Глава АКРА Михаил Сухов об эффекте санкций, конкуренции и первых дивидендах

Российский рейтинговый бизнес вопреки общей санкционной волне пока избежал прямого удара. Компании не отказываются от рейтингов, дефолтов не наблюдается. Однако на качество финансовой отчетности неизбежно повлияет уход «большой четверки» аудиторов и «большой тройки» международных рейтинговых агентств. О работе в условиях снижения информационной прозрачности, конкуренции с российскими агентствами и первых дивидендах “Ъ” рассказал гендиректор АКРА Михаил Сухов.

— Почему после начала военных действий на Украине вы не поставили рейтинги эмитентов на пересмотр? То, что произошло, не требует оперативного пересмотра рейтингов?

— Давайте разберемся с продуктом, который производит национальная рейтинговая индустрия,— рейтинг по национальной шкале. Национальная шкала — и по закону, и по логике — рассматривает кредитоспособность РФ как наивысшую (ААА). Диапазон оценки кредитоспособности других лиц имеет две крайние точки: одна — ААА, другая — предбанкротные и банкротные состояния. Предбанкротные и банкротные состояния — категории CCC и ниже — это состояние объективное, когда фактическая дефолтность рейтингуемых лиц выше 30%. Что касается кредитоспособности РФ, то мы не даем публичных оценок, ее нет в нашей национальной шкале. Закон говорит, что она наивысшая, так мы и работаем. Поэтому необходимости пересматривать рейтинги крупных компаний по национальной шкале нет, если нет оснований считать, что компании хуже, чем России.

Другая особенность. Рейтинг дается со взглядом на год. Поэтому и разовый убыток, и разовая прибыль — не основания быстрого изменения. Рейтинговое агентство смотрит в будущее. После середины февраля мы десять раз изменяли статус или прогноз. Что это значит? В компании появился новый акционер. Соответственно, мы ждем, когда новый акционер выработает новую политику. Либо произошло событие, связанное с весьма специфическими взаимоотношениями с кредиторами, например платежи через Euroclear. Все они заслуживают внимания, но окончательная судьба для кредитоспособности еще неясна.

Иногда ожидания пользователей от деятельности рейтинговых агентств превосходят ту скорость, с которой аналитики должны что-то делать в публичном пространстве. Я имею опыт работы в банковском надзоре, я понимаю, что в публичное поле должны выходить не все результаты анализа. Рейтинговые действия, в отличие от надзорных, сразу идут в публичное поле. В этом их большое отличие от надзора. Мы выводим в публичное поле только то, что имеет долгосрочную и устойчивую тенденцию.

Если сейчас в той или иной компании есть временные особенности, связанные с управлением активами и ликвидностью, это не значит, что через какое-то время ситуация не разрешится.

Сейчас все развивается по абсолютно новым правилам. Мы своими действиями не можем спровоцировать необоснованное ухудшение отношения или укрепление доверия к клиенту. Мы не рефлексируем.

— Но санкции сами по себе не стали тем фактором, который заслуживает внимания? Рейтинг Сбербанка, например, не был пересмотрен.

— Нет. Закон так говорит, что санкции как действие — нет. Экономические последствия санкций быстро не реализуются, компания или банк могут найти себя в новых условиях с измененной структурой бизнеса.

Неочевидно, что санкции ухудшат кредитоспособность. У нас всегда были компании, которые находятся под санкциями.

Это банк «Россия», РНКБ. Это еще санкции 2014 года. Поэтому опыт работы с санкционными компаниями здесь есть.

Более того, многие компании, которые попали под санкции, имеют структуру рейтинга, опирающуюся на оценку возможности поддержки контролирующего лица. Итоговый рейтинг связан с рейтингом РФ напрямую, но мы раскрываем не только эту информацию, но и оценку собственной кредитоспособности лица (ОСК). Поэтому у многих лиц рейтинг AAA как был, так и останется, если не изменится доля компании на рынке. Возможно, в дальнейшем какие-то факторы повлекут изменение ОСК. Поэтому мы говорим, например, что прогноз развивающийся. Возможно, в дальнейшем рейтинг меняться не будет, а ОСК изменится.

Либо, например, меняется контроль над компанией, как в случае с Росбанком. Была крупная международная финансовая группа, сейчас — крупная российская компания. Достаточно серьезная на российском рынке, и кредитоспособность, и репутация которой достаточно серьезная. Поэтому мы говорим: рейтинг мы не меняем, ставим статус на пересмотр, посмотрим новую бизнес-стратегию.

Так работает рейтинговый продукт: он не требует каких-то быстрых движений по пересмотру рейтинга, если нет материальных факторов, связанных с изменением кредитоспособности, с какими-то потерями либо, наоборот, с выигрышем.

— Санкции как раз и есть потеря денежных средств, пусть и временная, в виде заморозки зарубежных активов крупнейших банков. Фактически банки остаются без какого-то объема денежных средств за рубежом, которые у них были.

— «Заморозка» — это такой литературный термин, которым нельзя разбрасываться. Во-первых, никто пока не лишал права владения активами, ими нельзя распоряжаться. Все лица имеют право на судебную защиту, которая возможна в том числе в рамках международной юрисдикции. Во-вторых, вы не знаете объемы этих активов, за исключением активов ЦБ, который не имеет рейтинга по определению. Как следует из заявления Минфина США, законных оснований отнять активы нет, поэтому с утверждением о том, что эти активы потеряны, нет сейчас оснований быстро соглашаться.

— Действительно, общественность не знает, например, сколько зарубежных активов у Сбербанка и конкретно в какой стране. А ваши рейтинговые аналитики имеют доступ к такой информации? Они знают об этом, могут оценить, какого объема средств коснулась заморозка?

— С одной стороны, наши рейтинговые аналитики имеют всю достаточную информацию для того, чтобы поддерживать аналитический процесс. Если они хотят получить какую-то информацию, спрашивают напрямую у клиента. Это взаимодействие поддерживает и ЦБ, ориентируя на то, что необходимо давать эту информацию. С другой стороны, само раскрытие сейчас ограничено взаимоотношениями с клиентами. Они не имеют возможности повлиять на наш вывод о кредитоспособности, но на объем информации, на текст пресс-релиза могут повлиять.

Более того, если КРА не получит достаточного объема информации для анализа, то об этом все узнают, потому что мы должны будем отозвать рейтинг и сказать об этом публично. Если мы продолжаем поддерживать рейтинг, то, стало быть, мы удовлетворены тем объемом информации, который мы имеем. С февраля 2022 года у нас не было случаев отзыва рейтингов по нашей инициативе по этой причине.

Сейчас рейтинговые агентства остаются редкими структурами, которые раскрывают информацию о крупных компаниях. Независимые аналитики вне КРА не получают эту информацию. Ситуация обостряет другую проблему. За качество информации, предоставляемой заинтересованным пользователям, рейтинговое агентство должно отвечать. Но материальные возможности нести ответственность есть по большому счету только у АКРА, потому что у нас активов свыше 3 млрд руб. Ответственность иных рейтинговых агентств перед пользователями ничем не обеспечена, обязанности страховать ответственность за своевременность и объективность рейтинговых действий у рейтинговых агентств нет. Поэтому реально условия конкуренции между КРА отличаются.

Между тем объем российских долговых бумаг в обращении, которые рейтингуют агентства,— триллионы рублей. У нас около 8 трлн руб. коммерческих бумаг. Поэтому если рейтинговое агентство сделает что-то неправильно — неправильно истолкует или закроет глаза на ту или иную информацию, несвоевременно осуществит рейтинговые действия,— то, по идее, КРА должно отвечать. Отвечать не только по линии надзора, а перед пользователями, которые на основе рейтингов принимают решения.

Мне крайне не хотелось бы, чтобы информационная закрытость затянулась, потому что в монополизации кредитных оценок нет ничего хорошего. КРА должны работать в условиях, когда любой другой независимый аналитик может сделать выводы о рейтингуемых лицах. Это позитивно влияет на качество. Конечно, сейчас тактически другие задачи, когда лучше молчать, чем говорить. Но восстановление информационной открытости должно войти в число приоритетов регуляторов.

— Непрозрачность банковского сектора резко возросла, и, как уже было сказано, рейтинговый отчет едва ли не единственный источник информации для внешнего рынка. Не возникают ли при этом риски ошибок со стороны рейтинговых аналитиков? Были у вас случаи, когда вам отказали в информации?

— Случаев отказа эмитентов дать существенную информацию не было. Сейчас я вижу несколько другие новые риски. Во-первых, большую роль стали играть не аналитические факторы, а геополитика, которую аналитически предвидеть крайне сложно, да и бесполезно, на мой взгляд. Поэтому аналитику просто надо знать, что происходит в мире, во всем ориентироваться. Но многие действия властей, влияющие на клиентов, аналитик не может просчитать при помощи своей модели и субъективного мнения. Мы не участвуем в работе госорганов, а только получаем об этом итоговую информацию. Здесь какого-то инсайда у рейтингового агентства нет.

Другой системный фактор риска связан с влиянием на качество финансовой отчетности ухода «большой четверки» аудиторов. Масштаб работы, которую могут сделать рейтинговые аналитики с финансовой отчетностью, ограничен. В силу объективных факторов у нас на одного аналитика приходится 10–15 компаний, а иногда и больше.

Стандарты качества работы актуальны для аудиторов точно так же, как для рейтинговой индустрии. Для тех и для других важна материальная независимость от клиентов. Аудиторская компания «большой четверки», где десятки тысяч клиентов,— это одна история. Когда те же самые люди остаются лицом к лицу только с российскими клиентами, это немножко другая история. Одно дело, когда есть четверка, которая независима и работает по международным стандартам, другое дело — российские компании, которые, по крайней мере формально, выходят из периметра применения международных методологий в рамках международной компании. Поэтому я думаю, что в сфере аудита должно быть, конечно, более решительное действие по контролю качества со стороны Минфина или ЦБ.

— Что вы понимаете под «решительными действиями» со стороны ЦБ и Минфина?

— Что конкретно делать — решать регуляторам. Тем более в такой деликатной сфере. Возможно, оттолкнуться от большего контроля за качеством саморегулирования. Возможно, необходимо cделать более адресные, более частые проверки качества аудита непосредственно регулятором. Главное, чтобы на место внутренних механизмов контроля за качеством аудита «большой четверки» пришли не менее эффективные стандарты, учитывающие относительно небольшие размеры российских аудиторских фирм, которые пришли на их место. Не стоит забывать, что на рынке работают и российские аудиторские фирмы, которые после ухода «большой четверки» являются нормальными конкурентами во всех отношениях.

У АКРА за шесть лет работы клиенты дефолтились всего три раза. Объективность финансовой отчетности стала одним из неформальных условий рейтинга АКРА. Аналитики самостоятельно смотрят на качество финансовой отчетности и, соответственно, дают свои оценки. Возможно, не все потенциальные клиенты к нам в конечном итоге приходят из-за этого.

— В 2017 году была громкая история, когда ВТБ отказался от публикации рейтинга АКРА из-за несогласия с оценкой. Она, как утверждал источник ТАСС, была ниже ожиданий топ-менеджмента. В 2014 году ВТБ обвинил Fitch в непрофессионализме, отказавшись от сотрудничества. Не было ли у вас последнее время таких случаев, когда бы клиент отказался от публикации и, соответственно, от услуг агентства из-за того, что поставили не тот рейтинг, который хотелось бы?

— Нет. Сейчас до проведения рейтингового комитета агентство не может сообщить клиентам уровень рейтинга. Но бывает, что клиенты отказываются обслуживаться и уходят из агентства. У нас семь клиентов с начала года так поступили. На это тоже нужно внимательно смотреть. Иногда это связано с тем, что у них бумаги на рынке перестают обращаться или рейтинг не нужен. Иногда нужно смотреть, какой рейтинг им поставило другое рейтинговое агентство, и если рейтинг отличается, то регулятор, по крайней мере для себя, должен установить причины.

— Вас не смущает то, что из функционирующих в России кредитных агентств остаются только национальные?

— Рейтинги по международной шкале — это не замена национальным рейтингам, это продукт, спрос на который предъявляли иностранные инвесторы. Уход агентств — это решение агентств и регуляторов, надеюсь, временное. Как к этому относиться? Как ко всему, что происходит в геополитике. Хотелось бы, чтобы международные агентства вернулись вместе с инвесторами. Международные рейтинговые агентства работали более чем с 250 российскими организациями, из которых только 44 не имело российских рейтингов. Остальные клиенты международных рейтинговых агентств имели рейтинг хотя бы от одного национального рейтингового агентства.

Спрос этих 44 клиентов, которые не имеют национальных рейтингов, зависит от того, в какой форме они будут осуществлять рефинансирование своих долгов. Они могут просто закрыть обязательства и не привлекать нового долга, тогда, может, им и национальный рейтинг не нужен будет. При рефинансировании на рублевом рынке эти компании обратятся за российскими рейтингами, и первые ласточки уже появились.

Я вижу, что ЦБ продолжает сохранять международные рейтинговые агентства в регулировании. Я надеюсь, что в этой связи регулятор обратит внимание на то, что и у АКРА есть своя международная методология, и мы некоторым клиентам присваиваем рейтинги по международной шкале. Я считаю, что вполне возможно АКРА взять через запятую к международным рейтинговым агентством в тех случаях, когда речь идет о рейтингах по международной шкале. Основания для игнорирования экспертизы национальных КРА мне неизвестны.

— Для рейтингового рынка сужение конкуренции и уход «большой тройки» — это негативный фактор?

— На конкуренцию между национальными агентствами уход «большой тройки» влияния не оказывает. Они не были нашими конкурентами. Наши клиенты получали от них рейтинги для того, чтобы выйти на международные рынки. Круг пользования клиентами услугами по рейтингу АКРА по международной шкале небольшой. Среди клиентов несколько казахстанских, белорусских и узбекистанских компаний, а также наднациональные банки. Мы были бы рады дать наши рейтинги и многим другим клиентам. Но международная рейтинговая индустрия — это закрытый клуб, который отторгает не только российскую, но и другую национальную экспертизу. Такого взгляда придерживаются и иностранные инвесторы, и международные организации.

Что касается собственно уровней рейтингов национальных КРА, то две трети клиентов национальных рейтинговых агентств не работали с «большой тройкой». Поэтому объективность рейтингов национальных КРА необходимо сравнивать с фактической дефолтностью клиентов, а не с оценками «большой тройки».

— АКРА само по себе создавалось как некий ответ, альтернатива «большой тройке»…

— Я никогда не противопоставлял АКРА ни «большой тройке», ни другим российским КРА. Ответом было создание регуляторами другой системы координат — национальной рейтинговой шкалы, по которой работает ряд российских рейтинговых агентств. Мы не заменили рейтинги «большой тройки»: они сравнивают каждую российскую компанию с западной, а мы — с кредитоспособностью РФ. Так, именно по международной шкале были случаи, когда отдельные российские компании — ЛУКОЙЛ, НОВАТЭК — имели рейтинги выше РФ. По национальной шкале это невозможно. Другое дело, что АКРА исходно создавалось как лидер качества методологий и рейтинговых практик на основе международного опыта. Я думаю, реальные результаты работы подтверждают, что с этой задачей мы справляемся, несмотря на весьма специфическую конкуренцию.

— В Россию могут зайти рейтинговые агентства из каких-то дружественных стран?

— Маловероятно, разве что из Китая или Индии. По количеству национальных КРА Россия лидирует в мире. При этом есть страны, включая некоторые страны БРИКС, где вообще нет национальных рейтинговых агентств, а те, которые есть, являются дочерними компаниями одной из «большой тройки». В Европе — 26 аккредитованных КРА, и все равно потребители опираются на «большую тройку». Национальная рейтинговая отрасль существует не во всех странах, сфера ее применения весьма ограниченна.

— Помимо официальной информации имеют ли право аналитики использовать анонимную информацию, в том числе из социальных сетей, Telegram-каналов?

— Рейтинговые аналитики могут использовать любую информацию, но клиент имеет право ее комментировать. Соответственно, если информация — фейк, то сам клиент может это поправить. Все всё читают, но руководствуются только той информацией, которую подтверждают клиенты.

— Ваши конкуренты — все остальные российские агентства…

— Одно. «Эксперт РА».

— Почему только одно?

— Чтобы рейтинговое агентство было конкурентом, оно должно иметь определенный track record собственной деятельности. В цифрах это сейчас выглядит так: у «Эксперт РА» 466 клиентов, у АКРА — 308 клиентов, у НКР — 57, у НРА — 39. При этом два новых рейтинговых агентства (речь идет о НКР и НРА.— “Ъ”) еще и трех лет не осуществляют рейтинговую деятельность, у них уникальных только 37 рейтингов из 96, все остальное — рейтинги клиентам АКРА или «Эксперт РА». При этом примерно в половине случаев рейтинги НКР или НРА выше АКРА или «Эксперт РА». Нет ни одного случая, когда у небольших рейтинговых агентств рейтинги были бы чуть ниже.

Конкуренция — это состязательность в продаже равных по потребительским качествам продуктов. Я не вижу объективных, основанных на практических результатах деятельности КРА предпосылок для механического (буквенного) приравнивания реальных кредитных рисков клиентов АКРА и других рейтинговых агентств.

— Сколько сейчас стоит присвоение рейтинга, есть на рынке случаи демпинга как элемента конкуренции?

— Посчитать, сколько стоит, очень легко. Раз выручка всех КРА чуть больше 1 млрд руб., а на все четыре агентства — около 700 клиентов, получается, чуть больше 1 млн руб. стоит рейтинг в среднем. Стоимость зависит от размера бизнеса компании и от ценных бумаг, рейтинговые агентства берут дополнительную плату за эмиссии. К большому сожалению, конкуренция между АКРА и «Эксперт РА» привела к тому, что стоимость услуг в 2,5 раза меньше, чем в «большой тройке». Мы знаем, сколько они брали за свои услуги. Но эта плата была оправдана тем, что клиенты получали достаточно дешевые доллары и евро на международных рынках, поэтому платить по €100 тыс. за рейтинг, возможно, экономически было оправданно. C точки зрения затрат нижняя граница на национальном рынке уже достигнута, и ниже, я думаю, опускаться не получится никак без удара по качеству. C точки зрения общей выручки вряд ли она в этом году сильно вырастет, потому что размещений ценных бумаг сейчас очень мало.

Что касается демпинга, особых кейсов ценового демпинга в эти годы я не видел. Фактор неценового демпинга, то есть присвоение КРА более высокого уровня рейтинга, чем конкуренты, нельзя отрицать, но, пока в регулировании используются рейтинги только АКРА и «Эксперт РА», ситуация некритична для пользователей. Крайне важно, чтобы продукты различных рейтинговых агентств были бы реально сопоставимы. Единственным критерием может быть фактическая дефолтность клиентов в рейтинговых категориях.

— А сейчас они несопоставимы?

— Нет ясных публичных критериев, при которой инвесторам и пользователям было бы понятно, почему рейтинги различных КРА одинаковы или примерно одинаковы, в то время как показатели фактической дефолтности у разных КРА для одинаковых по буквенному обозначению рейтинговых категорий различны. С точки зрения каких-то серьезных методологических нюансов подходы различных КРА могут отличаться, например, приоритет МСФО в отчетности ясно закреплен не всеми КРА в методологии и на практике. Независимость рейтинговых агентств тоже отлична, у трех рейтинговых агентств фактически есть контролирующие лица. Нужно устанавливать равные правила игры не в ценовой сфере, а в продуктовой, такую работу может, на мой взгляд, провести Банк России или биржа.

Я не сторонник гипотезы, основанной на том, что результаты работы КРА должны приравниваться на основе валидаций методологий. По сути, пользователям обещают, что клиенты определенного уровня рейтинга обладают той или иной дефолтностью. Без достаточно продолжительного опыта деятельности КРА такие обещания нельзя ни подтвердить, ни опровергнуть. Кроме того, после февраля 2022 года статистика, используемая при валидации, должна быть переосмыслена. Пользоваться таким доверием «авансом» можно только на страх и риск пользователя, а не через стандарты регулирования.

— По-вашему, у рейтингового агентства не должно быть одного контролирующего акционера?

— Рейтинговые агентства должны быть прибыльными, как и любой бизнес. Но около 700 клиентов для всех российских агентств — это немного. Например, у каждого агентства из «большой тройки» десятки тысяч клиентов по всему миру, и поэтому они реально независимые вне зависимости от числа акционеров.

Стремление к прибыльности приведет к тому, что при небольшом количестве клиентов агентства станут завышать рейтинги, чтобы поддержать выручку. Инфляция рейтингов — это потенциально неизбежный результат конкуренции при слабости регулирования и внутренних стандартов деятельности КРА, а это уже риски инвесторов и иных пользователей рейтингов. Возможно, требование 10% контроля (ранее предложили на законодательном уровне ограничить предельную долю владения акционера в КРА.— “Ъ”) выглядит необычно. Но рейтинговые агентства должны работать в равных условиях с точки зрения независимости аналитических результатов в отношении каждого клиента от финансовых результатов КРА. Конечно, и надзор за КРА стоит укрепить, поэтому предложения ограничить долю акционера и укрепить надзор сформулированы пакетно.

У АКРА рейтинговая выручка немногим больше 500 млн руб. за год, а у некоторых из наших 27 акционеров это дневная или полудневная выручка. В этом одна из причин нашей независимости. Кстати, мы по итогам 2021 года впервые заплатим дивиденды акционерам — по 1 млн руб. каждому (в 2015 году вложения каждого акционера составили 111,1 млн руб.— “Ъ”). Однако сам рейтинговый «пирог» — это всего 1,1 млрд руб. выручки, и существенно больше не вырастет. Я бы с удовольствием удвоил, утроил стоимость контрактов, но не получится — конкуренция, такой рынок.

— По итогам 2022 года каких результатов ожидаете?

— Положительных. В части финансовых итогов буду готов раскрывать информацию более детально, если это будут делать конкуренты. Но сейчас не время для информационной прозрачности.

— Как вы оцениваете действия ЦБ в условиях текущего кризиса? Какие меры были адекватными и своевременными, какие нет?

— Своевременным было создание инфраструктуры, которая позволяет оказывать финансовые услуги в условиях санкций. Обратите внимание, что в зоне ответственности Банка России работают не только рейтинговые агентства, работают карточки, работает платежная система. Все это было сделано не на основе каких-то там импортных гаек, которые в Россию сейчас не поставляют, как происходит в некоторых других отраслях.

По части основных функций финансовых властей ситуация абсолютно нестандартная. То, что делается сейчас,— это, скорее всего, максимум эффекта, возможного в условиях, которые формируются извне.

Что дальше будет происходить? Я ожидаю гораздо более мощной консолидации в финансовом секторе, и она уже началась.

Если мы исходим из снижения ВВП примерно на 8–10%, финансовый сектор тоже будет уменьшаться и количество посредников тоже должно уменьшаться. В противном случае фактор внутренних издержек на персонал и технологии будет негативно влиять на стоимость услуг для потребителей.

— Чего в таких условиях вы ожидаете от регуляторов?

— Более ликвидных рынков финансовых инструментов, когда это будет возможно. Для того чтобы запустился внутренний инвестиционный процесс, нужно иметь больше реперных точек, не только ключевую ставку и ожидания, а бумаги, которые обращаются на рынке. Возможно, стоит более смело выпускать государственные бумаги на этот рынок, тогда мы получим более репрезентативную кривую рублевой доходности, которая будет важна инвесторам. Многое сделано в последние месяцы, но это 5–10% того, что будет сделано в этом году.

Ключевые события нас ждут из комиссии по валютному регулированию и валютному контролю. На структуру экономики решающее воздействие окажет организация системы взаимоотношений, расчетов с нерезидентами, права резидентов и так далее. По многим действиям я вижу совершенно очевидное желание финансовых властей, включая ЦБ, сохранить рыночность. С точки зрения рейтинговой отрасли такой подход может только поддерживаться. Не будет рынка — не будет рейтинга. Если будет Госплан, то рейтинги будут не нужны, потому что результаты будут определяться не бизнесом, а административно.

Насколько удастся достичь некоторых целей, которые ставятся ЦБ сейчас, через три года — посмотрим. Я не уверен, что 4% — это та цель (по инфляции.— “Ъ”) к 2024 году, которую будет легко достичь. Падение ВВП в 2022 году будет достаточно большим. При росте ВВП — а он начнет расти с 2023 года — дополнительная инфляция неизбежна.

— Вы предполагаете большую консолидацию именно среди госбанков?

— Да. Для конкуренции не надо 100 банков, да и сейчас нет столько крупных банков, скорее всего, банки могут консолидироваться еще быстрее. Если это делаться не будет, сектор многое потеряет с точки зрения эффективности. Не надо бояться, что будет один монобанк и не будет конкуренции.

Чем крупнее банк, тем больше качественного продукта он сможет произвести, тем лучше будут технологии, которые будут продаваться клиентам, тем больший максимальный размер кредита он может выдать. В крупных банках больше возможностей консолидировать крупные финансовые потоки. Ведь десять небольших банков, скорее всего, не выдадут один кредит, который может выдать банк в десять раз крупнее. Они не синдицируются, это все иллюзии. Рынок немножко по-другому устроен, плюс внутренние затраты для содержания финансовых институтов достаточно большие. Любая консолидация банков сопровождается существенной экономией. Даже когда ВТБ 24 присоединился к ВТБ, была существенная внутренняя экономия, причем заметная даже в масштабах сектора. Более того, крупные институты предлагают клиентам более ответственные продукты, меньше всяких фокусов и обманов.

— В отличие от малых и средних?

— Я не хочу обижать банки по размерам, это не всегда справедливо, но банковская сфера имеет следующую особенность. Чем меньше банк, тем более рискованный клиент туда приходит. Потому что чем лучше кредитное качество клиента, тем на более дешевый кредит он может рассчитывать. Стоимость фондирования у крупных банков меньше, даже сейчас после закрытия внешних рынков. У обратной связи размера и уровня рисков есть объективная экономическая природа.

Поэтому бизнесы небольших банков трудно поддаются консолидации — они обычно непонятны менеджерам или владельцам других банков, которые их не создавали.

— ЦБ дал послабления для отчетности банков и при этом закрыл ее…

— Любая отчетность — РСБУ или МСФО — это зеркало, имеющее или кривизну, или угол отражения смотрящего. Для объективной картины все равно нужно говорить с менеджерами и владельцами банка, как это делают рейтинговые аналитики. Я надеюсь, что надзорный процесс организован так же. Сейчас разговор с неограниченным кругом лиц по существу финансового состояния многих компаний и банков неуместен, а без него выводы могут быть необъективными. Поэтому закрытие отчетности — это логичное, но, надеюсь, временное решение. Тут важно не передавить. Регулятору, на мой взгляд, стоит давать больше возможностей инициативного раскрытия информации тем организациям, которые желают это делать.

Сейчас достаточно популярны оценки запроса на капитал, чтобы покрыть потери. Не думаю, что регуляторы будут спешить. Во-первых, у банков есть ликвидность, которая только расширится из-за масштабных бюджетных расходов. Во-вторых, трудности многих клиентов банков временны, и мы это видим в ходе рейтинговых анализов компаний. Зачем заставлять банки сейчас списывать капитал и брать деньги? Возможность временно не создавать резервы и не ухудшать качество активов в отчетности дает возможность клиенту банка урегулировать ситуацию гораздо в более комфортной среде, часто с участием государства. Тогда и банк свои деньги не потеряет, и клиент не должен будет останавливать свое производство, банкротиться. Если ты дашь клиенту банка решить проблемы самому, это будет дешевле, чем взять сегодня деньги из бюджета, а потом их возвращать обратно. Цена вопроса кратна триллионам рублей вложений государства или Банка России. Я не помню случаев, когда банк возвращал полученные в капитал деньги, за исключением Сбербанка, который в свое время возвращал субординированный кредит, полученный у ЦБ, и то — частично.

Послабления в отчетности — это прием, который эффективно сработал и в 2008, и в 2014, и в 2020 годах. Я не удивлюсь, если регулятор продлит за 2022 год льготы по отражению отдельных активов в отчетности для того, чтобы сократить спрос на капитал.

— АКРА — единственное из российских агентств имеет филиал в Казахстане. Нет ли планов по открытию представительства в других странах СНГ?

— В прошлом году мы закрыли точку в Европе из-за отсутствия спроса. В Казахстане долго курсы рубля к тенге были более или менее стабильные, а процентные ставки в России номинально были пониже, поэтому казахские компании стали занимать в рублях, появился спрос на наши рейтинги. Сейчас экономическая среда изменилась в Казахстане, курс тенге к рублю изменился, процентные ставки в России пока высокие.

Быстрых решений по географии мы принимать не будем. Мы видим спрос не только в Казахстане, но и в Белоруссии, Узбекистане, Киргизии, Армении. Но если потребуется расширить присутствие, то явно не в этом году.

Кроме рейтингов 5% нашей выручки формируют дополнительные услуги. Наше конкурентное преимущество — это стоимость нерейтинговых услуг при похожем уровне качества международных производителей в сфере консалтинга. Развиваем компетенции в сфере, не связанной с кредитным рейтингом, в частности ESG, что имеет определенный спрос. Посмотрим, как это сработает на рынках стран ближайших соседей.

Интервью взяла Ольга Шерункова