|
"В России инвестиции не являются ключевым фактором" |
 |
— Как вы оцениваете итоги первого квартала?
— Я бы так сказал: цыплят по осени считают. Если говорить об экономической динамике, прежде всего о темпах экономического роста, то первый квартал этого года является не совсем характерным. На него пришелся перелом если не долгосрочных, то краткосрочных тенденций. С октября прошлого года было отмечено прекращение экономического роста и начало экономического спада. В ноябре, декабре и январе отмечались отрицательные темпы прироста промышленного производства. В феврале--марте картина изменилась, и экономический рост возобновился. Насколько эта тенденция является устойчивой, сказать сегодня трудно. Однако те базовые факторы, которые привели в прошлом году к замедлению темпов роста, не перестали действовать, а значит, оживление, которое было отмечено в феврале--марте, скорее всего, носит конъюнктурный характер. На смену ему через какое-то время может прийти очередное замедление роста и — не исключено — его полная остановка.
— И что это за долгосрочные факторы?
— Дискуссия по поводу факторов экономического роста идет уже несколько месяцев. В последний месяц она стала особенно оживленной. Сталкиваются две точки зрения.
Согласно одной, которую я бы назвал традиционной, основным фактором экономического роста являются инвестиции. Следовательно, для того, чтобы обеспечить высокие темпы роста, необходимо увеличивать объем инвестиций и тем самым добиваться того, что традиционно называется инвестиционным экономическим ростом. Когда инвестиции растут, говорят: будет экономический рост. Если же они не растут или даже снижаются, то говорят, что экономического роста не будет. Эта точка зрения в настоящее время является господствующей.
В последнее время в дополнение к этой точке зрения появилась и другая, которую можно назвать ревизионистской. Согласно ей, среди множества факторов экономического роста весьма важное значение в среднесрочной динамике имеет уровень реального валютного курса. К этому, конечно, следует добавить уровень государственной нагрузки на экономику, измеряемый в виде доли налоговых изъятий или доли государственных расходов в ВВП, масштабами распространения государственного регулирования. На самом деле все эти три фактора тесно связаны. Математически можно доказать, что каждый из них может быть представлен в виде другого. Скажем, реальный валютный курс можно представить в виде особого вида налогообложения, масштабы государственного регулирования можно представить в виде квазиналогообложения.
— Тогда и уровень инвестиций можно неявным образом представить через валютный курс.
— До известной степени да. Повышение реального валютного курса, налогообложения, государственного регулирования ведет к изъятию ресурсов у субъекта экономики. Но то, что у него остается, далеко не всегда используется в качестве именно инвестиций. Инвестиции выступают лишь в качестве одного из возможных вариантов использования средств. Ведь средства могут быть использованы и на потребление, и на сбережения...
— Как я понимаю, вы являетесь адептом именно этой, второй, теории.
— Я не стал бы утверждать, что первая точка зрения не имеет права на существование: инвестиции тоже являются одним из важных факторов экономического роста. Но в разных условиях, в разных странах, в разных ситуациях разные факторы играют разную роль. В экономике России инвестиции не являются ключевым фактором экономического роста.
Например, в 1997 году впервые начали увеличиваться инвестиции. Рост был небольшой, но он был. Увеличилось кредитование коммерческими банками реального сектора. И к концу года прирост кредитов банковской системы в нефинансовый сектор в реальном измерении увеличился на 40%. Это был небывалый показатель со времени начала реформ. И тогда, осенью 1997 года, было немало заявлений по поводу того, что в 98-м будут замечательные результаты и у нас начнется настоящий устойчивый экономический рост. В 1997 году ВВП вырос на 0,9%, в 98-м он ожидался по крайней мере на уровне 2,5-3%. Однако, как мы знаем, в 98-м году ничего подобного не произошло. Более того, по итогам года было зафиксировано падение ВВП на 4,9%. С того времени немало было сказано про кризис, про девальвацию, про дефолт. Но почему-то все внезапно забыли о существенном приросте инвестиций и значительном приросте кредитов в реальный сектор в 97-м году, которые почему-то не произвели ожидавшегося эффекта экономического роста.
— Но то были валютные инвестиции, и после девальвации пришлось отдавать кредиты в валюте.
— Для экономики не имеет значения, валютные они или рублевые. Дополнительный приток финансовых ресурсов в любом случае оборачивается притоком материальных ресурсов. Если увеличилось кредитование, значит (при прочих равных условиях), стало больше оборудования, больше машин, больше сырья, было нанято больше рабочих и т. д. Однако все это не привело к росту производства.
Посмотрим, что произошло дальше. Осенью 1998 года объемы инвестиций упали на 40% по сравнению с предшествующим периодом, кредитование реального сектора практически прекратилось, банки фактически прекратили выдачу кредитов. Но именно осенью 98-го и в начале 99-го года были отмечены самые высокие темпы экономического роста в России за последнее десятилетие. Рост промышленного производства в ежегодном измерении составлял 13% в год в течение двух лет. За это время промышленное производство выросло почти на 27%, что позволяет именовать такой рост экономическим бумом. Рост же инвестиций начался тогда, когда экономический рост стал замедляться. В 2000 году инвестиции выросли в реальном измерении на 17%. Кредиты банковской системы реальному сектору увеличились почти на 60%, побив рекорд 1997 года, существенно увеличилась монетизация экономики. Таким образом, были созданы наиболее благоприятные условия для реализации инвестиционной модели экономического роста.
И как же на это реагировала экономика? Иначе, чем предполагалось. Вместо высоких темпов роста к концу 2000 года началось замедление экономического роста, затем его остановка и, в конце концов, спад. Безусловно, возникает вопрос, что же остановило этот экономический рост. Если не работает инвестиционная теория, что же тогда работает? Какое объяснение можно предложить? Объяснение, которое предлагается сторонниками ревизионистской модели, заключается в том, что в среднесрочной перспективе значительно более важным фактором экономического роста является реальный валютный курс. А реальный валютный курс существенно вырос. В 99-м году он практически находился на одном уровне. В 2000 году он вырос довольно существенно. В 2001 году он продолжает расти, тем самым снижая конкурентоспособность национальной обрабатывающей промышленности и уменьшая потенциал экономического роста.
— Но ЦБ говорит, что нужно укреплять рубль, чтобы стимулировать импорт средств производства, необходимых для модернизации экономики. Это противоречит вашему подходу.
— Эта позиция полностью соответствует описанной теории инвестиционного экономического роста. А "успешность" реализации этой модели мы наблюдали в период действия валютного коридора в 1995-1998 годах, когда в условиях высокого реального валютного курса осуществлялся массированный импорт машин и оборудования, происходило обновление в производстве и — за исключением короткосрочного периода в середине 1997 года — продолжался экономический спад. Однако в конце 98-го и в 99-м году импорт машин и оборудования был несопоставим по масштабам, тем не менее начался экономический рост. Как говорят, критерием истины должна быть практика.
— В первом квартале этого года начался рост...
— Рост вообще, а особенно в краткосрочной перспективе, в том числе за отдельный месяц или даже квартал, не зависит лишь от действия одного фактора. Есть ряд конъюнктурных факторов. Фактор увеличения играет роль, но он является краткосрочным. В 97-м году, несмотря на высокий реальный валютный курс, в течение второго и третьего кварталов наблюдались положительные темпы экономического роста. Казалось бы, это противоречит той второй теории, о которой я рассказывал. Но тот период роста был краткосрочным и был вызван, в частности, мощным притоком большого количества валюты, пришедшей на российский рынок ценных бумаг. Тогда, в 1997 году, в Россию пришло около $40 млрд, и именно они спровоцировали краткосрочный конъюнктурный подъем. Но потом, когда эти $40 млрд даже не ушли, просто когда прекратился их приток, экономический рост тоже прекратился. Когда же они стали уходить, начался кризис. Мне кажется, нечто подобное происходит и сейчас, только роль источника спроса играют доходы от экспорта топлива и сырья по высоким ценам. Так может продолжаться, возможно, еще несколько месяцев.
— Итак, вы считаете, что необходимо опускать курс рубля. За счет чего это можно сделать?
— Принципиально важным является различие номинального и реального курсов рубля. Если стоит задача замедления процесса увеличения реального валютного курса рубля, то рациональная политика заключается в том, чтобы увеличить бюджетный профицит. Это можно сделать либо увеличением доходов, либо сокращением расходов, либо и тем и другим одновременно. И использовать полученный профицит бюджета для погашения внешнего долга. Это совершенно нормальный, естественный, разумный вариант, он во всех учебниках прописан.
— Но примерно тем же и занимается сейчас правительство...
— Чтобы в нынешних условиях обеспечить прекращение увеличения реального валютного курса рубля, необходимо обеспечить общий профицит бюджета на уровне 6-7% ВВП. Соответственно, первичный профицит должен быть не меньше 10-12% ВВП. Кажется, я не слышал, чтобы кто-то из экономических властей хотя бы обсуждал всерьез такую политику, не говоря уже о готовности ее осуществлять.
— То есть это нереально?
— Я не сказал, что это нереально, но нынешнее правительство пока такую возможность всерьез не рассматривает. А то, что достижение такого профицита бюджета является реальным,— это очевидно.
— Но жесткая экономия противоречит политической линии властей. Это и действия президента, постоянно повышающего зарплату бюджетникам и пенсии, и заявление правительства и ЦБ, где сказано, что нужно бороться с дифференциацией доходов населения. Это и последняя статистика. Касьянов недавно заявил, что рост ВВП в первом квартале составил 3,5%, а доходов населения — 5%. То есть, условно говоря, государство берет на себя решение всех социальных проблем. Как вы оцениваете эти данные?
— Я уже высказывался по этому поводу. Проведение такой политики означает ликвидацию основ долгосрочного устойчивого экономического роста.
— Каковы тогда варианты развития ситуации?
— Не исключены всплески экономической активности, вызываемые краткосрочной конъюнктурой. Возможно, оживление, которое мы наблюдали в феврале и марте, будет продолжаться еще несколько месяцев, возможно, один-два квартала. Но это означает, что в течение данного времени накапливается потенциал гораздо более существенного замедления темпов экономического роста. Это означает, что наши возможности для устойчивого долгосрочного экономического роста снижаются. Если в начале 2000 года можно было надеяться на поддержание темпов экономического роста в течение нескольких лет на уровне 6-7%, то сегодня даже перспектива 3-4-процентного роста выглядит гораздо менее реалистичной.