БОЛЬШОЕ СЕРДЦЕ НИКУЛИНА

Культура

Лишь бы был жив. Все остальное еще может и поправиться...

...В первых числах августа я ждал звонка. Юрий Владимирович обещал дать знать, когда состоится запись очередного «Попугая». Происходить она должна была на пленэре. Я предвкушал, во что это может вылиться, если даже в казенной студийной обстановке возникала такая неформальная атмосфера, что гости, знающие себе цену люди, смеялись без удержу, повизгивая и утирая слезы. Когда эти любимые знаменитости сходились в студии, было пресно. Не пробегала между ними искра. Появился Никулин — побежал ток, как по елочной гирлянде. Понеслась... Старались не для камер, а просто расслаблялись: половина баек в передачу не войдет по соображениям хронометража, да и потому, что и в наше распущенное время хоть что-то же должно оставаться не для печати. Ю.В. поговаривал: «А пишут-то все. Думаю у операторов неплохая коллекция «непечатного» скопилась...»

Что Никулин — феномен, говорить не приходится. Сумеете ли вы по всей необъятной Руси найти еще имя, которое вызывало бы равные теплые, дружеские чувства и у последнего алкаша, и у первого должностного лица государства? Не найдете. Никто не стал таким своим в доску, как Ю.В. Не клоун, не артист, ни малый, ни великий — просто явление природы, уникум.

Помню, лет двадцать назад это было, Никулин еще не директор, не начальник, да и возраст средний между пятьюдесятью и шестьюдесятью. Заканчивается сезон. Артисты вот-вот разъедутся, и, может быть, никогда арена не сведет их вместе под одним куполом. Погасли софиты, в артистических звон посуды, стук ножей — последнее прости. «Дядя Юра — к нам!» «Нет, нет, не проходите, дядя Юра, сюда, вот оно ваше место!» Цирковые — народ особый. Люди большого мужества, чуть не каждый день ходящие с бедой в обнимку, — они же сама беззащитность. Весь век на колесах, до старости без собственного угла, и надежда, что вот-вот и... ухватишь счастье за хвост. Может, и стал для них Никулин, воссиявший в кино, воплощением их мечты, гордостью, счастливым случаем, который вот же, рядом... Но это для них, для товарищей по цеху. А почему он стал своим для других, миллионов известных и безвестных? Ю.В. объясняет просто: «Каждому приятно было видеть на экране, что есть кто-то глупее него». Да, это великое подспорье — увидеть, что ты не крайний. И еще пусть тот глуп и неудачлив, а все-таки не подлец, не шкура. Словом, не последний в системе наших ценностей человек... Дурака сыграть — пожалуйста, недотепу, неудачника, но никогда подлеца, никогда негодяя. Это кредо Ю.В. Хотя его воротит от таких слов, как «кредо», «долг», «взаимовыручка» и прочие громкие слова, которые только и предназначены для того, чтобы ими отгораживаться от стоящих за ними понятий.

...Молодой режиссер снимает фильм. Даже не режиссер, а дипломник ВГИКа. «Юрий Владимирович, не откажите...» Зачем отказывать. И роль по душе — фронтовик. Значит, свой брат. Только у брата худо все в жизни сложилось... Рваное пальтишко, протертое местами до ваты, ушанка на голове, давно уже потерявшая форму. «Притормози-ка на секундочку», — трогает Никулин за плечо шофера, везущего группу на съемочную площадку, когда проезжаем гастроном. Продавщица, конечно, его узнает: «Ой, да что ж вы так-то...» Она понимает, что это Никулин, но почему он так обносился, почему допускает такой вид? «Это я, извините, на съемку, костюм такой... А мне, пожалуйста, батончик колбасы, побольше, вот этот». А нам поясняет: «Друг у меня в Смоленске, однополчанин. Я ему сегодня как раз обещал выслать...» Всенародный Никулин и безвестный друг в бесколбасном Смоленске тех лет... Нам не дано предугадать... Не дано, не дано... Что для нас, более молодых, война? Слова, история? Не тронутых ею даже по касательной. Но помню свое удивление, как никулинский партнер Михаил Иванович Шуйдин гордился строкой из воспоминаний какого-то военачальника, где говорилось об удачном маневре танкиста Шуйдина. За спиной Никулина семь военных лет, две войны — Финская и Отечественная. Награды. И слова: «В бой идут одни дураки...»

На все доброе в человеке Ю.В. очень памятлив. На его юбилее друзья-однополчане из глубинки. Разбитых стариков не куда-нибудь — на первый ряд, он отдан самым близким. Ю.В. не знает, что такое конъюнктура. Рыжков, Николай Иванович, давший возможность построить цирк за несколько лет, — его благодетель. И он в цирке всегда желанный гость.

«Юрий Владимирович, почему вы ни разу не надели всех наград, только иногда звездочку Героя?» — «Неудобно». Перед кем? Перед мертвыми? Перед обойденными? Перед живыми?..

...Не дождавшись звонка, набрал телефон сам. Ответили: «На обследовании...»

А обследование оказалось не рядовое, в Центре эндохирургии и литотрипсии, в который по старой дружбе с его президентом, Александром Семеновичем Бронштейном, обратился Никулин.

Нельзя не сказать хоть два слова об этом центре. Это первая частная клиника в Москве, созданная после перестройки. Современное оборудование — европейское, американское, японское. Врачи из лучших. Четверть своей прибыли ЦЭЛТ тратит на научные исследования.

— Близко я знаю Никулина не так давно — года три. Но за это время я открыл для себя фантастического человека и настоящего гражданина — человека непомерной доброты и большого сердца. Он часто сюда захаживал. И как пациент. И как человек, которому просто приятно здесь чайку попить, анекдот рассказать.

В конце июля Никулин почувствовал боли за грудиной. Хорошо, что Ю.В. был в отпуске. Будь он на работе, все могло закончиться трагедией, инфарктом.

Мы, конечно, Юрия Владимировича знали как пациента. Тяжелейший сахарный диабет. А это штука очень страшная. Оставил свой след туберкулез, которым он переболел во время войны. Как он с таким букетом мог быть неуемно активным — для меня загадка...

На пятое августа назначили операцию ангиопластики. Обычно такая операция длится минут двадцать. Мы собрали бригаду из лучших специалистов, которую возглавил Николай Иванович Чаусс — главный научный сотрудник центра хирургии РАМН. Он был в отпуске, но, как только услышал, что Никулину нужна помощь, прервал отпуск и к нам.

Все шло нормально, и вдруг — остановка сердца. Это обвал. Смерть. В этот момент и моя жизнь оборвалась: только что был мной любимый человек, рассказывал анекдот... Время идет. Я даже затрудняюсь сказать — 30 минут прошло, или тридцать пять, или сорок... Но кто-то сверху помог нам, мы были не одни... Сердце пошло.

В кабинете Бронштейна не умолкает телефон. Коллега из Тель-Авива: «Вчера увидел хронику по телевидению...»

Бронштейн в трубку: «Прогнозов пока никаких не даю. Главное, что жив. Остальное все может поправиться...»

На Цветном бульваре, в Старом цирке, или, как уже полгода с небольшим его вполне официально называют, Цирке Юрия Никулина, идут спектакли. На всем хозяйстве Никулин. Максим. Максим Юрьевич. Исполнительный директор. Все идет своим чередом. Жизнь есть жизнь.

И снова Бронштейн:

— Александр Семенович! А что за анекдот вам Никулин перед операцией рассказал?

— Да что вы, я думаю, что он не для печати. Но очень смешной!..

«Я твердо уверен, — пишет Никулин, — (да это уже и доказано видными учеными), что юмор помогает переносить людям тяготы жизни. Смех действует благотворно на больной организм человека. Улыбаясь, смеясь, хохоча (даже «до упаду»), человек, сам того не подозревая, убивает многие зловредные бактерии, заполняющие его тело».

И еще говорит Никулин: «В цирке зрителя надо уметь напугать и рассмешить». И в любом искусстве так. И в жизни.

Дорогой Юрий Владимирович, дядя Юра! Вы нас уже напугали, хватит.

И да поможет нам Бог...

ПАЦИЕНТЫ И ВРАЧИ

«Когда больной действительно хочет жить, медицина бессильна»

* * *

Пациент приходит к врачу:
— Доктор! Дайте мне таблетку от жадности. Да побольше, побольше!

* * *

— Доктор, я опять жалуюсь на геморрой. Вы мне все свечи прописываете, а они так ни разу не помогли.
— Да вы их едите, что ли?
— Ну не в задницу же запихиваю!

* * *

В поликлинике:
— На что жалуетесь?
— Плохо слышу.
— Курите?
— Курю.
— Выпиваете?
— Выпиваю, бывает.
— Женщины?
— Ну...
— Придется вам от всего этого отказаться.
— Это чтобы лучше слышать? Ни за что!

* * *

Осмотрев пациентку, врач говорит ей:
— Вы сможете полностью излечиться, если перестанете играть на пианино.
Когда пациентка ушла, медсестра удивленно спрашивает:
— А что общего между ее болезнью и пианино?
— Есть кое-что, — говорит врач, — она живет надо мной.

* * *

Пациент спрашивает у врача:
— Что означает в моем диагнозе: Ч.Е.З.?
— Черт его знает.

* * *

Разговаривают два старых врача:
— У меня был больной, который по всем прогнозам должен был умереть еще десять лет назад, а он все живет.
— Да, так бывает. Это еще раз доказывает, что, когда больной действительно хочет жить, медицина бессильна.

* * *

В медицинском институте профессор:
— Прежде, чем назвать тему лекции, я хочу вспомнить случай из собственной жизни. Когда я сам был студентом, мне нравилась одна девушка. Нравилась она и моему другу. Она отдала предпочтение моему другу, и я остался с носом, а тот молодой человек — без носа. Тема сегодняшней лекции — «Сифилис и его последствия».

* * *

Когда больного положили на операционный стол и дали наркоз, последнее, что он видел — это маленькую бородку хирурга. Очнувшись после операции, он увидел, что у хирурга большая окладистая борода.
— Доктор, неужели так долго шла операция, что у вас выросла такая большая борода?
— Ты что, с ума сошел? Я же апостол Петр!

* * *

Женщина жалуется врачу-психиатру:
— В последнее время муж ведет себя очень странно. Выпив кофе, он съедает фарфоровую чашечку, оставляя только ручку.
— Странно, — говорит врач, — ведь ручка — это самое вкусное.

* * *

Пациент врачу:
— Скажите, доктор, я буду жить?
Врач:
— А смысл?

* * *

— Правда ли, доктор, что женщины живут дольше мужчин?
— Во всяком случае, вдовы — да.

* * *

Профессор спрашивает молодого акушера, как идет практика.
— Пока неважно, — говорит тот. — Принимал роды, мать погибла, ребенка тоже не удалось спасти, да еще выскользнули из рук щипцы и прямо в висок отцу...
— Выше голову, коллега! — говорит профессор. — Первый блин всегда комом, вот вам адрес — примите роды вместо меня, а вечером сообщите о результатах.
Вечером ученик докладывает:
— На этот раз куда успешнее! Отец жив...

* * *

Пациент отоларингологу:
— Доктор, у меня вилка в ухе.
— Прием окончен, я работаю до 7.
— Но у меня страшные боли!
Доктор вырывает вилку из уха и втыкает ее в глаз пациенту:
— Идите к окулисту — он до 8.

Фото Л. Шерстенникова