Ахмет Ярлыкапов о том, могут ли фетвой о запрете никабов воспользоваться радикалы

Эксперт по исламу, ведущий научный сотрудник Центра евроазиатских исследований и Института международных исследований МГИМО МИД России, кандидат исторических наук Ахмет Ярлыкапов рассказал «Ъ», насколько распространен никаб в Дагестане, обязательна ли для верующих фетва муфтията и может ли ее неисполнение стать инструментом протеста.

— Насколько никабы вообще распространены в Дагестане?

— Давайте начнем с того, что никаб вообще не сильно распространен в современном мире. Да, он распространен достаточно, но едва ли число мусульманок, носящих никаб, достигает 20%. Но существуют региональные вариации. Никаб — это покрывало, которое надевается сверху, с прорезями для глаз. Но в Центральной Азии, например, традиционной женской одеждой был чачван, который еще называют паранджой. Чачван может быть и без прорези, надевшая его женщина при этом видит все, а ее лица не видно. В Афганистане есть варианты с прорезью. Вариантов много. Для оседлых ираноязычных народов это вполне традиционная форма одежды; строго говоря, она изначально нерелигиозная, она была еще до ислама. Но для многих других народов это не было традиционно. В том числе и для кочевых народов Центральной Азии — казахов, киргизов, кочевой части узбеков. У них никогда не было этого. Для кочевников не характерно женское затворничество. В Дагестане и вообще в регионах Северного Кавказа тоже это не было традиционно распространено. Сейчас никабы в Дагестане (и в других регионах Северного Кавказа) есть, но не скажу, что много, это абсолютное меньшинство. Многие, возможно большинство женщин, предпочитают закрываться по правилам религии. Хиджаб точно соответствует Корану, который предписывает женщине закрывать тело, за исключением лица, кистей рук, ног ниже щиколоток. Женщина может оставить эти места открытыми, но не обязана — запрета их закрывать нет. Получается небольшой коридор для трактований.

— Какой статус для верующих имеет фетва Духовного управления?

— Фетва — это мнение богословов. Есть специальные люди, муфтии,— в арабском это однокоренные слова, фетва и муфтий. Муфтий — это тот, кто выдает фетвы, тот, кто имеет право на такие заключения. Соответственно, муфтиев много, есть разные фетвы, и иногда фетвы друг другу противоречат: один муфтий может разрешить, другой муфтий может запретить. Исламская правовая система так работает, ислам — это религия мнений ученых, правоведов.

— Как поступать верующим в ситуации противоречия фетв? Как выбрать, кого слушать?

— Есть последователи соответствующих правовых школ, для которых мнение муфтия практически обязательно либо это как минимум настоятельная рекомендация. Но другие верующие могут следовать другому муфтию. Это дело выбора людей. Они выбирают разные мнения и следуют тем, которые их устраивают.

— Насколько обязательна фетва ДУМ Дагестана для мусульман, которые ходят в мечети, принадлежащие этому муфтияту?

— Понимаете, обязательность кто-то должен обеспечивать. Если бы государство запретило никаб, оно имело бы право и возможность обеспечить обязательность запрета. У государства есть для этого средства, система принуждения. У муфтията таких средств нет. Муфтият в российском правовом пространстве — это общественная организация. Ее решение чисто по российскому закону не может быть обязательно. Все решения муфтиятов рекомендательные. Часть верующих, которые следуют этому богослову, будет это исполнять. А другие могут действовать в рамках решений других богословов.

— То есть может быть такая ситуация: человеку не нравится позиция ДУМ Дагестана и он следует позиции ДУМ РФ?

— Конечно, возможны такие случаи.

— Можно ли спрогнозировать, сколько людей прислушается к мнению ДУМ Дагестана?

— Есть женщины, которые приняли решение закрыться сверх требования Корана, то есть закрыть еще и лицо. Вероятно, для них важнее их личные взаимоотношения с Богом, чем решение конкретных богословов. Это очень интимное решение, тем более что оно не связано с традициями и речь идет об осознанном выборе. Поэтому мне кажется очень маловероятным, что они будут следовать этому решению, во-первых. А во-вторых, мне кажется, что, нагнетая напряженность вокруг вопроса ношения никабов, мы невольно содействуем радикалам, создавая дополнительный инструмент выражения протеста. Те, кто не носил никаб, могут теперь принять решение из протеста носить его. Я буквально на днях был в Таджикистане, там, по-моему, запрещен даже хиджаб как чуждая одежда. Но при этом очень большое количество женщин носит хиджаб, они покрытые. Это форма молчаливого протеста. Нам это надо? Не знаю, не уверен. Нагнетание ситуации работает на руку радикалам.

— Как можно оценить вероятность того, что ДУМ в других регионах тоже издадут такую фетву?

— Если начали с Дагестана, могут последовать и другие регионы. Координационный центр мусульман Северного Кавказа, насколько я знаю, этот вопрос рассматривает и продумывает. Это все-таки связано с антитеррором. Но с террором борется государство, и если государство хочет запретить никаб, то должно запрещать государство. Государственные решения обязательно исполняются.

— Можно ли оценить реакцию жителей Дагестана, или еще рано об этом говорить?

— Пока очень трудно сказать, какая реакция. Есть те, кто поддерживает, потому что действительно это несколько диковато смотрится. Конечно же, те, кто в муфтияте, они все поддерживают такие решения. Но даже сам муфтий Дагестана делает достаточно противоречивые заявления. Например, о том, что это будет только временный запрет. Это все оговорки, которые позволяют предположить, что на ДУМ оказывают некоторое давление в рамках антитеррора. А на самом деле у ДУМ нет исламских правовых оснований для такого запрета: никакой муфтият не может запретить мусульманам то, что не запрещают Коран и Сунна. Кроме того, в Дагестане очень самодостаточный, сильный муфтият, сильнейший на Северном Кавказе, но при этом он все-таки, по оценкам специалистов, контролирует где-то половину верующих в республике, а другая половина не считает муфтият для себя авторитетным. Муфтият может контролировать все мечети, назначать туда имамов, но верующие от этого не становятся людьми муфтията. В повседневной жизни многие из них находятся в своих группах, своих коммуникационных сетях, и у них могут быть другие авторитеты.

Беседовала Эмилия Габдуллина