БЫТЬ НЕСЧАСТЛИВЫМ НЕКРАСИВО

Позитивная мифология. Самоучитель счастья Александра Горянина

БЫТЬ НЕСЧАСТЛИВЫМ НЕКРАСИВО

Горянин — человек странный. Он, видите ли, счастливый человек и своей счастливости не думает скрывать. Счастливый прямо-таки хрестоматийно — даже часов не носит. Он влюблен в Россию, и счастьем своим обязан тому, что в ней живет. Вот так-то.

Более того, Горянин уверяет, что быть счастливым следует любому нормальному человеку, живущему в России. Потому что хорошая у нас страна — сильная, живая и с могучей историей. Географ по образованию, сегодня он доцент Центра по изучению России Российского университета дружбы народов и пишет программу курса россиеведения. И только что выпустил книгу «Мифы о России и дух нации», этакий манифест российского оптимизма. В ней он последовательно развенчивает миф за мифом о России, утверждая удивительные вещи. Что последние двенадцать лет — лучшие в российской истории, а наш ВВП сегодня никак не ниже, чем в последний год советской власти, что сказку о «поражении России в «холодной войне» придумали люди с расщепленным сознанием, что мы вовсе не соборный народ, а совсем напротив (и к сожалению) — индивидуалистичный. Что, исключая ХХ век, в русской истории гораздо меньше жестокости, чем в остальном христианском мире, а качество жизни простых людей в допетровской Руси было много выше, чем в Западной Европе. Что в любом русском гораздо меньше долготерпения, чем в немце, французе или англичанине. В доказательство этих утверждений Горянин приводит самые что ни на есть настоящие факты. А самое главное — Горянин убежден, что страна наша удивительно везучая и самая прекрасная.

— Что же вас, Александр Борисович, привело к столь безудержной любви к России?

— А разве это не естественное, не врожденное чувство? Разве оно нуждается в каких-то оправданиях и объяснениях?

— Для многих моих коллег — нуждается.

— Вот это ужасно. То, что вы сказали, ужасно. Это еще одно свидетельство того, что сегодня дух российской нации пребывает на опасно низкой точке. В конце 2000 года наши газеты и сайты обошла «статистика счастья». Социологи целых пять лет опрашивали жителей разных стран: счастливы ли они? Россия оказалась последней в списке: всего 6% наших людей ответили на этот вопрос положительно. Самые же счастливые люди, как выяснилось, живут в Венесуэле — 55% населения страны. Я был в Венесуэле, это прекрасная страна. Но! Склоны гор вокруг ее столицы Каракаса облеплены «ранчос», трущобами. Там обитают, говорят, треть двухмиллионного населения столицы, и туда лучше не соваться. В автомобильном потоке бросаются в глаза проржавевшие американские модели от 1983 года, последнего года нефтедолларового процветания, и старше. Ниже черты бедности живут 67% жителей, высоки инфляция и безработица. Но при этом свыше половины венесуэльцев считают себя счастливыми! И это при том что за годы войны за независимость 1810 — 1830 годов погибла половина взрослого населения, а потом еще больше ста лет страна преодолевала ее последствия. Многое видела Венесуэла и в последние десятилетия: национализацию, резкий спад производства, разрушительную инфляцию, шоковую терапию, обратную приватизацию. В марте 1989 года только за день в одном Каракасе было убито до 500 человек: это войска открыли огонь по толпам, грабившим магазины.

— Так, может быть, венесуэльцы врут насчет своей счастливости? Притворяются? Стыдятся своих бедности и ущербности и компенсируют?

— Очень весело, я вам скажу, компенсируют. Поют и танцуют. Если девушка пройдет по улице сто метров и не услышит в свой адрес: «Эпа, мамита!», она начинает тревожиться: «Что-то у меня не в порядке»... Пока не забыл: следом за Венесуэлой в статистике счастья идут: Турция, США, Нигерия, Австралия, Пуэрто-Рико, Швеция, Филиппины... Как видите, никакой связи с материальным благополучием.

— Но у них тепло...

— В Венесуэле мучительно жарко... Наши плакальщицы обоего пола даже усмотрели бы в этом причину «венесуэльских катастроф»... Но в Венесуэле плакальщиц не наблюдается и про «катастрофы» никто с экрана не талдычит. Там на сто жителей всего восемнадцать телевизоров, тогда как у нас за пятьдесят; может быть, причина их счастья еще и в этом. Венесуэльцам комфортно внутри своей национальной культуры, которую никакой местный Смердяков не посмеет публично ставить под сомнение. Вы, я вижу, хотите найти материалистическое объяснение ощущению счастья. Но это вздор! Оно только внутри. Почему не петь, если настроение соответствующее? Кстати, в США я такого не видел, хотя был и на юге, в штате Теннесси, который слывет более счастливым, чем Нью-Йорк, где каждый поминутно смотрит на часы.

— Но, может быть, наших людей не устраивает столь простое счастье? Может быть, жителю России не хочется петь и плясать, а хочется быть богатым?

— Если мерить по советским меркам, у нас сегодня десятки миллионов богатых. И не только потому, что благодаря приватизации квартир люди стали владельцами дорогостоящей собственности. Это важно, но важнее другое. Зампредседателя Госстроя Маслов сообщает, что в России за последнее десятилетие появилось пятнадцать миллионов неучтенных единиц недвижимости. Это частные дома и дачи. Они построены, но хозяева не хотят платить налог на имущество. Прибавим миллионы тех, кто новую недвижимость законопослушно зарегистрировал. А ведь каждый дом — это минимум три человека, умножьте.

— Наши СМИ не трубят об этом...

— Я согласен с академиком В.А. Тишковым, директором Института этнологии и антропологии Российской академии наук, который настаивает, что на российском информационном поле мы имеем дело с «грандиозной мистификацией относительно реального положения дел в стране». Его статья названа очень точно: «Мы стали жить лучше». По данным ГИБДД, примерно 40% российских семей имеют машины. Вспомните-ка, сколько семей имели машины в СССР? Да и уличная толпа никогда не была так хорошо одета, как сегодня, — что в Нижнем Новгороде, что в Екатеринбурге, что в Южно-Сахалинске, я за последние четыре года побывал в двадцати трех городах России.

— Вы что-то про наш ВВП говорили...

— Говорят, все 90-е у нас шел обвал экономики, однако данные по энергопотреблению этого не подтверждают. В 2001 году оно было всего на 18% ниже против 1990-го, пика советского времени. К тому же предприятия относятся ныне к энергии иначе, чем тогда, когда царила затратная госэкономика и электричество почти ничего не стоило, они его всячески экономят. Хотя энергоемкость производства у нас все еще безобразно высока, она ниже, чем в 1990 году. Так есть ли падение производства? Есть укрывание прибыли. Плохо, конечно, что 60% (по некоторым оценкам) производства переместилось «в тень», но пусть лучше продукция производится «в тени», чем не производится «на солнце». Тем более что пребывание «в тени» не будет вечным.

А пока что «тень» кормит десятки миллионов людей. Подумайте, откуда у народа деньги? Откуда такой размах строительства? Магазинов мебели, стройматериалов, сантехники просто неправдоподобное количество! А товарные рынки, расплодившиеся по всей России и всегда заполненные народом! Люди, самые обычные, покупают, покупают, покупают. Бытовую технику, электронику, видео — вещи, которые большинству из нас десять-двенадцать лет назад и присниться не могли!

— Так в чем же дело?

— Ощущение счастья зависит в значительной степени от того, сильны в обществе катастрофические и пораженческие настроения или нет. Если они сильны, счастья не будет. А у нас сегодня просто мода на такие настроения. Это одна из разновидностей мазохизма, только социально окрашенная. Катастрофист живет с ощущением перманентной катастрофы и находит в ней свой мазохистский уют. Для поддержания этого уюта необходимо существование набора штампов, например: попытки правительства потерпели очередной крах. Генофонд нации безвозвратно подорван. БАМ никому не нужен. Мы отстали от Запада навсегда. Россия переживает экологическую катастрофу. Россия переживает нравственную катастрофу. Российской науки больше нет. Российской авиакосмической промышленности больше нет. В тоннелях метро завелись крысы-мутанты ростом с овчарку. Все российские атомные электростанции стоят на тектонических разломах и вот-вот разломятся. Причем если вы спросите у авторов подобных ламентаций, что такое генофонд или что такое разлом, то обнаружите смутное понятие об этих вещах. Я давно заметил, что тот, кто решает проблемы БАМа походя, в придаточном предложении, никогда не покажет БАМ на контурной карте.

Я сам журналист, знаю много прекрасных журналистов, но вынужден признать: все годы свободы слова российские СМИ внушают своему читателю и слушателю, что он и его страна унижены и обижены всем остальным миром. Мои коллеги забывают: горе тому (что человеку, что народу), который усвоит психологию обиженного, — он станет завистлив, ущербен, жалок, несчастен. Лучшие свои умственные силы он потратит на вычисления, кто и когда его обсчитал и обвесил, кто строит против него козни.

— И много у нас пострадавших от СМИ?

— Миллионы. Хотя уже никто не определит, например, сколько молодых семей не завели ребенка (или еще одного ребенка) не потому, что не могли себе это позволить или не хотели, а потому, что каждый день читали и слышали про скорые и неминуемые социальные взрывы, новые чернобыли, грядущий распад страны, угрозу голода и повальной эпидемии СПИДа, близкий коммунистический реванш, возвращение чекистов, нашествие китайцев, пришествие баркашовцев и прочие ужасы. А сколько наши СМИ отвадили потенциальных инвесторов! Тем, что бесконечно ныли о ненадежности ситуации, неизбежном «откате реформ», близкой смене курса, нестойкости правительства. Знакомого недавно спросили в Лондоне: «Большой у вас был голод этой зимой?» Не успел он ответить, что о голоде слышит впервые, как собеседник закивал головой: «Понятно. Был обычный голод!»

Именно с подачи наших СМИ в печати и эфире Запада сложилось мнение, что в России царит хаос, нет предпринимателей — одни мафиози, нет демократов — только продажные политиканы, нет граждан — есть лишь обнищавшая масса из недораскаявшихся коммунистов с имперскими замашками, которые угрожают мирным свободолюбивым соседям и выпивают в среднем пять литров водки в неделю — читал такое лично. Сегодня услышал по радио «Свобода» следующие слова, даже записал: «Когда цепи проржавели и упали, Россия возненавидела и свободу, и тех, кто ее проповедовал». Их простодушно произнес Алексей Цветков, талантливый поэт. Он уже лет двадцать в эмиграции, полагается на российские СМИ. Но если Россия возненавидела свободу, почему коммунисты не получают на выборах 90% голосов?

Недавно делал ремонт, выпорхнули газеты начала 90-х. Упоительное чтение! Журналисты сообщали, что, «по мнению экспертов» (кто-нибудь когда-нибудь видел этих «экспертов», этих «наблюдателей»?), скоро ООН установит над Россией опеку, что наши железные дороги на грани остановки и что едва каждый россиянин сможет получить загранпаспорт, страну покинут за пять лет пятьдесят миллионов человек, а Европа уже строит лагеря для наших незаконных мигрантов. За десять лет СМИ изменились мало. Ведущая уже сегодняшней передачи светским голосом задает вопрос своему гостю, модельеру: «Что такое российская мода — анахронизм, насмешка над убогой жизнью или попытка приподняться над серостью наших будней?»

Можно пожалеть историков, которые будут изучать наше время по массовой печати и записям телепередач. Оно покажется им Дантовым адом, где не было места нормальным людям. Это все равно что пытаться составить представление о жизни Европы 50-х по подшивкам тогдашней «Правды» — там тоже не говорилось ни о чем, кроме забастовок, преступности, роста цен и ежечасного обнищания трудящихся. Не всякий сильный человек такое выдержит. Слишком доверчивые рискуют душевным здоровьем. Одна тетя не выдержала и написала в «Общую газету» (а та радостно напечатала): «Родина-уродина! Если бы ты была человеком, я бы дала тебе веревку, чтобы ты скорее повесилась!»

Вот довольно известный политик, депутат Думы, заявляет с экрана, что 97% населения России живет в нищете. Те, кто знает, что это демагогия, молчат, остальные верят. Негласная российская разновидность политкорректности подразумевает, что никакая «чернуха» не должна быть оспариваема, это как бы неприлично. Быть несчастным — правило хорошего тона сегодня, и я даже подозреваю, что в упоминавшемся социологическом опросе множество людей ответили неискренне, рассуждая примерно так: «Я-то жизнью доволен. Но удобно ли признаться в этом, когда в ряде регионов задерживают зарплату бюджетникам? Уж лучше отвечу, что я, как и все, несчастен».

Даже люди, считающие себя очень умными и интеллигентными, сплошь и рядом имеют крайне мифологизированное сознание. Тут и миф о том, что, например, в России никогда не ценили человеческую жизнь, а вот на Западе она всегда была святыней; о том, что человек у нас всегда был беден и бесправен — особенно по сравнению все с тем же благословенным Западом, что жизнь его всегда была безрадостна и беспросветна...

— А может, это у нас национальное мироощущение такое упадническое? Ну, грустный мы народ в отличие от венесуэльцев?

— Если верить социологическим опросам, выходит так. Но если рассмотреть исторические факты, то получится наоборот. У русских очень высокий потенциал счастья даже сегодня, а наши предки были в этом смысле не хуже венесуэльцев. Возьмите праздники. На каждый день приходится несколько святых, нельзя же праздновать каждого. Тем не менее в году набиралось, особенно в некоторых местностях, до полутора сотен праздников. Читаем у Костомарова: «Весь город поднимался; мужчины, женщины, молодые и старые, наряжались и собирались на игрище... начиналось, по выражению современника, ногам скакание, хребтам вихляние... происходило много соблазнительного по поводу сближения молодых людей обоих полов». Церковь, кстати, с этим боролась и в киевские, и во владимиро-суздальские, и в московские времена, и при империи. В 1743 году Синод в очередной раз обратился в Сенат с ходатайством о запрете «скачек, ристаний, плясок, кулачного боя и других бесчинств», но ответ получил такой: «Подобные общие забавы... служат для народного полирования, а не для какого безобразия». «Ристания», кстати, — это соревнования конников, сейчас это уже мало кому понятно. А в те времена иностранцы, приезжавшие в Россию, не уставали поражаться не только изобилию в еде и одеждах у простого народа, но и любви к увеселениям. Тут вам снежные крепости, деревянные горки, качели, бабки, свайки, городки и прочее. То есть у наших предков были время, и желание, и охота, и удовольствие этим заниматься.

— Значит, народ мы веселый, хороший, только вот... Неужели заговор против русского народа?

— Не думаю, что есть заговор, — ведь от мифов получают дивиденды и коммунисты и псевдолибералы. Первым эти мифы дают повод долбить свое: «Во всем виноват антинародный режим»; вторые подхватывают на свой лад: «Так будет и дальше, пока всем заправляют перекрасившиеся коммуняки». А страдают нормальные люди — мы с вами. Причина катастрофизма сугубо психологична. Сущность этого процесса хорошо описал Юрий Мамлеев: «Деспотизм советской системы доводил мыслящего человека до полного исступления. Ненависть ослепляла, ее перенесли на саму страну. Когда человек объят негативизмом, он не способен к анализу... Выдвинуто надуманное противопоставление патриотизма и демократии».

— Ну а как же всякие там... «народ безмолвствует» и «прощай, немытая Россия», как же?

— Насчет «немытой России»... Знаете, как Лжедмитрия уличили в том, что он не русский, а, стало быть, самозванец? Очень просто: он не ходил в баню. Европа обходилась без бань, изобретая духи, блохоловки и чесалки для спины, а в России баня была в каждом дворе. А тем, кто говорит о «безмолвии» и «покорности» русского народа, я мог бы напомнить и историю казачества (вспомните: «С Дона выдачи нет»), и многовековое сопротивление старообрядцев. Непредвзятый любитель истории легко найдет свидетельства того, что мы народ, мало способный подолгу смиряться с чем-то постылым, если впереди не маячит какое-нибудь диво. Когда наш предок видел, что плетью обуха не перешибешь, а впереди ничто не светило, он уезжал, убегал искать счастья на «украины» Русского государства. Чем, кстати, во многом объясняется и территориальное расползание этого государства. А вот как раз в европейской истории мы сталкиваемся с примерами непостижимого смирения и покорности. В XIX веке в Англии герцогиня Элизабет Сазерленд, добившись прав практически на все бывшее графство Сазерленд (площадью чуть меньше Северной Осетии), изгнала оттуда три тысячи многодетных семейств, живших там с незапамятных времен. И эти люди покорно ушли! В целом европейские народы, стиснутые, понятно, своей географией, стерпели побольше нашего — стерпели гекатомбы Тридцатилетней и прочих войн, «огораживания», публичные сожжения людей, кромвелевский геноцид, истребление гугенотов, «кровавые законы»... Они и сегодня не идут на красный свет, даже когда улица пуста. Но никто из этого не делает выводов о врожденной рабскости европейцев... Практически любой миф о России, который сегодня упоминается походя, как нечто само собой разумеющееся, разрушается, если углубиться в историю по-настоящему. Причем разрушаются и «левые» и «правые» мифы. Да, Россия захватывала новые земли. Справа слышится: «тюрьма народов», слева: «дружба народов». Но нормальный человек должен понимать, что не было ни того, ни другого, было нормальное и естественное расширение территории крепнущего государства. Более естественное, чем расширение Испанской, или Британской, или Французской империй, а крови при этом пролилось даже поменьше...

Кстати, первой ярлыка «тюрьма народов» удостоилась в 1850-е годы Австрия, владевшая тогда итальянской Ломбардией. Выражение понравилось борцам за независимость Ирландии, и они в своих памфлетах и листовках стали так называть Англию. Лишь потом очередь дошла и до России — ярлык взяли на вооружение польские эмигранты в Париже.

Свое надо «раскручивать», а не принижать. Берите пример, как американцы «раскрутили» образ своего ковбоя — этакий белозубый красавец в кожаном прикиде, метатель лассо и кинжалов. Хотя словарь «Американа» пишет: «В отличие от героев ковбойских фильмов и дешевых романов ковбой — это низкооплачиваемый (от 25 до 40 долл. в месяц) пастух. Ковбои клеймили скот, отлавливали бычков, срезали рога, к весне отбирали скот для рынка и перегоняли к железной дороге. Две трети ковбоев были белые, остальные — негры и мексиканцы». Но никого это уже не волнует, образ искателя приключений создан, нация гордится им — и правильно делает.

— Допустим, с историей разобрались. А сегодня-то что должно внушать оптимизм? В чем ресурсы счастья сегодняшнего россиянина?

— Одно из главных условий счастья — это чувство обновления жизни и движения вперед. Такое чувство порождает уверенность, что завтра будет лучше, чем вчера. Вместо универсальной идеи «на все времена» нам нужна идея на обозримую перспективу. В США 30-х годов такой идеей стал лозунг: «Улыбайся!» Подразумеваемый смысл такой: лучше пусть завидуют, чем жалеют. Этот лозунг хорошо подкрепил прямые радиообращения президента Рузвельта к народу, усилия Голливуда, церковных проповедников, газет, радио. Америке тогда было несладко, безработица в своем пике охватывала, считая вместе с иждивенцами, треть населения страны, были голодные марши на Вашингтон, общественные работы, трудовые лагеря, куда еще и не брали вторично. От полутора до четырех миллионов бездомных (оценки расходятся) скитались по стране, строили на городских пустырях «гувервили» (первые тридцать девять месяцев кризиса у руля страны стоял президент Гувер) из фанеры и жести, то в одном, то в другом округе вводилось военное положение, к власти рвался свой Гитлер — губернатор Луизианы Хьюи Лонг. Положение спасла всеобщая установка на положительные ценности, на оптимизм и патриотизм. Американская улыбка победила банковские крахи, засуху, пыльные бури, массовое разорение фермеров.

А мы как будто обречены слышать и читать нескончаемое старческое брюзжание молодых комментаторов про кризис и катастрофу, бухтение, что ничего у нас не выйдет — такая уж у нас история, и география такая, и народ неправильный, и вообще мы «катастрофа по имени Россия» — подлинные слова, которые я слышал с телеэкрана.

— Вы готовы предложить свою версию лозунга для России?

— Готов. Он звучит просто, но исчерпывающе: «МЫ МОЖЕМ ВСЕ».

— Это стоит обдумать.

— Сегодня дух нации, а значит, дух каждого человека разъедается штампами вроде: «Колониальному типу экономики достаточно рабов с тремя классами образования» — это по поводу задержки зарплаты учителям. «Такое возможно только в России, нигде больше» — по поводу сугубо конкретной и частной несправедливости. Или вот начало рецензии на английский фильм ужасов: «В России, где жизнь страшнее любого триллера...» Спросите любого психиатра — читая такое постоянно, невозможно остаться здоровым и тем более счастливым.

Наций без изъянов не бывает. Наш главный изъян — привычка ныть и жаловаться по поводу и без повода. Вместе с тем мы впечатлительны и внушаемы, легко увлекаемся. И это наше свойство порождает надежду.

Нужно открыть глаза и просто оглядеться вокруг. Поездите поездом по России, обратите внимание на те дома, о которых говорил господин Маслов. Добротные дома, пусть из силикатного кирпича, но зато сплошь и рядом двухэтажные и с гаражами! Только тогда вы почувствуете размах происходящей социальной революции! Ничего подобного в нашей истории еще не было.

— А народ продолжает чувствовать себя несчастным...

— Слишком стремительны перемены, слишком усложнилась жизнь. А вообще счастье — вещь нематериальная и вне логики. Помню, как удивил нас, студентов, старый профессор географии Николай Леопольдович Корженевский, сказавший, что Афганистан, каким он его застал в 1911 году, был страной неправдоподобно бедной и полностью счастливой. Счастье человека не в богатстве. Среди богатых больше самоубийств — от пресыщения ли, от особой «скуки богатых», неважно. Человек счастлив, когда его жизнь осмысленна — тогда он не ведает зависти, главной отравительницы счастья. Начало же конца осмысленной жизни кладет разделение труда. И искусственно насаждаемая негативная мифология.

— Но не возвращаться же теперь к патриархальным временам в погоне за счастьем! Может, и от разделения труда отказаться теперь?

— Ну конечно же, это невозможно. Но и не надо говорить о «большаке мировой цивилизации». Сегодня даже школьнику ясно, что у каждой страны свой «большак». Венесуэльцы и кубинцы никому не отдадут свое счастье танцевать по вечерам под аккордеон. Мы не отдадим свою дачную жизнь, дружеское общение, хождение по грибы. Наивно рассуждать о том, что мы обязаны кому-то уподобиться. Мы должны быть как мы — с нашим чувством юмора, творческими силами, склонностью к размышлениям.

Но если постоянно долдонить, что «все плохо» и «мы отстали навсегда», ничего хорошего не жди. Так не говорили даже на дымящихся развалинах Южной Кореи сорок девять лет назад. Развиваться можно только в состоянии счастья, а этого состояния наши люди сегодня стесняются.

Но нации могут довольно быстро меняться. Уверен, что способность быть счастливыми нами не утрачена. Будем помнить главное: мы удивительно дешево заплатили за освобождение от коммунизма. В конечном счете Россия обречена на успех. Это то, что называется — тен-ден-ци-я.

Майя КУЛИКОВА