На прошлой неделе Росстат обнародовал официальные статистические итоги российской внешней торговли за восемь месяцев 2009 года. Результаты неожиданные: Россия уверенно снижает экспорт нефти и ударно развивает экспорт зерна.
Еще год назад российская экономика показывала все возрастающую зависимость от экспорта продукции добывающих отраслей, прежде всего углеводородов. В январе-августе 2008 года экспорт сырой нефти вырос по сравнению с январем-августом 2007 года на 62,1%, а экспорт газа — на 70,1%.
Напротив, с сельскохозяйственным экспортом все обстояло довольно плохо. Экспорт злаков сократился в стоимостном выражении на 16%. Если же брать физический объем экспорта (в тысячах тонн), сокращение было значительно больше. Злаков было экспортировано на 38,5% меньше, чем за год до этого, причем пшеницы — меньше на 34,3%, а ячменя — и вовсе на 68,3%.
В общем, впечатление было вполне традиционное: Россия делает ставку на растущее поступление нефтедолларов, нефтедоллары тратит на увеличение импорта продовольственных товаров и сырья для их производства (этот импорт в стоимостном выражении увеличился на 33,3%), а в наращивании злакового экспорта в таких условиях просто нет нужды. Заодно нефтедоллары пошли на увеличение импорта других товаров: ввоз машин и оборудования увеличился на 56,6%, продукции химической промышленности — на 39,8%.
Но вот разразился мировой финансовый кризис, Россия испытала значительное падение внутреннего производства всех товаров, и на экспортных операциях это сказалось самым радикальным образом. В январе-августе нынешнего года произошло заметное сокращение нефтяных экспортных поступлений по сравнению с тем же периодом года прошлого — на 50,5%. Напротив, экспорт злаков пережил замечательный подъем, увеличившись в стоимостном выражении на 73,8%.
Если брать экспорт в тысячах тонн, то картина становится еще более обнадеживающей. Россия экспортировала 13,717 млн т, то есть увеличила злаковый вывоз ровно в 3 раза. При этом экспорт пшеницы увеличился в 2,4 раза, ячменя — в 6,5 раза, семян рапса — в 4,7 раза, а семян подсолнечника — в 3,6 раза.
Дело, правда, не дошло до того, что вывоз пшеницы и других злаковых культур заменил нефть при финансировании ввоза других видов товаров. Этот ввоз вообще заметно уменьшился: машин и оборудования было ввезено на 54,8% меньше, а продовольствия — на 19,4% (при этом, скажем, мяса — на 23,2%). Однако все равно экспортный поворот налицо: Россия стала страной падающей зависимости от экспорта нефти и страной растущей зависимости от экспорта пшеницы.
На российских граждан такой поворот может произвести значительное впечатление. Еще с советских времен все усвоили, что Россия кормила Европу хлебом. Большевики усиленно пропагандировали этот тезис, подчеркивая, что наращивание экспорта хлеба происходило за счет эксплуатации помещиками подневольного крестьянского труда: помещики буквально вырывали выращенный хлеб из крестьянского рта, и обессиленные трудом на полях хлебопашцы еще и в массовом порядке умирали с голода. Тезис о многовековом хлебном величии России сочетался с тезисом о непримиримых классовых противоречиях внутри страны: большевики показывали, что при них величие сохранится, а классовые противоречия исчезнут.
Впоследствии граждане уяснили, что в какой-то степени так и произошло. В ходе коллективизации и ликвидации кулака как класса противоречия вроде бы исчезли, а произведенного колхозами хлеба хватило для налаживания его экспорта — полученные на Западе деньги были использованы для закупки машин и оборудования в ходе индустриализации. Правда, результатом был массовый голод в условиях отсутствия всяких противоречий — не то что в царской России.
Особое внимание хлебной теме стало уделяться при Никите Хрущеве. Он, конечно, был большим поклонником мяса, молока и кукурузы, но и о целинном хлебе тоже не забывал. После смещения Хрущева распространилось убеждение, что в СССР с сельским хозяйством дела обстоят из рук вон плохо. "Да, довел Никита село,— говорили между собой советские люди,— в продмагах совсем уж ничего не достать". Представления о царской России как житнице всей Европы стали приобретать еще более романтический оттенок — хлебный экспорт стал восприниматься как некий ушедший и недостижимый идеал. Тем более что советским людям стал известен вопиющий факт: СССР из экспортера зерна превратился в импортера, причем закупает его у империалистических США и их канадских союзников.
Про то, что хлеб закупается на нефтедоллары и нефть, таким образом, становится заменой хлебу в качестве главного экспортного товара, советские граждане долгое время не задумывались. Хотя разваливший, по их мнению, сельское хозяйство Никита Хрущев как раз ударными темпами наращивал нефтяной экспорт, что вызвало общемировую озабоченность и создание ОПЕК. По-видимому, дело объяснялось тем, что мировые цены на нефть в 1960-е годы были стабильно низкими. На нефтяной экспорт граждане могли обратить внимание разве что в 1970-е, когда нефтяные цены невиданно взлетели. Кстати, не задумывались граждане и о том, что царская Россия была не столько ведущей хлебной, сколько ведущей нефтяной державой.
В постсоветские годы граждане привыкли, что все в жизни России определяется экспортом нефти, который при этом вовсе не является таким уж безусловным благом: если приток нефтедолларов иссякает, в стране происходит финансовый кризис, если нарастает, то это вредит национальной промышленности из-за повышения курса рубля. Поэтому, следуя призыву властей, необходимо каким-то образом "слезть с нефтяной иглы". И вот оказалось, что Россия теперь снижает экспорт нефти и переходит к экспорту зерна. Такого в СССР представить себе было нельзя: прямо-таки возрождаются традиции царской России.
Разумеется, кто-то может обратить внимание, что снижается экспорт нефти только в стоимостном выражении. И связано это с тем, что мировые цены на нефть хоть и выправились с конца прошлого года, но все равно значительно ниже, чем в январе-августе 2008 года: по сравнению с рекордными почти $150, за которые продавали баррель в июле, они ниже в два раза.
Можно обратить внимание и на то, что от падающего экспорта нефти Россия все равно получает намного больше, чем от растущего экспорта злаков. Нефть дает 33,4% экспортных поступлений, в то время как злаки — всего 1,2%.
На это можно ответить, что важны в данном случае не обстоятельства, при которых наметилась нынешняя тенденция, и не ее масштабы, а сама тенденция. Как бы то ни было, оказалось, что любая самая несбыточная мечта может когда-то осуществиться. Между тем в понимании российских граждан царская Россия была славна не только экспортом хлеба, но и экспортом культуры. Так сказать, экспортом идей. Тут недалеко и до представления о том, что Россия имеет традиции инновационного развития — хотя бы в духовной сфере. И в конце концов может дойти и до переориентации с нефтяного экспорта на духовный. Как указывала российская императрица Екатерина Великая одному из своих вельмож: "Я всегда тебе говорила: ты только живи. До всего доживешь".