всего азиатского киномассива — самое «европейское». В отличие от восточноазиатского, индийского, да хотя бы и турецкого кино, его героев не определяют, несмотря на цивилизационную разницу, никакие невнятные европейскому сознанию традиции, обычаи, предрассудки (да что там говорить: финал «Героя» наводит и вовсе на дикую мысль, что любимый фильм Фархади — рязановский «Берегись автомобиля»).

В экранной иранской повседневности нет никакого экзотизма. Как нет и ощущения, что дело происходит в жестоко регламентированном, фанатичном государстве, каким Иран предстает в СМИ. Страна Фархади населена по большому счету хорошими людьми. Да, замороченными жизнью и слегка испорченными «финансовым вопросом», но в общем-то не желающими друг другу зла. Но зло, пусть и пустяковое, а не глобальное, как печально констатирует Фархади, имеет свойство зарождаться из добра. Просто потому, что больше ему зарождаться неоткуда.

«Выиграть войну так же невозможно, как выиграть землетрясение» // Почему война — это всегда плохо

Подписывайтесь на Weekend в Instagram