Доктор прямых инвестиций

Путь Евгения Зайцева к вершинам венчурного бизнеса занял всего четыре года. В 2000 году он еще заместитель директора крошечного медицинского НИИ в Барнауле. А в 2004-м — уже партнер легендарного венчурного инвестора, имя которого в Силиконовой долине знает каждый.

Текст: Сергей Кашин

Инновационные проекты не должны выбираться научно-консультативными советами, даже если там сидят нобелевские лауреаты, как в "Сколково". В этом Евгений Зайцев убеждал президента РФ Дмитрия Медведева 23 июня 2010 года в Калифорнии на встрече с работающими в Силиконовой долине соотечественниками. Выбирать, куда инвестировать, по его мнению, должен человек, который получит все шишки или бонусы, то есть инвестор. Президент, по словам Зайцева, легко с этим мнением согласился: "Если говорить о конкретных проектах, они (советы.— СФ) не должны этим заниматься, просто не смогут".

Зайцев знает, о чем говорит. Он генеральный партнер венчурной компании Helix Ventures. Согласно данным авторитетной консалтинговой компании Cambridge Associates (CA), биотехнологический фонд, управляемый Зайцевым и его партнерами, лидирует по доходности среди аналогичных фондов того же винтажа, то есть того же года формирования.

Еще десять лет назад Евгений Зайцев вряд ли смог бы квалифицированно рассуждать о венчурных инвестициях, так как знал об экономике и бизнесе бесконечно мало. Он окончил Алтайский государственный медицинский университет в 1991 году. "Было странное время. Люди оканчивали университет и тут же уходили из медицины",— вспоминает он. И признается: еще студентом понял, что врачом быть не хочет.

Интереснее Зайцеву была наука, ею он занимался с третьего курса на кафедре нормальной физиологии (нормальная — это та, которая изучает норму, а не болезнь, которую изучает патофизиология). Но когда Зайцев окончил аспирантуру в 1993-м и защитил диссертацию, годы были еще более голодные. Врачи и ученые продолжали массовый исход в коммерцию. Ждала эта судьба, скорее всего, и Евгения, но тут его научный руководитель в АГМУ профессор Валерий Киселев инициировал большой медицинский проект. Нужно было сформировать группу, изучающую влияние атмосферных ядерных испытаний на Семипалатинском полигоне на здоровье населения Алтайского края. Тогда были замечены аномалии заболеваемости в западных районах края, прилегающих к Казахстану. В Барнауле был создан НИИ региональных медико-экологических проблем (НИИ РМЭП). Зайцев стал там заместителем директора.

Институт был небольшой, до 60 штатных сотрудников. "Но мы кормили полстраны",— говорит Зайцев. По договорам привлекались около 80 российских научных коллективов, (Курчатовский институт, Институт биофизики, НИИ пульмонологии и др.), медики, биологи, физики.

Было много международных проектов. Американцы, японцы, европейцы тоже интересовались последствиями кратковременных и не очень сильных облучений для здоровья человека. Так, немецкие полицейские, которые стояли в оцеплении при перевозке отходов с атомных электростанций, начали требовать компенсаций, утверждая, что их заболевания — следствие тех эпизодов. Правительству Германии понадобилось оценить обоснованность претензий. Результаты алтайских исследований помогли пролить свет на зависимость заболеваемости от доз облучения.

Как вспоминает Игорь Колядо, директор НИИ РМЭП, друг и коллега Зайцева, на долю Евгения из-за хорошего знания английского языка выпало общение с международными партнерами. Тогда он и сделал свой первый шаг на пути к Силиконовой долине. Но понадобилось шесть лет, прежде чем он решился поменять науку на бизнес.

Зайцева угнетали зависимость от государства и множество налагаемых из-за этого ограничений. "Он неординарная личность. Ему было просто тесно. Даже Москву, куда ему советовали податься, он перерос бы уже года через два",— считает Игорь Колядо. Но в Барнауле Зайцев прожил 31 год, сделал карьеру, к которой прилагалась персональная машина с водителем. Жена Ирина работала исполнительным директором крупного алтайского рекламного агентства. Сыну Зайцевых Антону было три года. Все это никак не способствовало легкому подъему. "Я благодарен жене, что она меня поддержала тогда и бросила интересную работу ради неопределенного будущего студента",— говорит Зайцев.

Будущее началось с подготовки к поступлению в Стэнфорд. На это Зайцеву понадобился год. "Я его прикрывал,— с улыбкой рассказывает Игорь Колядо.— Он ездил в Новосибирск сдавать TOEFL и GMAT, но в институте рассказывать об этом не хотел. Вдруг будет холостой выстрел".

Ланч с патриархом

Конкурс на двухгодичную программу МВА Стэнфорда серьезный: на 360 мест претендует от 7 тыс. до 10 тыс. заявок. Но Евгений Зайцев этот барьер в 2000 году преодолел. Из россиян тогда поступили четыре человека. Одновременно с Зайцевым окончили Стэнфорд, например, Вячеслав Пивоваров, после учебы ставший успешным портфельным управляющим хедж-фондом Old Lane из Нью-Йорка, а затем — советником министра экономического развития Эльвиры Набиуллиной, и Алексей Андреев, в настоящее время управляющий директор фонда Harris & Harris Group.

Поступал класс летом 2000-го, когда пузырь на рынке доткомов, которые несколько лет были источником процветания венчурных фондов, с громким свистом сдувался. И все же венчурный бизнес пользовался огромной популярностью. Из 360 студентов в venture capital club записалось 280. К моменту выпуска свое место в венчурной индустрии нашли единицы. Евгений Зайцев был среди них.

В первый год Зайцеву пришлось сложнее, чем большинству сокурсников. Он никогда не изучал экономику, и стартовать ему пришлось с нуля, догоняя на ходу. А к концу первого курса, в 2001-м, он уже договаривался о летней практике в венчурной компании Asset Management Company (AMC). AMC серьезно занималась биотехнологиями, и Зайцев полагал, что здесь его медицинский бэкграунд пригодится.

После первого общения с партнером фонда Грэмом Круком резюме было таким: "Вообще-то нам сейчас люди не нужны, но набор знаний у тебя правильный, давай еще поговоришь с нашим самым главным партнером". Надо сказать, что самый главный в AMC — Франклин Питч Джонсон.

В Силиконовой долине в венчурной отрасли заняты десятки тысяч человек, и нет ни одного, кто не знал бы Питча Джонсона. Начинал он еще в 1962 году в партнерстве с Биллом Дрейпером, членом известной венчурной династии, и за его плечами более 250 венчурных проектов, например, компании Amgen, Teradyne, Biogen Idec. В пятерку самых известных венчурных инвесторов он входит безоговорочно.

С Джонсоном Евгений Зайцев разговаривал два часа — о России, искусстве, политике, русских в Калифорнии — о чем угодно, только не о венчурном бизнесе. В конце разговора патриарх сказал: "Нам вообще-то сейчас никто не нужен, но я тебя возьму" — и пригласил Евгения с семьей на уик-энд в свой загородный дом на юге Калифорнии.

Большинству венчурных компаний неизвестно, что такое текучка кадров, и у них никогда не бывает массового набора сотрудников. Например, в AMC, несмотря на легендарное имя, всего 12 штатных сотрудников, шесть из которых — партнеры. Инвесторами фондов компании всегда были члены семьи Джонсона, и на протяжении значительной части своей истории она не прибегала к средствам сторонних инвесторов. С этой точки зрения неожиданное приглашение Питча Джонсона не кажется таким уж странным.

Все было как положено: ланч на берегу океана, женская болтовня, игры детей. "Через два дня,— вспоминает Зайцев,— я уже лично знал каждого из членов семьи Питча". После практики Евгению Зайцеву предложили сотрудничество с AMC параллельно учебе — как говорят в России, "на полставки",— от которого он не смог отказаться.

Выйти из полноэкранного режима

Развернуть на весь экран

Биофишки

AMC инвестирует всего в два сектора — биомедицинские и информационные технологии — на самых ранних стадиях развития проектов. Сейчас у компании под управлением около $200 млн, а типичная инвестиция имеет размер от $500 тыс. до $2,5 млн. Уже после прихода Евгения Зайцева в AMC был сформирован традиционный (с внешними инвесторами) фонд размером $60 млн. Питч Джонсон одним из первых в венчурной отрасли, еще в 1982 году, профинансировал биотехнологии. Та, первая, компания Amgen сейчас является самой крупной биотехнологической компанией мира. Тогда, в 1980-е, Джонсон, уже зрелый человек и опытный инвестор, прослушал в Стэнфорде курс молекулярной биологии, чтобы понимать, что компания делает за его деньги. Теперь это направление — одно из ключевых.

Евгений Зайцев начал работать под началом Грэма Крука, тоже медика по образованию. Крук сразу выстроил равноправные отношения. Даже когда Евгений занимал начальную позицию — associate, тот не ограничивал его лишь технической работой по поддержке проекта, а делил всю ответственность, которая лежит на партнерах, на двоих.

Основной капитал венчурного капиталиста — его телефонная книжка, связи с предпринимателями, экспертами, коллегами по рынку. Благодаря репутации Питча Джонсона и широкой сети контактов AMC, компания не испытывает дефицита проектов. В руки Зайцева и Крука попадали до 1000 биомедицинских компаний в год. Несколько десятков удостаивались пристального внимания. Несмотря на недостаток опыта, вскоре после окончания Стэнфорда Евгению Зайцеву удалось найти проект, который стал одной из самых успешных инвестиций последних лет в отрасли.

На одной из регулярных встреч AmBAR (Американской бизнес-ассоциации российских профессионалов; кстати, именно она организовывала встречу Медведева с русскими американцами) к Зайцеву подошла Валерия Оссовская, сотрудница биотехнологической компании BiPar Sciences. Компания разрабатывала перспективное направление антираковой терапии, избирательно уничтожающей только клетки опухоли, и искала инвестиции. Зайцев выслушал презентацию основателей компании и заинтересовался доклиническими результатами. Началось обсуждение в AMC. Перспективность нового препарата подтвердил Барри Шерман, который руководил медицинскими разработками в компании Genentech (сейчас принадлежит швейцарской Roche Group), в частности созданием известного антиракового препарата герцептин.

Для BiPar Sciences была избрана необычная бизнес-модель: разработка терапии полностью на аутсорсинговой основе, с привлечением наиболее компетентных в своей области компаний. По словам Валерии Оссовской, подобная практика давно освоена разработчиками интернет-проектов, но в биотехнологической отрасли до BiPar Sciences серьезных попыток полностью положиться на аутсорсинг не было.

Расчет был правильный — компания быстро вошла во вторую фазу клинических испытаний, идея сработала. Обычно на создание лекарства, аналогичного тому, каким занималась BiPar, уходит лет десять. BiPar уложилась в два раза быстрее. AMC стала первым институциональным инвестором и вложилась в BiPar Sciences на ранней стадии в 2004 году вместе с фондами Vulcan Capital Пола Аллена (соучредителя Microsoft) и Canaan Partners — $13 млн на троих. Весной 2009-го BiPar Sciences была продана фармгиганту Sanofi-Aventis за $500 млн. Инвесторы вернули вложенное в восьмикратном размере.

Не все экзиты (так называются возвраты инвестиций) с участием Зайцева имели столь счастливый конец. Например, в 2005 году AMC участвовала в покупке компании TriVascular, занимавшейся разработкой имплантата для больных, страдающих аневризмой аорты, компанией Boston Scientific за $100 млн. Согласно распространенной практике, инвесторы могли рассчитывать на дополнительные выплаты по мере развития проекта и роста продаж. Ожидалось, что продажи достигнут $1 млрд, однако Boston Scientific увлеклась другими приобретениями и в 2006 году проект TriVascular забросила. Лишь в 2008-м ключевые инвесторы выкупили его обратно и провели еще два раунда инвестиций.

Расставание по-партнерски

Сейчас в жизни Евгения Зайцева новый этап. До сегодняшнего дня он участвовал в инвестициях в 24 компании и имеет за спиной пять экзитов. В июле 2009 года Евгений Зайцев и Грэм Крук покинули AMC и создали собственную венчурную компанию Helix Ventures, а в августе подняли первые деньги своего нового фонда объемом $150 млн. Третьим партнером стал Филипп Сойер, в прошлом основатель и CEO одной из успешных портфельных компаний Fusion Medical. Фонд будет специализироваться на инвестициях в life sciences (биофармацевтика и медустройства).

Часть денег в Helix Ventures инвестирует Питч Джонсон, а Зайцев и Крук продолжают управлять некоторыми биотехнологическими инвестициями AMC, хотя и не в статусе партнеров. Идея выделения биомедицинского направления в отдельную управляющую компанию возникла давно, однако расставание с AMC не было простым. Питч Джонсон всегда ратовал за диверсифицированный — life sciences и ИТ вместе — фонд. Для его собственных вложений, но не для внешних инвесторов это было оптимально. Зайцев говорит, что у инвестиций в ИТ и биотех разная динамика, разная доходность (у биотеха сейчас она выше) и разный набор компетенций у менеджеров.

К отделению Евгения Зайцева и Грэма Крука не в последнюю очередь подтолкнули высокие результаты их собственной работы. Только продажа BiPar позволила вернуть инвесторам последнего размером $60 млн фонда AMC до 80% вложенных в биофармацевтику средств. Вопреки распространенному мнению, будто в фонде может быть только один-два успешных проекта, здесь ждут продажи еще несколько биомедицинских "звезд". Зайцев ссылается на текущие заключения независимых оценочных компаний.

За минувший год Helix Ventures сделала первую инвестицию. Зайцев уверен в перспективности портфеля нового фонда. В США венчурные инвестиции в биотехнологии уже обогнали ИТ по объему (см. график). Партнеры Helix не сомневаются, что им хватит опыта и удачи показать в одиночном плавании один из лучших результатов управления инвестициями в эту самую горячую отрасль.