Газета "Коммерсантъ" продолжает серию публикаций о причинах экономического кризиса и путях выхода из него, начатой 27 января статьей Петра Авена "Экономика торга". Сегодня свое видение ситуации в стране излагает Александр Лебедев, член политсовета общественно-политического движения "Наш дом — Россия", председатель правления АКБ "Национальный резервный банк". Известный банкир предлагает продолжить либеральные реформы, очистив их от искажений, и, прежде всего, уменьшить степень государственного вмешательства в экономику.
Эффект угла зрения
Стакан, как известно, может быть наполовину полон или наполовину пуст — в зависимости от того, какая из половин нам эмоционально ближе.
Замученное перманентной борьбой за выживание, бесконечным политическим противостоянием, напуганное невнятной перспективой российское население со все большим остервенением винит в смертных грехах тех, кто с начала 90-х стоял у руля в новой России.
И за частоколом подлинных и преувеличенных, а то и просто надуманных проблем почти никто уже и не вспоминает о том, что изменилось в стране за годы правления Ельцина, Гайдара, Черномырдина, Чубайса, Дубинина, Немцова. Имеются перемены в основах общественного устройства, которые нельзя рассматривать в отрыве от экономической политики. Реальностью стали многопартийная система, цивилизованные выборы, демократические свободы, о которых так долго говорили большевики: свобода печати, собраний, митингов и шествий, свобода перемещения, свобода совести.
Параллельно со всем этим были созданы совершенно неизвестные при советской власти налоговая и банковская системы, фондовый рынок, рынок внутренних заимствований, преодолена государственная монополия во внешней торговле, появилось либеральное валютное законодательство, выстроился независимый Центральный банк. Словом, с нуля возникли политические и экономические институты, присущие только демократическому обществу.
В удивительно короткие сроки удалось покончить с самоубийственной по своей нелепости экономикой дефицита. Появился рынок жилья. Автомобиль перестал быть предметом роскоши и стал тем, чем он и должен быть — средством передвижения для миллионов граждан.
Страна сделала огромный шаг в направлении цивилизованного, благополучного мира.
Капитализм социалистическими методами
К сожалению, системные полновесные либеральные реформы так и не были проведены. Были демократические преобразования, либерализация экономики, ломка тоталитаризма. Причем в своеобычной России все это и осуществлялось своеобычно. Во-первых, ломали и либерализовывали те, кто недавно считался оплотом и лучшими кадрами прежней системы (пусть и со славой enfant terrible), во всяком случае — не низы и не третье сословие. Но парадокс не в этом — все мы родом из социализма, а то, что верхи занялись переустройством общества, лишний раз говорит об обреченности системы, потенцию которой в полной мере могли знать и по достоинству оценить именно они. Парадокс же состоит в том, что либерализация проводилась привычными командными методами. Впрочем, откуда взяться другим — не научены. Вероятно, именно в этом феномене и кроется корень многих допущенных ошибок. Твердая рука не только насаждала новое, но и сама же придавливала порой его ростки. Орудуя властными рычагами, твердая рука освобождала политическую жизнь и экономику страны от идеологического спуда и в этой работе понемногу утрачивала былую мощь и теряла прежние инструменты воздействия. Иллюзия недавнего могущества и непоколебимая уверенность в том, что рыночные отношения можно и нужно строить и жестко регламентировать сверху, вошли в противоречие с порожденными естественными процессами.
В частности, это относится к варварской фискальной политике и запретительному по своей сути законодательству с многочисленными льготными изъятиями, к "совковой" традиции распределения бюджетных средств, а также к некомпетентности правоохранительных органов, задержавшихся в своем развитии на целую эпоху, с их революционной непримиримостью к эксплуататорам.
Особое место в политэкономии слабеющей твердой руки занимают волевые, ни с кем не согласованные, неизвестно кем принятые, непродуманные решения, порой противоречащие даже логике официального курса. Назовем их шараханьями. Все перечисленное и стало причиной задержки предполагавшегося быстрого экономического роста. Силовые методы воздействия на экономику перестали соответствовать пустившим корни рыночным отношениям.
Апофеозом политики слабеющей твердой руки стало 17 августа. Едва зародившийся российский средний класс из естественного союзника реформаторской власти начал все больше становится к ней в оппозицию.
17 августа: из двух зол выбрали сразу оба
В принципе в этот день случилось то, что рано или поздно должно было случиться. Однако — и это честно нужно признать — потери могли бы быть чувствительно меньшими. Логика принятых тогда решений, конечно, понятна: одним ударом выиграть для правительства максимальное количество облегчений — и с точки зрения обслуживания внутреннего госдолга за счет замораживания ГКО, и с точки зрения исполнения бюджета путем девальвации. Однако для одного раза — слишком круто. Надо сказать, что радикализм был вообще свойствен одной части "августовской бригады", а недостаток твердости в отстаивании своей точки зрения — другой. Несомненно, последствия были бы не столь разрушительными, если бы "радикалы" ограничились чем-нибудь одним — либо отпустили курс рубля, а по ГКО платили, либо держали курс, а по ГКО мягко договаривались с владельцами. Теперь же доверие к рынку внутренних заимствований подорвано настолько, что никто никому не верит, денег взаймы не дает. И долго не будет давать. В отношении курса рубля также можно было использовать другую схему — объявить плавающий курс и поддерживать его, что в принципе сейчас и делается. Не лучше ли было поступить так сразу?
На один вопрос я вообще не могу ответить до сих пор: зачем нужен был мораторий? Банкротам он не помог. Выжившим — лишь навредил. Поживем — узнаем.
Но, как известно, не ошибается лишь тот, кто бездействует. Ошибки были и у Рузвельта, и у Тэтчер, и у Кавальо. У нас же не оправдался расчет на рост промышленного производства, в ожидании которого дефицит бюджета покрывался поступлениями от ГКО и иностранными заимствованиями. А тем временем выплатами по этим же "статьям дохода" он и усугублялся. Проели $7 млрд кредитов Мирового банка, предназначенных для структурной перестройки. Не удалось удержать курс за счет денег МВФ. Вероятно, не следовало так усердствовать с подавлением инфляции за счет ограничения денежной базы, а надо было, собрав в кулак средства, расчетливо влить их в перспективные точки роста реального сектора. Разумеется, какая-то часть добытых заимствованиями средств в промышленность все же направлялась, но делалось это в лучших традициях застоя, к тому же через вновь созданные государственные банки-времянки, которые половину проедали сами, половину отправляли в "черные дыры" или разворовывали. Словом, кредиты, которые должны были бы пойти в дело, использовались, мягко говоря, нецелевым образом.
Итак, промышленность не заработала, заимствования были использованы малоэффективно, доходы от экспорта упали на 30%, а кризис в Юго-Восточной Азии напугал инвесторов. В отсутствие экономического роста и низкой собираемости налогов возникла "вилка" — слишком дорогие заимствования без адекватных поступлений в бюджет. Платить по ГКО стало нечем. Вот и весь сказ.
Повторюсь: ошибок и недочетов в действиях правительства хватало. Но что касается системы ГКО как таковой, то ее оболгали и критикуют совершенно напрасно — кто по недопониманию, кто из сугубо политических соображений, преднамеренно проводя параллель между всевозможными мавроди и правительством с целью дискредитации либеральных реформ.
ГКО — это никакая не "пирамида", а абсолютно необходимая система государственных заимствований, построенная группой талантливых финансистов — Златкис, Вьюгиным, Алексашенко, Дубининым, Потемкиным.
Система внутреннего валютного долга — нормальный инструмент, которого не было в Советском Союзе и благодаря которому в РФ смогли собирать десятки миллиардов долларов. Это уже величайшая вещь. Увы, распорядиться собираемыми суммами эффективно не получилось по причинам как объективного, так и субъективного характера. Но это не означает, что во всем повинны ГКО и от них надо отказаться. Намного лучше занимать у своих для своих, своим же и честно отдавая. Тогда даже никакой речи об утечке капитала не будет. Не будет и повторения 17 августа.
Кстати, последствия этого рокового поворотного дня можно было бы существенно смягчить, если бы власть тут же занялась исправлением совершенных ошибок, а не делала новых.
Например, если бы деньги, выделенные для поддержки банков-банкротов Геращенко под маркой стабилизационных кредитов, были перенаправлены на погашение ГКО, то это было бы намного полезнее с точки зрения эффективности экономической политики. Но, увы, поток кредитов фактически банкротам и доныне не иссяк.
Далее. Почему для погашения ГКО не были использованы госпакеты акций? Оцените их по прошлому высокому рынку, создайте крупные корзины — и рассчитывайтесь. Это намного лучше, чем то, что предлагается сегодня,— шагать обратно в социалистическое прошлое, собирая опять всю промышленность в госсектор. Восстанавливая рынок ГКО, следует проявлять максимум деликатности и внимания к своим и быть более либеральными на переговорах с зарубежными партнерами.
Неосоциализм, или капитализм по блату
Прямой намек международных финансовых институтов на невозможность сотрудничать с правительством, которое отвергает весь предыдущий положительный опыт рыночных преобразований и намеревается исправлять ошибки путем огосударствления банковской системы и других секторов, то ли не понят, то ли оставлен без внимания. Напротив, в ближайшие планы правительства входит возведение очередного колосса на глиняных ногах. Имеется в виду проект создания Российского банка развития (РБР) на базе Промстройбанка. Подобные проекты — это не что иное, как капитализм по блату и миллиарды похороненных рублей.
Я считаю, что государству пора с честью, если это еще возможно, ретироваться из распределения денег, потому что его менеджмент в банковском деле сегодня неэффективен и убыточен. Воскресим в памяти соответствующие страницы новейшей рыночной российской истории. За последние шесть лет попытки создать инвестиционные государственные банки предпринимались неоднократно. Их названия, содержащие определения "реконструкция", "развитие", "регионы", "мелкое и среднее предпринимательство", "гос., рос., ин." etc, стерлись из моей памяти, но было их никак не меньше полутора десятков. Все эти имяреки появились и провалились в течение последних пяти-шести лет.
Распределение бюджетных денег напрямую в промышленность и сельское хозяйство на протяжении последнего десятилетия тоже ничего не дало. Опыт 90-х годов — весь абсолютно провальный. Практически все бюджетные дотации в сельское хозяйство не вернулись и не обернулись повышением эффективности сельхозпроизводства. Напротив, темпы его развития и объемы многократно упали. В промышленности — то же самое. Это типичная схема прямого субсидирования, венчаемая невозвратами вложенных средств. В итоге объем внутреннего валютного долга в РФ достиг уже почти $13 млрд, и он практически не обслуживается.
При этом огромные средства (сотни миллионов!) ушли в "черные дыры" непродуманной инвестиционной политики, а не по месту назначения. И вот снова на наших глазах принимаются за старое.
Как ни крути, государственная система при распределении денег, когда обслуживающие ее чиновники получают прямой доступ к миллионам, в России пока еще малопродуктивна. Часть средств пропадает неизвестно куда, а часть просто разворовывается. Потому что чиновник, допущенный к огромным суммам, окунается в море соблазнов. В частном же банке это исключено самой его природой.
Здоровые частные банки с солидными акционерами и крупными балансами — более эффективный и надежный инструмент для кредитования промышленности. Почему? Потому что государству есть с кого спросить конкретно — с крупного банка. Он вкопан в почву своего бизнеса. Он легко контролируется. И коль сумел выжить во время столь сурового кризиса, то, без сомнений, имеет отлаженный механизм возвратного и эффективного кредитования.
Нормальный комбанк таким образом построит кредитный договор, что получившее кредит предприятие либо учреждение будет просто вынуждено целевым образом использовать деньги. И возвратность при этом будет обеспечена сполна.
Спасение банкротством
Государство уже не раз пыталось брать на себя заботу об оздоровлении частных банков, в том числе путем долевого участия в их капитале. Но, как правило, "зависшим" банкам это не помогало — они все равно оставались банкротами, а деньги исчезали все в тех же "черных дырах".
Что же касается сегодняшней раздачи денег проблемным банкам либо непосредственно ЦБ, либо в будущем через создаваемое с нуля АРКО, то, как мне кажется, это направление политики стабилизации и оздоровления банковской системы не вполне отвечает декларируемой задаче. Слишком расточительно в наши дни поддерживать неэффективный, провалившийся менеджмент, который может вновь привести к банкротству. Полезнее банкротить обреченные банки с относительно небольшим штатом, чем без всякой пользы выдавать им деньги, которые могли бы быть направлены на кредитование промышленности, где заняты сотни тысяч людей.
Совершенно несостоятельными представляются мне ссылки на то, что несовершенство действующего законодательства не позволяет, дескать, эффективно противодействовать незаконному выводу из банков-банкротов активов в ущерб кредиторам и вкладчикам.
Полноте! У Центрального банка с его многотысячным штатом, усиленным при необходимости и желании правоохранительными органами, есть все возможности поставить заслон махинациям с активами. Для этого ЦБ должен самым решительным образом вводить свои "войска" во главе с временной администрацией, в идеале представленной и крупными кредиторами, в банк-банкрот. Внешняя администрация, не имеющая никакого отношения к обанкротившемуся банку, необходима потому, что прежний менеджмент, безусловно, виноват в том, что произошло с банком, даже если в большой мере ответственность за кризис лежит на самом государстве.
Без железных методов контроля за операциями в обанкротившемся банке произойдет его банальное разворовывание. Именно это и наблюдается сейчас во многих банках, которые находятся в рамках процедуры банкротства. Там месяцами идет затягивание времени под разными предлогами, чтобы только никто не мог вмешаться.
Между тем группа менеджеров, иногда блокируясь с группой акционеров, выводит из банка активы с помощью так называемых неттингов и зачетов. То же можно сказать о нечистых операциях с недвижимостью. В результате, по моим оценкам, за последние полгода миллиарды долларов были вынесены разными способами в другое место. И эта практика продолжается. Именно здесь роль государства должна быть определяющей. Именно здесь более чем оправданно привлечение правоохранительных органов. Однако вместо безотлагательных и решительных действий по наведению порядка в банковской сфере усиливается надзор в здоровых банках, устраивается кампания проверок в самом ЦБ и принимается решение начать издалека, создав для этого из ничего громоздкую организацию, которая, дай бог, заработает вполсилы через год-два. Понятно, что избранный путь не позволит в короткие сроки оздоровить банковскую систему, а следовательно, и экономику в целом.
Не лучше ли в оперативном порядке прибегнуть к помощи солидных банков-кредиторов? Увы, в постсоветской России по-прежнему с недоверием и подозрительностью относятся к крупному частному капиталу. Возьмем наглядный пример. В августе минувшего года правительству и Центральному банку был официально представлен план "Газпрома"--НРБ по санации Инкомбанка. В течение последующих трех месяцев название плана менялось в зависимости от ухудшения финансового состояния "Инкома": план реабилитации, план приобретения банковского бизнеса. Но главной его целью оставалось спасение Инкомбанка рыночными методами и обеспечение интересов его кредиторов и вкладчиков. Однако по непонятным причинам ни правительство, ни ЦБ за все это время никак не отреагировали на предложенный план. В итоге он был отозван за ненадобностью, поскольку львиная доля активов из Инкомбанка исчезла.
Теперь, когда упущено слишком много времени, чтобы преодолеть системный банковский кризис, следовало бы вообще отказаться от безнадежных и расточительных усилий по спасению банкротов. Я уверен, что любое количество денег не спасет банк-банкрот — и в конечном итоге выделенные из казны средства уйдут на дно вместе с утопающим. А необоснованная щедрость в такого рода делах окончательно убьет доверие зарубежных кредиторов и международных финансовых институтов.
Итак, в национальных интересах — банкротить нежизнеспособные банки. Однако делать это нужно решительно и грамотно. Определить обреченный банк просто. Основной критерий работы финансового института — обслуживает он обязательства или нет. У нас по закону можно добиваться банкротства через суд, если какое-то обязательство не обслуживается в течение трех месяцев. На самом деле задержка даже на три дня уже является симптомом болезни — и не надо строить никаких иллюзий.
Реальные налоги — для реального сектора и реальных людей
Что сегодня необходимо сделать для того, чтобы наладить нормальную экономику? По-моему, главное — это не мешать ей.
Ее здоровым росткам не дают сегодня как следует пробиться и пойти в рост налоги. Екатерина Великая брала рубль с тысячи — и страна процветала. Умные головы считают, что в нынешних исторических условиях вполне достаточен и эффективен подоходный налог в размере 10% с физических лиц, 15% — с юридических. И все, даже ленивые, будут платить, причем с возрастающих сумм. А для особо ленивых — ну, сделайте налоговую декларацию на полстраницы, а то в ней сам черт, а не то что обычный гражданин, не разберется.
Вообще, у нас все и везде усложнено донельзя. Вы хотите притока зарубежных инвестиций? Тогда зачем такое ужасное количество инструкций для того, чтобы позволить иностранцу-нерезиденту открыть счет в банке? Вы хотите минимизировать бегство капитала? К чему тогда создаете сложности для его возврата?
Хотя на самом деле бредни о баснословной утечке капиталов — это элемент политической игры, выгодной тем, кто хотел бы таким способом представить в ложном свете банкиров, а в их лице и весь новый предпринимательский класс. На самом же деле ушли на границу на сотни миллиардов долларов, а десятки. А остались там — в виде пресловутых вилл на Багамах и яхт в океане — и вовсе не миллиарды, а миллионы. Основные же деньги вернулись на историческую родину — и сгорели в огне, поглотившем рынок ГКО.
В паре с мифом про вывезенные за рубеж несметные российские богатства ходит и еще один миф — о поголовной криминализации российской экономики. Причем распространяющие его вполне высокопоставленные государственные чиновники не утруждают себя никакими доказательствами.
Например, генеральный прокурор (кажется, уже бывший) заявляет, что 60% российских банков связаны с криминалом. Откуда взята столь ужасающая цифра, какой статистикой подтверждена, какими материалами доказана? Но слово сказано. Подобные заявления между тем наносят экономике больший вред, чем настоящие экономические преступления. Потому что делать в такой "преступной" стране инвестиции иностранцу боязно, а доморощенным капиталистам небезопасно по причине неизбежного обвинения в преступном умысле. Итак, без реальной налоговой политики, без нормального законодательства, да еще в условиях подзадориваемого криминального психоза крупных эффективных инвестиций ждать не приходится.
Будем делать, что умеем
Казалось бы, что в условиях описанного выше тотального дефицита доверия и, как следствие, инвестиционных денег, обсуждать, на что нам эти отсутствующие деньги в первую очередь надлежит потратить — чистая маниловщина.
Но выбор оптимальных путей их вложения — это также составляющая в преодолении кризиса. Итак, представим себе, что капиталы потекли в Россию. Куда направить их? По моему убеждению, даже в такой большой стране не должно быть бесконечного моря различных инвестиционных проектов. Надо остановиться для начала на пяти-шести наиболее крупных с многолетней экспертизой — это обязательное условие (длительная экспертиза). Теперь посмотрим, что мы умеем производить? Мы умеем производить пассажирские самолеты: Ил-96М/Т, Ту-204, Ил-214. Вполне возможно создание российского "Боинга" на основе структурно-организационной перестройки самих производителей. Далее, нефтегазодобыча. Тоже умеем. Но пора осваивать новые месторождения. Например, на шельфе Баренцева моря. В этом уже готовом проекте задействован "Росшельф", крупнейшее конверсионное предприятие. Недостает кредитов. Но у нас дефицит бюджета, зато в США — профицит. Билл Клинтон говорит о возможности предоставления 4 млрд на российскую конверсию. Почему бы не договориться о кредите в 500 млн на буровую платформу, которая будет построена вместо атомной подводной лодки?
Правда, подводную лодку с хорошим экспортным потенциалом мы тоже построим, но уже на другом предприятии и с другими средствами. Вот это и будут точки роста — самолетостроение, нефтегазовый комплекс, "оборонка". Без всяких бюджетов развития. Что касается кредитования легкой промышленности и сельского хозяйства, то, на мой взгляд, это предмет рынка. На то существует банковская система, охватывающая все регионы и работающая с кругом клиентов на местах. Внушающие доверие производители буду получать кредиты — банки тем и живут. Есть нормальное обоснование, есть обеспечение — получай. Хуже будет, если мы опять надумаем осуществлять государственную аграрную программу на $500 млн. Ничего путного не выйдет — потерянные деньги. Мелкое и среднее предпринимательство должно развиваться самостоятельно. А поднимать проблему на уровень государственной программы, по-моему, не солидно. Куда солиднее и полезнее содействовать, например, строительству дорог. Они нужны всем. К тому же для России бездорожье — застарелая боль. И вообще, как показывает история, всякому эпохальному экономическому подъему предшествовал шоссейный бум. Для начала нужно немного — дать добро на реализацию плана выпуска еврооблигационного займа под обеспечение средств, которые собирает Федеральная дорожная служба (ФДС). Эти средства будут направлены на строительство скоростных шоссейных дорог, причем с привлечением труда шахтеров тех регионов, где добыча угля стала нецелесообразной. В отличие от инфраструктурных это окупаемый проект, который может стать катализатором экономического роста страны. Но сначала нужно преодолеть финансово-экономический кризис.
Долги наши
Одним из основных элементов является создание эффективной системы управления внешним и внутренним долгом.
Сегодня, несмотря на то что внешний долг страны, по разным оценкам, достигает $120-130 млрд и составляет примерно 120% от ВВП, такой системы у нас нет. В этой сфере все делается впопыхах. И в долг берем, не просчитывая ни валютной составляющей, ни сроков, ни условий,— лишь бы дали, и отдаем в пожарном порядке, наскребая по сусекам, когда приходит час расплаты. Все это приводит к падению кредитного рейтинга РФ и ухудшению условий новых заимствований, в которых мы нуждаемся и в которых ничего страшного нет.
В международной практике управления внешним долгом известно немало способов, позволяющих вполне успешно сводить концы с концами. Увы, они практически не используются нашим государством. Этим в известной степени объясняются и безуспешные попытки переговоров с основными кредиторам и с МВФ.
Между тем даже сам кризис можно было бы использовать для частичного решения проблемы внешнего долга.
Резкое снижение рейтинга РФ на международном финансовом рынке привело к падению котировок российских долговых обязательств на вторичном рынке до 10 центов за доллар. Следовало бы ухватиться за это и начать откупать свой внешний долг, проведя масштабную операцию buy back. На эти цели можно было направить деньги, которые без всякой пользы раздавались в течение последних месяцев банкам-банкротам. По моим подсчетам, проведенная операция позволила бы откупить за $2-4 млрд $35 млрд долга. Постоянное присутствие и последовательная работа на вторичном рынке собственных долговых обязательств — важная составляющая активной системы управления внешним долгом.
Однако для такой работы необходимо иметь уполномоченные государством органы. Между тем в последние два года правительственная комиссия по государственному внешнему долгу и финансам РФ практически прекратила свою деятельность. В результате вопросы заимствований и взаимодействия со странами-кредиторами и субъектами мировых финансовых рынков полностью сконцентрировались в руках двух-трех минфиновских чиновников, которые по субъективным и объективным причинам не в состоянии учесть все многообразие стоящих перед страной задач.
Острейшей остается проблема управления рисками, возникающими в процессе заимствований и управления внешним и внутренним госдолгом. До сих пор не разработаны методики и не приняты меры по противодействию неблагоприятному влиянию на фактические расходы федерального бюджета по гашению внешнего долга колебаний валютных курсов и процентных ставок. Парадоксально, но ни одно из федеральных учреждений, включая правительство РФ, не обладает полной картиной данных о "долговой позиции" страны, то есть о сумме суверенного внешнего долга, внешнего долга субъектов и муниципальных объединений, а также юридических лиц--резидентов Российской Федерации. Между тем так называемый "условный", по отношению к суверену, риск (риск неплатежа субъектов и/или юрлиц) оказывает прямое влияние на "цену" заимствований, то есть на расходы федерального бюджета. Недостатки сложившейся в России "системы" управления госдолгом не способствуют выходу страны из затруднительного положения, когда практически исключена возможность осуществления платежей по внешнему долгу в 1999 году — свыше $17 млрд, а объем просроченных Россией с августа 1998 года выплат по всем внешним платежам превысил к концу января текущего года $1,5 млрд.
Чтобы поправить дела, целесообразно было бы принять ряд неотложных мер тактического и стратегического характера. Среди них — откуп со вторичного рынка долговых обязательств России перед Лондонским клубом. Источником необходимых ресурсов — $2 млрд — могли бы стать займы заинтересованных банков Запада или средства, поступающие в счет погашения странами-дебиторами своих долговых обязательств перед РФ. Параллельно следует обратиться к странам--членам Парижского клуба с предложением пересмотреть условия меморандума от 29 апреля 1996 года о всеобъемлющей реструктуризации задолженности бывшего СССР, чтобы привести ежегодные платежи России в счет обслуживания и погашения этого долга в соответствие с реальными возможностями федерального бюджета. При этом для сохранения возможности в будущем еще раз поставить вопрос о пересмотре условий урегулирования целесообразно добиваться не уменьшения основной суммы долга, а сокращения расходов по обслуживанию задолженности, то есть многолетней реструктуризации по льготной ставке за отсрочку — в пределах 1,5% годовых. Правда, эта мера применяется сегодня в отношении менее развитых государств, однако экономический и финансовый кризис, в котором оказалась Россия, а также 72-е место по ВВП на душу населения создают вполне солидную "базу аргументов" в пользу такого решения.
Эти тактические шаги хорошо бы дополнить мероприятиями по созданию четкой системы управления государственным долгом. Наиболее важные из них — разработка концепции управления госдолгом и создание фонда (не менее $1 млрд) для поддержания вторичного рынка долговых обязательств РФ как элемента повышения ее кредитного рейтинга. Без этой кропотливой повседневной работы, которой в первую голову должен заниматься Центробанк, преодолеть кризис и застраховать себя от будущих потрясений сложно.
Пора переходить к подлинно либеральным реформам
Как уже говорилось, все изъяны и перекосы предыдущих преобразований, по сути своей благотворных, связаны с чрезмерной ролью государства и госчиновников, а также с использованием командно-запретительных методов в их проведении. Ломка тоталитарной системы требовала жестких методов. Но, направленные против старого, они с тем же успехом били и по новому. А ведь в 1992 году на волне всеобщей поддержки, ликования и опьянения свободой, когда терять было нечего и не надо было ни на кого оглядываться, можно было смелее отпустить вожжи — и, поверьте, либеральные реформы уже бы состоялись, предвосхитив многие нынешние проблемы. Поэтому сегодня не назад надо идти — к огосударствлению всего и усилению роли государства в распределении денег, а, наоборот, прекращать это делать вообще.
Во избежание падения в пропасть прошлого мы должны совершенствовать проводившуюся до середины 1998 года политику, совершенствовать, а не отказываться от нее, не распинать. Да, она была несовершенной. Да, она дала место коррупции, финансовым нарушениям. Сколько денег ушло в песок! И олигархов на пустом месте по блату вырастили. Так давайте отказываться от них, а не от реформ. Надо просто осознать, что пришла пора уступить место новым силам, способным радикализовать политику реформ, сделав их действительно либеральными.
Что же это за новые силы, которым можно довериться? Как их распознать? Собственно, ответ на этот вопрос уже отчасти прозвучал. Новые силы — это средний класс, самостоятельное, активное население, чье материальное благополучие напрямую не зависит от бюджета, от государственных подачек. И те политические течения, партии, движения, которые наиболее полно выражают интересы данного сословия. Пора бы им как следует приглядеться друг к другу и объединиться для достижения главной цели.
И последнее. Для проведения настоящих либеральных реформ нужна партия власти, которая сумела бы с новыми силами и твердой демократической рукой, то есть в твердой последовательности и в строго правовых рамках, довести начатые преобразования до логической цели — до трансформации страны в цивилизованное общество, которое бы опиралось на самостоятельную экономику, развивающуюся в согласии с естественными законами.