Все вернется на круги своя, как выяснилось на встрече с Владимиром Путиным

13 июня в Дубне президент России Владимир Путин встретился с ведущими учеными и получателями мегагрантов. Специальный корреспондент “Ъ” Андрей Колесников отмечает, что каждый из них как нарочно откуда-нибудь недавно вернулся. Как правило, из недружественного региона. Что ж, их пример — другим наука, причем как фундаментальная, так и прикладная.

На встрече выяснилось, что получатели мегагрантов и ведущие ученые — это разные люди, иначе они не шли бы в перечислении участников встречи через союз «и». Но все-таки и у них, как оказалось, есть что-то общее.

До этого Владимир Путин осмотрел кольцо небольшого, можно сказать игрушечного, коллайдера (особенно по сравнению с тем, какое есть, к примеру, в подмосковном Протвино), который вроде достроен и готовится к технологическому пуску. Для ученых и вообще для людей, живущих в Дубне, вместе с этим коллайдером в городок, впрочем, пришла идея благополучного будущего и даже настоящего: удалось освоить очень даже немаленькие деньги на его строительство и благоустройство.

К тому же это еще не уверенность, но хотя бы надежда на завтрашний день.

А то пока в Дубне, по некоторым наблюдениям, люди все-таки не расправили плечи.

Так, на входе в Объединенный институт ядерных исследований (ОИЯИ) часы идут с опозданием на два часа. И в целом это соответствует состоянию и настроениям горожан, которые на лучшее привыкли в основном надеяться.

Между тем Владимир Путин уважительно отзывался о проекте NICA, ради реализации которого строится ускоритель:

— Проект NICA как раз связан именно с познанием того, каким образом произошла Вселенная, как она развивалась.

Казалось бы, сейчас это должно беспокоить в последнюю очередь. Ведь речь скорее идет о том, как бы сохранить, а то и спасти если не Вселенную, то уж Землю-то точно.

Директор ОИЯИ Григорий Трубников, когда Владимир Путин рассказал, что не хотел бы долгого вступления, приободрил президента:

— Мне кажется, никакого другого вступления не нужно, президент все сказал! Давайте мы начнем с победителей конкурса лаборатории мегагрантов!

Выяснилось, что в этой программе, которая работает больше десяти лет, «участвуют 135 стран и 186 ученых, представляющих зарубежные лаборатории». А точнее, представляли.

Алексей Кавокин, главный научный сотрудник лаборатории в Санкт-Петербургском государственном университете, был отрекомендован господином Трубниковым наилучшим образом:

— Создатель нового типа лазера — бозонного каскадного лазера для телекоммуникаций в медицине. Долгое время работал в Великобритании.

Последнее замечание звучало многозначительно. То есть поработал и вернулся, так как, видимо, были веские причины.

— Я мегагрантник второй волны,— подтвердил Алексей Кавокин.— Действительно, в 2011 году я приехал из Великобритании в Санкт-Петербургский государственный университет. Там мы с коллегами построили Лабораторию оптики спина, в которой изучаем поляритонику.

Видимо, в Великобритании построить такую лабораторию шансов не было.

— Что, еще раз? — недопонял господин Путин.

И кто бы допонял?

— Поляритоника,— невозмутимо повторил ученый.

Ученым свойственна некоторая профессиональная надменность, с блеском продемонстрированная.

— Для моего неподготовленного уха это не так просто все воспринимается,— признался российский президент.

— Более наглядный термин — жидкий свет,— снизошел господин Кавокин.— Свет, который распространяется везде. Он в кристаллических структурах, в определенной геометрии начинает вести себя как жидкость: образовывать капли, водовороты. Мы учимся им управлять. На основе этого «жидкого света» мы сделали действительно новое поколение лазеров — поляритонные лазеры, а сейчас мы включились в «дорожную карту» по квантовым вычислениям и делаем нейронные сети, делаем даже квантовые транзисторы, кубиты, для будущих квантовых компьютеров.

Да, с учеными надо держать ухо востро. Не останови их вовремя — и заставят чувствовать себя как минимум неуверенно.

Зато Алексей Кавокин похвалил систему мегагрантов: науку двигают вложенные в нее и в ученых деньги, а именно в мегагрантах они есть.

— Смотрите,— рассказывал он,— в 2011 году в нашу лабораторию вложили 150 млн рублей! Это послужило толчком, в результате которого не только возникла лаборатория, в которой сейчас сорок с лишним человек работают, и кто-то из них уже получил Государственную премию, но эта лаборатория, как такой ледокол, расчистила путь многим другим!

Но господина Кавокина не все устраивает в окружающей его действительности:

— В первые годы каждый год создавалось по 30–40 лабораторий. В этом году, насколько я знаю, восемь. Правда, каждая получила большее финансирование... Андрей Александрович (господин Фурсенко, помощник президента.— А. К.) нам всегда объясняет, что количество денег ограничено.

Нет, Андрей Фурсенко не спорил с этим. У него свой разговор с Алексеем Кавокиным был теперь, кажется, впереди.

— Я абсолютно уверен,— продолжал ученый,— что многие представители нашего бизнеса были бы счастливы связать свое имя с такой престижной и полезной для государства программой! Почему бы не открыть ее для частных спонсоров? Может быть, они позволили бы наполнить этот бюджет, и мы смогли бы каждый год там не восемь создавать, а 40 лабораторий или 50 и, кроме того, поддерживать уже существующие научные школы, которые выросли из мегагрантовских лабораторий!

Вряд ли нужно было объяснять ему, что это и так можно делать, но не в рамках программы мегагрантов. Он и так это знал.

— Вы знаете, когда вспоминают Петербургский государственный университет, я все время с удовольствием говорю о том, что я тоже выпускник этого университета и, более того, работал в университете помощником ректора. И я представляю себе, как это все устроено,— предсказуемо ударился в воспоминания Владимир Путин.— Где конкретно ваша лаборатория находится?

— В Петергофе, на физфаке.

— В Петергофе...— еще больше растаял президент.— Понятно. Хорошее место... Что касается мегагрантов, уже было сказано, мы после того, как запустили эту работу… Андрей Александрович, с какого года? С 2005 года? С 2010-го?

Господин Фурсенко согласился на 2010 год.

— С 2010-го запустили эту работу,— кивнул господин Путин.— И она действительно принесла очень хороший результат. Честно говоря, когда все, что происходит хорошего, так или иначе мои коллеги, они люди скромные, все время говорят: вот это вы (то есть президент России.— А. К.) запустили, вы сделали. Это они предложили на самом деле, а я просто не помешал это сделать. Автор — Андрей Александрович Фурсенко. И действительно, эта программа получилась: 345 лабораторий, по-моему, в 37 или 39 субъектах Российской федерации развиваются.

Да, сегодня, похоже, был день господина Фурсенко. Президент давал понять: в области науки все решает этот человек. А он просто не мешает.

— Вот эта идея о том, чтобы укрупнить эти программы,— еще больше оживился президент,— тоже не мне принадлежит, а ему принадлежит! Так что и плюсы и минусы — все туда, в таких случаях, к автору!.. Знаете, говорят: «Автора!» Вот он автор! Но, может, в этом есть какой-то смысл, в укрупнении. Сейчас не буду вдаваться в детали, мы и так все понимаем, о чем идет речь.

На частное финансирование у представителей поляритоники, даже у таких ярких, как господин Кавокин, сверхнадежд нет и быть не может:

— Можно, конечно, привлекать и частное финансирование,— добавил господин Путин,— а это прежде всего такие серьезные и крупные компании, которые вкладывают деньги в основном в прикладные направления исследований, которыми могут воспользоваться.

Следующая выступающая, Ирина Исакова-Сивак, тоже была из бывших — несколько лет работала в американской Атланте, но разве могло там что-то по-настоящему заладиться? Нет, вернулась, конечно. Работает в области иммунологии и профилактики вирусных заболеваний.

— Что важно сказать? — рассказывала она, разработавшая вакцину «две в одной», то есть против гриппа и коронавируса.— Что мы не просто разрабатываем препарат как таковой, много кто разрабатывает разные препараты, а мы еще разрабатываем технологию производства. Ведь знаем, что все гриппозные, например, вакцины сейчас производятся на куриных эмбрионах. С поставками инкубационного яйца могут быть проблемы, как это было в прошлом году, и, в принципе, в ожидании пандемии.

Это было откровенное признание.

— Все съели,— усугубил господин Путин.

— Либо все съели, либо пришел, например, птичий грипп,— пожала плечами ученая.

— Все съели, и даже не хватило еще,— не согласился президент, вспомнив, видимо, о недавней проблеме с куриным яйцом.

— Еще же ведь у нас есть проблема птичьего гриппа. Придет — вся птица поляжет. И откуда мы возьмем эмбрионы?

Да, лучше даже не думать об этом.

Казалось, Владимир Путин знает про Ирину Исакову-Сивак многое:

— Вы делаете вакцину против аллергии? Или нет? — уточнил он у нее.

— Я думаю, что это вполне возможно: делать вакцину против аллергии и против любых инфекций, в том числе против других патогенов и аллергенов,— ушла она от прямого ответа.

Нет, не она.

Еще одна докладчица, Анна Патерова, несколько лет работала в Сингапуре, но с облегчением вырвалась в конце концов в Южно-Уральский университет.

— В Сингапуре очень жарко,— на ходу проанализировал причины отъезда Владимир Путин.— На Урале гораздо комфортнее себя чувствуешь, правильно?

— Да, я это уже почувствовала,— улыбка госпожи Патеровой казалась мне виноватой.

И стало ясно почему. На самом деле, как выяснилось, она до сих пор работает в Сингапуре:

— Для меня большая честь сегодня здесь находиться,— сообщила она.— Я являюсь старшим научным сотрудником в Институте исследования материалов и инженерии в Сингапуре, где я занимаюсь квантовой оптикой.

— Еще раз,— потребовал президент.

— Я занимаюсь квантовой оптикой, исследованиями по квантовой оптике,— терпеливо повторила она.— На данный момент мои научные интересы сконцентрированы на квантовых технологиях и применении в сенсорике. Данные направления являются темой заявки на мегагранты для молодых ученых совместно с Южно-Уральским государственным университетом в Челябинске.

Да, неувязочка, как говорится.

— Что касается ваших исследований. Вы получили этот грант, да? Вы получили грант на исследования, да?

— Что получили? — не понимала госпожа Патерова.

— Вы грант получили? — втолковывал ей президент.

— Да, я получила грант, пока на два года, и с возможностью продолжения еще на два года,— призналась она.

— Понял,— кивнул Владимир Путин.

А я нет. И что, она его в Сингапуре потратит, поделившись с челябинским вузом?

Остается сказать, что Василиса Ленивенко, вернувшаяся из швейцарского CERN, представила экспериментальную программу «Барионная материя на Нуклотроне».

Ей, кстати, хватило мужества похвалить CERN:

— В CERN тоже были интересные задачи, а также очень комфортно были организованы процедуры выдачи виз и видов на жительство государства, где эта организация базируется... Швейцария... Очень лояльно к этому относится, если сравнивать с теми трудностями, которые возникают у моих коллег-ученых, которые хотели бы работать в России.

Правда, потом перестали лояльно относиться.

— Можно ли рассмотреть возможность упрощения визового механизма для тех иностранных ученых, которые приезжают работать в Российскую федерацию? — поинтересовалась Василиса Ленивенко.

Она полагает, что такие до сих пор есть.

Владимир Путин пообещал помочь им всем. Сколько бы их ни было. И в самом деле, каждый сейчас на вес золота.

— Дело не только в оформлении визовых документов, дело и в страховках,— кивнул он,— дело во всяких бюрократических процедурах, связанных со здоровьем и так далее и тому подобное.

Господин Путин дал понять, что он в курсе проблемы:

— В некоторых странах они хотят, я знаю это! В некоторых странах в силу различных причин, даже не связанных с сегодняшней внешнеполитической конъюнктурой, просто напринимали решений и прекращают исследования в ядерной области! Просто прекращают: закрывают атомные электростанции, много всякой дури делают! Специалистам в этих областях просто некуда деваться, и они с удовольствием к нам приехали бы, только надо создавать условия для этого! Мне казалось, что как-то мы идем по этому пути.

А это, как выясняется, не так.

— Владимир Владимирович, мы можем еще несколько коротких выступлений? — выспросил Григорий Трубников.

— У меня через пять минут международный разговор. Но пять минут у нас еще есть.

Как потом выяснилось, разговор был с и. о. президента Ирана.

Последний из выступавших, Александр Садовников, триумфально вернулся в Россию из Германии и теперь работает, не побоюсь этого слова, в Саратове.

— В Саратове установка создана,— рассказал он,— она действует, и она единственная в России — установка мандельштам-бриллюэновской спектроскопии.

К этому нечего было прибавить.

Но и убавить тоже.

Андрей Колесников