Муса Мурадов — о личности лидера чеченских сепаратистов, его окружении и помощниках

80 лет назад, 15 февраля 1944 года, родился Джохар Дудаев. Он сделал блестящую карьеру в вооруженных силах Советского Союза, дослужился до генерала и командовал дивизией стратегических бомбардировщиков. После развала СССР вернулся в родную Чечню и возглавил сепаратистское движение. Работавший в те годы в Грозном редактором местной газеты корреспондент «Ъ» Муса Мурадов вспоминает, как бывший советский офицер стал в Чечне кумиром для одних и врагом для других.

Борец за свободу, не любивший свободу слова

— Ты совершаешь тягчайшее преступление,— произнес Джохар Дудаев и подвинул в мою сторону свежий номер газеты «Грозненский рабочий».

На первой полосе были опубликованы официальные документы стремившегося к отделению от России Общенационального конгресса чеченского народа (ОКЧН) и указы на тот момент формально действующих пророссийских властей Чечено-Ингушетии. Затем генерал так сильно ударил кулаком по столу, что едва не опрокинулись чашки, из которых мы пили чай.

Я не удивился, зная подобную манеру общения Дудаева. Он любил делать жесты с кулаками. Во время беседы мог неожиданно встать из-за стола, начать вышагивать по кабинету и бить друг о друга крепко сжатыми кистями рук, сопровождая эти удары чеканными фразами.

Еще он любил щелкать пальцами. И делал это так ловко, что порой посетители восхищенно следили за генеральскими пальцами, а выйдя из кабинета, пытались повторить щелчки. Но как у генерала мало у кого получалось.

— В чем мое преступление? — поинтересовался я, хотя и не сомневался в причинах претензий.

Дело в том, что после фактического переворота в Грозном представители доживающих последние дни официальных пророссийских структур передавали в редакцию редактируемой мной газеты указы, отменяющие решения дудаевского ОКЧН, и я их публиковал. Причем в одной подборке с документами провозглашавшего независимость «революционного» режима.

Например, читатель брал в руки газету и видел постановление ОКЧН о роспуске старых органов власти и формировании новых управленческих структур. И тут же — документ от старых властей, отменяющий дудаевские решения.

Иногда дело доходило до курьезов: в моем кабинете встречались посыльные соперничающих структур власти, споры между которыми переходили в настоящие схватки. Я разнимал их, забирал документы и публиковал на равных условиях.

Мой нейтралитет раздражал сторонников чеченской независимости. Более того, они считали, что, публикуя опровергающие другу друга документы, я высмеиваю новые власти. Джохар Дудаев так и заявил мне: «Твоя газета дискредитирует государственные органы».

Дудаев очень трепетно относился к атрибутам власти. Например, уже став президентом, он запретил чеченскому телевидению показывать мультфильм «Ну, погоди!». В нем, дескать, дискредитируется государственный символ Ичкерии волк.

Еще один пример, я раньше уже подробно описывал. Где-то в конце 1991 года генеральный прокурор независимой Ичкерии Эльза Шерипова принесла в редакцию «Грозненского рабочего» текст новой конституции. К слову, основной закон был сделан на скорую руку: было полно опечаток, местами вместо «Чечни» упоминался «Судан» или прибалтийские республики. При этом текст был большой — на два газетных разворота.

И я подумал, что в условиях рыночной экономики власти должны компенсировать независимой газете ее расходы. Сходил с этим к Дудаеву: тогда с любым вопросом ходили к президенту. Но в итоге пришлось все, что приносили из дудаевской резиденции или парламента, публиковать бесплатно. Иначе легко можно было попасть в список оппозиционеров.

В конце концов мне вообще предложили сменить статус независимой газеты на официальный рупор новой власти. Я отказался, после чего редакцию разогнали.

Больше с Джохаром Дудаевым я не встречался, не спорил. Историю закрытия «Грозненского рабочего» я вспоминал всегда, когда кто-то из сторонников чеченской независимости утверждал, что генерал был светочем свободы. Хорош светоч, который первым делом закрыл освободившиеся от коммунистической опеки неугодные СМИ.

Безоговорочный кумир

Ичкерийский лидер мог себе позволить что угодно. Например, нахамить старикам, которые пришли жаловаться на невыплату пенсий. «А не надо рассчитывать на государство, у вас есть дети, пусть они позаботятся о вашей старости»,— заявил он.

Таким же образом отфутболил бюджетников, которым не платили зарплату. «Вам что, денег не хватает? Идите тогда в лес и собирайте там мушмулу, вяжите носки и продавайте их»,— посоветовал им «глава государства».

Но дудаевцы твердо стояли на своем, приравнивая любую критику генерала к предательству идеи свободы и независимости.

Однажды, когда в компании сторонников Ичкерии я поставил под сомнение правомерность переименования Грозного в Джохар без референдума, меня чуть не разорвали. «Ты что же, считаешь погибшего за нашу свободу Джохара не достойным, чтобы его именем назвали город?» — налетели на меня.

Некоторые, отстаивая своего кумира, готовы были вцепиться даже в близкого родственника. Помню одну такую историю.

Отец видит выходящего из дома вооруженного автоматом сына и спрашивает:

— Ты куда это собрался?

— Иду уничтожать всех, кто против Дудаева,— отвечает сын.

— Можешь начинать с меня,— кричит отец.

Переубедить поклонников генерала было невозможно, они не обращали внимания ни на какие разоблачения. Дудаевцы были абсолютно уверены, некоторые до сих пор пребывают в этой уверенности, что он был ниспослан чеченскому народу Всевышним. Якобы делавший карьеру в советской армии Джохар Дудаев на самом деле всю свою жизнь мечтал дать свободу чеченцам. В этой, можно сказать, слепой вере части чеченского общества и был феномен популярности генерала. Вера — это же такая штука, она не прагматична.

Это была первая и самая многочисленная группа сторонников Дудаева — люди, которые безоговорочно доверяли своему кумиру и были уверены в его божественной миссии.

Шанс для активных и прагматичных

Вторая группа дудаевцев, значительно меньшая, чем первая,— чистые прагматики. Такие, как, например, Мовлади Удугов, занявший в ичкерийском правительстве пост министра пропаганды. Вчера еще никому не известный рядовой сотрудник одной из районных газет, причем имевший судимость за мелкое вымогательство, вдруг стал влиятельной фигурой.

После первой войны Удугов даже попытался занять высший пост в Ичкерии, приняв участие в президентских выборах 1997 года. Но в республике хорошо знали, кто такой Удугов, и за него проголосовало меньше 1% избирателей.

Удугов обиделся, дистанцировался от победившего на выборах Аслана Масхадова и через какое-то время примкнул к Шамилю Басаеву, который тоже ушел в оппозицию к избранному президенту, объявив себя эмиром Ичкерии. Когда в 1999 году началась вторая военная кампания, бывший министр пропаганды Удугов немедля оставил Ичкерию и скрылся в одной из восточных стран.

И таких типов, которым при коммунистах никак не удалось выбраться наверх, сделать хоть какую-то профессиональную карьеру, рядом с Джохаром Дудаевым оказалось немало.

Широкие возможности при режиме Дудаева открылись и деятелям из полукриминального бизнеса. Они потянулись в Грозный со всей России. Поначалу они неплохо потратились на революцию, а затем получили высокие должности в правительстве Ичкерии с широкими распределительными полномочиями. Начали свой нехитрый, но весьма доходный бизнес, который сводился к вывозу из республики нефти и нефтепродуктов.

«Пусть Дудаев играет в свою зарницу, а мы будем делать деньги»,— говорили эти люди.

Третья группа дудаевцев — люди из числа откровенных уголовников, которых генерал выпустил из тюрьмы. Ярким представителем этой категории был рэкетир Руслан Лабазанов. В первое время он оставался рядом с генералом, выполняя обязанности начальника его охраны. Но впоследствии Лабазанов сколотил собственный отряд, до зубов вооружил его и стал самостоятельной силовой единицей в Ичкерии.

Лабазановцы наводили настоящий ужас на жителей Чечни, разъезжая на джипах с установленными на крышах пулеметами. Их лидер стал таким чеченским батькой Махно, перестав признавать власть Дудаева.

В конце концов генералу пришлось послать свои войска, чтобы разгромить бунтарей. Самому Лабазанову удалось скрыться, но его отряд был уничтожен. Трех ближайших сподвижников Лабазанова дудаевцы обезглавили и выставили их отрезанные головы на всеобщее обозрение в центре Грозного.

Антигерой

Российские силовики уничтожили Джохара Дудаева в апреле 1996 года. Наиболее ярые поклонники долго не верили в гибель кумира, утверждая, что он вскоре явится.

Летом 1997 года Масхадов вызвал к себе племянника первого президента и мэра Грозного Лечу Дудаева.

— Зачем вы дурачите людей и издеваетесь над памятью геройски погибшего Джохара? — возмущался Масхадов. Он требовал от родственника Дудаева официально объявить о смерти генерала, показать людям его могилу и провести полагающиеся обряды.

— Я не считаю, что Джохар погиб,— возражал мэр.

Конечно, у генерала в Чечне были и ярые противники, уверенные в том, что его несколько неожиданное появление было частью заговора неких сил против республики. Аргументов в пользу такой версии у оппонентов генерала было более чем достаточно: разрушенная до основания экономика республики, обнищавшее население и полный беспредел людей с оружием.

И самое страшное — вооруженная междоусобица. Политические разногласия стали причиной кровавых столкновений между самими чеченцами.

В июне 1993 года по приказу Дудаева банда Басаева расстреляла депутатов грозненского городского собрания, которые готовили референдум о статусе Чечни. Погибли десятки мирных людей. Они были убиты из оружия, которое, уходя из республики, оставили федеральные военные.

Как получилось, рассуждали оппоненты Дудаева, что открыто враждебный Москве лидер сепаратистов смог договориться с руководством Минобороны о поспешном выводе федеральных войск и передаче чеченцам огромного арсенала — от стрелкового оружия до танков и самоходных орудий?

Действительно, как?

Муса Мурадов