В России завершилась одна избирательная кампания и практически тут же началась следующая. При этом первая уже оказалась, а вторая — вполне может оказаться по-настоящему сенсационной
Главным уроком парламентской кампании стало то, что в России сегодня добиться победы может любая партия. Этого нельзя было предположить не только в 2007 году, когда доминирование "Единой России" было абсолютным, но даже в 2003-м. Если сравнить голосование, прошедшее в прошлое воскресенье, с состоявшимися 7 декабря 2003 года, станет видно впечатляющее сходство. Так, например, в Новосибирской области "Единая Россия" получила тогда 30,3 процента голосов, сейчас — 33,8; в Калужской — соответственно 36,8 и 40,5; в Псковской — 44,1 и 39 процентов. Популярность лидера партии Владимира Путина находилась и тогда и сейчас на одинаковом уровне — согласно разным опросам, ему симпатизировали от 41 до 45 процентов россиян. Но есть и различие: в 2003 году "Единая Россия" получила по федеральному округу 37,7 процента голосов, сейчас — 49,3. Как? Конечно, за счет приписок и фальсификаций. Отмечу два факта: сегодня средняя разница показателей правящей партии в соседних регионах в 2,2 раза выше, чем восемь лет назад. Значит, голосование стало более случайным — и самым легким тому объяснением является апелляция к административному ресурсу. То же самое касается и другого феномена: в 2003 году ни в одном регионе "Единая Россия" не получила больше 75 процентов голосов, а сегодня и 95 процентов для нее не предел. В общем, партия власти больше не является непобедимой: в 28 из 84 регионов ее результат оказался ниже, чем суммарный показатель двух партий, занявших 2-е и 3-е места, а кое-где она, судя по всему, и вообще проиграла.
Вторым уроком является странное распределение голосов — весьма опасное для власти. "Единая Россия" сумела уйти от результата в 43-44 процента голосов лишь благодаря нескольким регионам, в которых за нее высказались от 70 до 99 процентов населения. По невыясненной причине ими оказались Чечня, Ингушетия, Кабардино-Балкария, Карачаево-Черкесия, Дагестан, Мордовия, Тыва, Башкирия, Татарстан, Ямало-Ненецкий и Чукотский округа. Напомню: в 2003 году крайне политизированный Дагестан, еще не забывший роли правящей партии и ее лидера в отражении агрессии со стороны Чечни в 1999 году, тем не менее, дал "Единой России" всего 64,1 процента голосов. Напротив, в большинстве областей Центральной и Северо-Западной России, в обеих столицах, а также в крупных промышленных центрах Урала и Сибири показатели были в среднем вдвое ниже нижнего рубежа, от которого "оттолкнулись" эти "отличники". Не желая сказать ничего неполиткорректного, вынужден заметить: партия власти дала практически идеальный пас тем, кто осуждает "вольницу" национальных республик в составе России. Теперь к "русским маршам" могут присоединяться и либералы: ведь соответствующие регионы воруют у России не только деньги — намного важнее то, что они воруют у нас нашу свободу, наше право решать, кого видеть в Думе, а кого нет, наше право легитимно отстранить надоевшую элиту от власти. Можно, конечно, понять, что такое голосование было для "Единой России" спасительной соломинкой, но только оно менее, чем что бы то ни было еще, способно доказать реальное единство России. Адепты единства на словах уже начали раскалывать Россию на деле. Дальнейшая поляризация — а она способна обостриться на президентских выборах в марте — может оказаться смертельной. Так что сторонники расчленения России сейчас базируются не в Лэнгли, а в Банном переулке в Москве.
Третьим уроком выборов стало то, что проигравшие партии проиграли сами — либо по причине ошибок в предвыборной кампании, либо в силу излишней координации своей стратегии с Кремлем. Кампания была насыщена протестными настроениями, и любая нерешительность в собственных действиях или оценке властей оказывалась для партий критической. Это касалось и "Яблока", которое строило свою стратегию на абстрактной критике "власти" или "коррупции", редко "задевая" правящую партию и полностью воздерживаясь от упоминания имени Владимира Путина. "Правое дело" было безнадежно с самого начала, так как после изгнания Михаила Прохорова (который со своими политтехнологами немало поспособствовал дискредитации либеральной идеи) партия не только не смогла, но даже и не попыталась избавиться от имиджа "кремлевского проекта". "Патриоты России" вряд ли могли на что-то рассчитывать, так как полностью "растворялись" на фоне то "Единой России", то ЛДПР и не выглядели самостоятельной силой. Все сказанное, однако, не отрицает того, что даже относительно "мягкое" "Яблоко" могло составить конкуренцию партиям "первого эшелона" как там, где его база была исторически сильна (в Москве, Петербурге, университетских центрах), так и там, где от имени партии выступали активные харизматичные лидеры, способные полностью "выложиться" в ходе кампании (например, в Пскове). Но это не изменило картину. Соответственно, этим партиям необходима радикальная смена лиц и стратегии.
Четвертым уроком выборов стало то, что граждане нашли в себе силы начать защищать попранные права. Митинг на Чистых прудах 5 декабря, стихийно перешедший в самое крупное шествие по улицам Москвы за последние 10 лет, равно как и митинг 6 декабря на Триумфальной площади, а также выступления в Петербурге, Самаре и Махачкале ознаменовали собой совершенно новый тренд в российской общественной жизни, ведь важнейшей особенностью нового движения стало то, что борьбу за украденные голоса начали не руководители партий, у которых они были украдены, а сами избиратели. На кону стоит право выбора, а не число мест в Думе. И это исключительно важно — особенно в канун новых выборов, уже не парламентских, а президентских.
Таким образом, если подвести итог, можно сказать: в России сложился относительный баланс между крупными системными партиями. Четыре партии — "Единая Россия", КПРФ, ЛДПР и "Яблоко" — участвуют в выборах уже в четвертый раз, а "Справедливая Россия" выступает наследницей партии почти такого же "возраста". В большинстве регионов более 70 процентов голосов контролируют три партии, в особо "продвинутых" все пять идут почти вровень. Если бы такая ситуация имела место в нормальной стране, "диагноз" был ясен: существуют все основания для построения парламентской республики. Но Россия — страна уникальная, и власть в ней не парламентская, а президентская. И отсюда возникает проблема, с которой мы столкнемся в ближайшие месяцы.
В России успехи на выборах в парламент значат немного. "Единая Россия" не сумела получить большинства голосов — и тут же и Владимир Путин, и Дмитрий Медведев через своих секретарей напомнили миру, что они не являются членами этой партии и даже не слишком-то с ней и связаны (хотя первый числится председателем партии и выдвинут ею в президенты, а второй только что шел первым номером ее списка на парламентских выборах). В одном с этими политиками можно согласиться: для них партийная принадлежность не играет решающей роли. Владимир Путин сегодня — единственный политик в стране, личная популярность которого заведомо выше, чем популярность любой из существующих в стране партий, в том числе и той, которая когда-то была им создана. За Путиным — его дела и его опыт, а идеологии что у "Единой России", что у него нет вообще никакой. Именно поэтому показатели "Единой России" для Путина — не ориентир. Соответственно, и протестное голосование "в чистом виде" не может стать причиной его поражения, если противостоять премьеру будут те же лица, которые вели свои партии к прохождению (или к непрохождению) в Думу.
Чтобы оценить шансы оппозиции на приближающихся выборах, нужно исходить из иных расчетов. В прошлое воскресенье за "Единую Россию" проголосовало, по официальным предварительным данным, 49,3 процента, что при явке 60,2 процента дает результат 29,6 процента от числа зарегистрированных избирателей. Именно эта цифра и должна стать точкой отсчета. Если те, кто хочет противостоять Владимиру Путину в следующем году, намерены выстроить действенную стратегию, им следует исходить из цифры 29,6 процента сторонников Путина и ориентироваться прежде всего на оставшихся дома в декабре 38,8 процента избирателей. Только здесь могут найтись резервы, которые создадут интригу президентской кампании. Только в случае если явка на президентских выборах достигнет 80-82 процентов, у оппозиции появится призрачный шанс. Конечно, и среди декабрьских избирателей были те, кто голосовал за КПРФ или ЛДПР из чувства протеста, но я сомневаюсь, что таких было хотя бы 15-20 процентов от числа поддержавших каждую из партий. В лучшем случае популярный оппозиционный кандидат сможет найти здесь 10 процентов голосов — чего совершенно недостаточно. При той же явке Путин непобедим.
Однако история показывает, что выбор президента привлекает большее внимание, чем парламентские выборы: в марте 2000 года на участки пришло 68,6 процента избирателей против 61,8 процента на парламентских выборах в декабре 1999-го, в марте 2008-го — 69,7 процента против 59 на парламентских выборах в декабре 2007 года. Следовательно, явка на приближающихся выборах может "самопроизвольно" вырасти до 70 процентов, но еще 10-12 процентов оппозиции необходимо будет "добрать". Только в этом случае 49,3 единороссовских процента превратятся в путинские 37-40 процентов и откроется дорога во второй тур. Только те, кто не пришел на выборы в декабре, могут победить Владимира Путина в марте.
Разумеется, чтобы достичь такого результата, нужно выполнить ряд дополнительных условий. Прежде всего — понять и расшевелить целевую аудиторию, к которой мог быть направлен призыв встать на защиту свободы. Этими людьми, на мой взгляд, могут стать все, кто так или иначе связан с предпринимательской деятельностью, так как не стоит забывать, что сдвиг нынешнего политического сознания россиян идет влево, и это рано или поздно приведет к существенному росту тенденций к перераспределению всего и вся. "Полевение" Думы VI созыва будет означать рост налогов и усложнение условий предпринимательства — именно этот тезис может, на мой взгляд, немного "раззадорить" окончательно "ушедший в себя" правый фланг российской политики. Сделать это сложно, так как параллельно либералы должны будут решить еще одну задачу — сплотиться вокруг новой фигуры, которая не была бы связана с "наследием 1990-х" и выглядела бы достаточно привлекательно для широких социальных слоев. Не претендуя на талант политтехнолога, я бы сказал, что оптимальной фигурой такого рода мог бы выступить популярный деятель культуры, никогда ранее не участвовавший в формальной политике и вызывающий минимальное отторжение у избирателей (не будем "показывать пальцем" на отдельные фигуры). Задачей этого кандидата стала бы мобилизация либерального электората и создание значимой "третьей силы", способной противостоять сторонникам Путина.
Я не столь наивен, чтобы предполагать, что этот кандидат будет зарегистрирован. Вершиной его кампании станет массовый сбор подписей, в ходе которого нужно применить качественно новые технологии — прежде всего мобилизацию граждан через интернет, с тем чтобы в любой момент иметь подтверждения реальности сданных подписей. Недавно проведенный за неделю опрос о политических предпочтениях 2,25 млн пользователей сети "В контакте" показывает, что такая мобилизация возможна.
Важно выявить оптимального союзника среди официальных политических сил — и таковым, судя по всему, может стать "Справедливая Россия", особенно если кандидатом в президенты она выставит не Сергея Миронова, а Геннадия Гудкова или Оксану Дмитриеву. В случае нерегистрации независимого кандидата он призывает голосовать за представителя "эсеров". Избиратели и либерального крыла, и "Справедливой России" одинаково жестко отторгают путинские принципы управления, и такая "передача голосов" не размоет общий электоральный массив. Целью стратегии является выход именно этого кандидата во второй тур, что вполне реально, так как ни кандидат-коммунист, ни представитель от ЛДПР не получат больше соответственно 20 и 10 процентов голосов. И, думаю, не нужно объяснять, что неизбрание Владимира Путина в первом туре будет при такой диспозиции означать его неминуемое поражение во втором.
Сегодня многие политологи с нескрываемым злорадством рассуждают о том, что созданная Владимиром Путиным система даст сбой уже через несколько лет — или из-за ухудшения внешней конъюнктуры, или вследствие наступления слишком уж несовместимого с желаниями граждан застоя. На мой взгляд, такие рассуждения крайне опасны — их сторонники исходят из того, что в 2014-2015 годах в России наступит разбалансировка политической системы. Уверен: это наименее благоприятный сценарий, так как он не предполагает легитимного демонтажа системы и, следовательно, не исключает революции, которая не нужна России ни сегодня, ни в будущем. Сейчас стране нужно совершенно иное — ей нужно впервые в своей истории самоорганизоваться так, чтобы мирно и в рамках действующего законодательства изменить вектор своего развития. Делать это научились слишком многие, даже все наши недавние сателлиты в Восточной Европе и бывшие советские республики Прибалтики и Украина, чтобы мы не смогли повторить их опыт. У России есть все атрибуты великой истории, кроме одного: умения цивилизованно решать собственные социально-политические проблемы. Сегодня, в короткий период между двумя исключительно важными выборами, Россия может показать самой себе, на что она способна. И не через несколько лет, а через три месяца.