Правда о ногах

В музее "Русские валенки" его директор Эльвира Гараева встретила меня вопросом: "Вы подготовились? Владеете темой или как вы писать будете?" Я признался, что темой валенка в детстве владел, но с тех пор не повторял. Я хотел объясниться, что не знал, что надо готовиться. Я сколько музеев уж обошел, и водки музей, и лондонскую Национальную галерею, и еще ни разу не было, что без подготовки нельзя. Но не решился я это сказать. Анна Ахматова не смогла бы с таким презрением посмотреть на советскую власть, с каким Эльвира Фаридовна на меня, когда узнала, что по валенкам я слаб.

В общем, она была права. Не то чтобы этот музей был непостижим уму. Он небольшой, валенки — материал однообразный, в суть коллекции вникаешь довольно быстро. Примерно 60 пар валенок разной степени украшенности, три пары исторических, конца XIX века, остальные современные, в основном художественно оформленные. Плюс лапти, унты, бурки и онучи и художественные изделия из войлока. Но для того чтобы все это прочувствовать, полюбить, оценить, проникнуться, нужно готовиться не перед походом в этот музей. Нужно готовиться всю жизнь.

И я, конечно, не готов. То есть теперь, после ее прекрасной экскурсии, после чтения ее статей и статей о ней, после прочтения большой восторженной книги отзывов, умом я много понимаю про валенки. Но умом валенок не понять. Его надо чувствовать всей душой, а это особое чувство. С валенка начинается родина. Там в коллекции есть валенки самого маршала Жукова и еще какого-то важного летчика-истребителя, который бил в валенках фашистов.

У меня был знакомый, такой чудесный искусствовед, Ростислав Борисович Климов. Он очень любил живопись итальянского Ренессанса и барокко, и время от времени в душе его наступало черное отчаяние от того, что этого нет в России. Не в том смысле, что никогда не было, а в том, что не могло быть в принципе. "Понимаете, юноша,— сказал он мне на излете тяжелого позднесоветского застолья,— ваш Лихачев все врет. Какой Андрей Рублев, какой Епифаний Премудрый! Ренессанс невозможен в России в метафизическом смысле. Вспомните Боттичелли. Нет, никогда не может быть Ренессанса в стране, где женщина шесть месяцев в году ходит в валенках. Чтобы чувствовать прекрасное, нужно ценить ее ногу!"

В валенке действительно есть недвусмысленное указание на то, что форма ноги не представляет для народа, придумавшего такую обувь, никакой ценности. Даже как бы наоборот, это такой предмет, который данная культура полагает более уместным спрятать от глаз людских. Музей в этом смысле, как систематическое собрание, не оставляет пространства для сомнений. Русское эстетическое чувство полагает, что нога может быть изящной, если на войлочном мешке, в который она упихана, что-нибудь нарисовано или, к примеру, к войлоку прилеплен кружевной цветочек. А просто так на это безобразие — ногу — смотреть невозможно. Собранные в музее лапти, которые, строго говоря, не имеют к валенкам прямого отношения, как-то удивительно кстати там смотрятся, поскольку усугубляют тезис, доказывая, что такое отношение к ноге не связано с климатом. Оно всесезонное.

Только зря Ростислав Борисович думал, что это природное, варварское отношение к женской ноге, действительно не оставляющее никаких шансов для "Весны" Боттичелли даже и в метафизическом смысле (просто страшно представить ее себе в валенках),— следствие тяжелого наследия татаро-монгольского нашествия и вообще темного Средневековья. Что до татаро-монголов, то тут, в музее, это особая тема, потому что кто-то когда-то написал, что русские люди переняли от татар войлочную обувь. Эльвира Фаридовна с блеском разоблачила передо мной эту антинаучную теорию. В музее ясно показано, что обувь у татаро-монголов была хотя и войлочная, но шитая, с нитками, с загнутыми носами (довольно, кстати говоря, изящная), а русские валенки — без единого стежка, цельнокатаные — это наше национальное изобретение. Вообще в России как-то принято гордиться продуктами, сделанными в отсутствие чего-то,— дом без одного гвоздя, сапог без одного стежка, суп без мяса. Но главное — это вовсе не темное наследие Средневековья. Нет, это оказывается результат научно-технического прогресса. Валенки в России появились лишь в конце XIX века в результате развития производства, и первые станки для катания войлока были английские, и в музее даже есть такой станок. А до того у нас отдельно шилось голенище, а отдельно ботинок, и все постоянно рвалось, и стыки обматывали тряпками. Но в Англии, несмотря на станок, валенок никто не производил. Нет, их тут у нас изобрели, как-то прокатывали, валяли, потом запаривали в бане, сушили в печке, и так пять дней, и все это пахло, и в конце получалось.

Представляете, в тот момент, когда Европа изготавливала обувь haute couture, когда дамские сапоги приобрели мягкость лайковых перчаток и змеиную пластику, мы тоже, тоже совершили технологический прорыв! Мы изобрели валенки. Нет, Ростислав Борисович, валенки — они не только доказательство невозможности Ренессанса в России. Они еще и указание на судьбу прогресса в нашей стране. Вот Петр Яковлевич Чаадаев написал, что "мы составляем как бы исключение среди народов. Мы принадлежим к тем из них, которые как бы не входят составной частью в род человеческий, а существуют лишь для того, чтобы преподать урок миру". Он не сказал, какой урок. Я скажу. Валенки.

Но ничего из этой мрачной русофобии нет в этом музее. Напротив, там царит атмосфера такой чистой радости, какая бывает, когда в детстве скрипишь новыми валенками по только что выпавшему снегу. Экспозиция открывается фотографией Юрия Лужкова, которому при посещении этого музея подарили большие белые валенки, и лицо его полно такого неподдельного счастливого восхищения, что ясно видно, как неправы те, кто говорит, что жизнь его состоит лишь из темных сторон коммерческой деятельности Елены Николаевны Батуриной. Нет, наоборот, думаешь, что, когда он был маленький, с кудрявой головой, он тоже бегал в валенках по горке ледяной. А на противоположной стене там живописный портрет основателя музея В. М. Тимощенко, который 40 лет назад сам работал валяльщиком войлока, а теперь председатель совета директоров ЗАО "Горизонт", и видно, что и он тоже бегал, и тоже с удовольствием. Как сообщает пресс-релиз музея, без валенок мы бы не проникли ни на Северный полюс, ни на Южный, не было бы у нас славных полярников, простых романтиков, отважных нефтяников и газовиков. Славной романтикой веет от русского валенка.

Вот, казалось бы, такая тема, что, конечно, в ней должен быть какой-то патриотический китч, пельмени с перепелками под самовар. А нет этого. Нет восковых фигур обутых в валенки красноармейцев и восковых овец романовской породы. Да, там есть валенки с вышитым на них гербом России, но они такие красивые, герб, знаете, золотой, валенок белый, и видно, что это от чистого сердца вышито, а не китч. А как прекрасен валенок в форме паровоза, сколько свободной, раскованной фантазии! Несется этот паровоз по миру, а изумленные народы отступают и дают ему дорогу! Куда ты мчишься, валенок-паровоз? А уж когда Эльвира Фаридовна, очень, надо сказать, изящная девушка, про которую и не подумаешь, что она так любит валенки, стала мне показывать, как валенок валять, как под пяточку больше прядей подкладывать, чтобы форму пяточка держала, как волосики в бане у валенка дыбом встают, а потом перепутываются, таким теплом и добротой повеяло в этом музее, что как-то и Боттичелли забылся. Как написано в одной из статей про музей, там тепло и уютно, как в валенке. И это правда.

Весь ведь русский характер сказался в валенке. Потому что у нас что? Холодно у нас. А вот попробуй часа четыре на морозе по снегу потопчись. Прямо очень больно. А мы придумали такую штуку из войлока, что сунешь в него ногу, и не больно. Без них и не знаешь, как это выдержать, а в них совсем почти не больно. Это же счастье. Прав был Василий Осипович Ключевский, национальный характер определяется в первую очередь климатом. Ведь когда сильный мороз — это для обычного человека не очень приятно, даже, можно сказать, плохо. А мы придумали, как получать удовольствие от того, что плохо, и этим гордиться. И все-все-все: и партизанские заснеженные леса, и кровь на снегу у Сурикова, и Павка Корчагин, и Пугачев, вырастающий из оренбургского бурана, и "запихай меня лучше, как шапку, в рукав жаркой шубы сибирских степей..." — все это становится пронзительно-ясным и простым. Сходите в музей "Русские валенки". Вы все поймете.

2-й Кожевнический переулок, 12, (910) 402 5913