Столица Франции готовится к Олимпиаде

26 июля в Париже открываются 33-и Олимпийские игры. Город готовится принимать гостей и провожает хозяев. С инспекционной поездкой по олимпийским местам столицы отправился корреспондент “Ъ” во Франции Алексей Тарханов. Ветеран московских Олимпийских игр 1980 года, он чувствовал себя как дома.

Из дома ситуация в Париже кажется угрожающей. На сайтах и в газетах только и говорят о том, как достали парижан бесконечные работы по подготовке к Олимпиаде. Никуда не пройдешь, не проедешь, повсюду заборы. Причем на французском языке это звучит даже чаще и жестче, чем на русском.

Меж тем вчера президент Эмманюэль Макрон, приехав в Олимпийскую деревню, сказал, что, мол, город готов к празднику дружбы и спорта или что там в этом случае говорят президенты. Не желая оскорбить главу Франции недоверием, я все же объехал вчера парижский центр, чтобы рассказать то, что видел. Доверяй, но проверяй, как говорил другой президент. Американский.

У Парижа совсем новая география. Привычные маршруты изменились.

Загородки, которые последний месяц держали под замком на набережных, вырвались на свободу и перекрыли центр, окончательно, а не экзистенциально разделив Париж на правый и левый берег. Через весь город по обоим берегам Сены протянулись две запретные зоны. Серая, метров на двадцать от берегов, и красная, метров на двести-триста. В серую пустят только по делу или если ты здесь живешь. В красной гуляй сколько хочешь, но без мотора.

За несколько месяцев жителей обеих зон пригласили оформить пропуска на сайте префектуры. Житель красной зоны, я честно подал заявку, но был отметен властями. QR-кода мне не дали. Наверное, потому, что я русский? Нет, потому что по нашей улице можно ходить и просто так, без пропуска.

На подходе к Сене дежурят полицейские. Останавливают машины, проверяют QR-коды, заглядывают в багажники. Работы у них немного. Дураков нет рулить в олимпийские дни по центру Парижа. Если что, можно взять такси. У официальных таксистов, тех, что с зеленым огоньком,— праздник, просто фестиваль. Они наконец-то взяли реванш над анонимными интернетными бомбилами. Такси все улицы близки, как у нас говорили.

Несколько участков города, там, где будут проходить соревнования, плотно закрыты. И не просто заграждениями, а заборами из обрезной доски по ГОСТу, словно где-нибудь в Кратово.

За заборами, если верить президенту Макрону, все готово. Если верить своим глазам, не все. Впрочем, еще есть несколько дней, и, думаю, профсоюзы уже подсчитывают доходы от сверхурочных. Эти места приходится обходить не в переносном, а в прямом смысле: Марсово поле, эспланада Инвалидов, площадь Согласия забиты досками.

В центре и возле олимпийских точек закрыты несколько станций метро. В принципе ничего страшного, тем более что в старой парижской сети станции очень близко друг от друга. Хуже для пассажиров то, что метро на эти дни подорожало почти вдвое: билет стоил €2,15, а с 20 июля по 8 сентября — €4. После Игр обещают вернуть прежние цены, но все знают, что нет ничего сложнее, чем откатить цену назад или снести временную постройку.

По городу ходят волонтеры с олимпийскими табличками на груди, старательно объясняя нефранкоязычным гражданам, как им поступать и куда идти. Повсюду развешаны таблички на нескольких языках, успешно запутывающие туристов. Как ветерану московских Олимпийских игр 1980 года, мне это удивительно знакомо. Так же, как в летней олимпийской Москве, на улицах полно полиции, точно так же в большинстве своем это не жители столицы: в ответ на вопрос, как пройти, они сами хватаются за карту. К тому же вместе с французами дежурят их коллеги из других стран. Сегодня возле Марсова поля среди привычных темно-синих жандармов в пилотках выделялись спецназовцы из Катара в черном, с песочного цвета беретами, невероятные красавцы, ростом и статью сплошь в Шварценеггера из «Красной жары».

Перед Олимпиадой набережные почистили от палаток и хижин. Однако истории о том, что изуверы-организаторы сплошь грубо вывезли из Парижа бездомных, чтобы те не оскорбляли взгляды и не портили образ недружественной страны, на мой взгляд, не подтверждаются полностью.

Все знакомые районные бездомные — на своих прежних насиженных и належенных местах, да и в других районах они мне встречались часто.

Впрочем, может быть, попадались как раз профессиональные, домашние бездомные, у которых просто был самый разгар рабочего дня.

Рестораны и кафе полны, шумны и веселы, и даже там, где терраса упирается в олимпийский забор, это просто становится еще одной темой для шуток с официантами. Не скрою, что Париж пересмотрел свое отношение к уличным туалетам. Раньше туристам приходилось терпеливо ждать завершения технического цикла обеззараживания кабинок.

Теперь, по крайней мере, вновь появились парижские уличные писсуары, уничтоженные когда-то в рамках борьбы за равенство полов. Все, кто хочет и может, пользуются этим скоростным способом решения насущных проблем.

Парижан на улицах мало. В сущности, так всегда происходило в августе, когда весь город снимался с места и отбывал на каникулы. В этом году бегство просто началось раньше, в середине июля.

Поэтому на улицах сейчас господствует английская, испанская и русская речь.

Соотечественников много, по моим беглым расспросам — москвичи, петербуржцы, выборжцы, не испугавшиеся кривых рейсов и неработающих кредиток. Они настроены на Олимпиаду, упакованы билетами и не собираются домой до самого Дня знаний. Называть свои имена не хотят. Когда я попытался узнать их у милой московской супружеской пары, ответ был прост: «Он — Петр, а я — Феврония. Так и напишите в "Коммерсанте"».

Спеша домой, к компьютеру, я оказался зажат между двумя заборами. Полиция охраняла проход к мосту. «Неужели передо мной серая зона и я пропал?» — спросил я безнадежно у полицейского. «Серая, месье,— ответил он,— но раз вы так спешите, я вас, конечно, пропущу». В общем, лучший пропуск в Париже — по-прежнему вежливость и французский язык.

Алексей Тарханов, Париж